Наталья Манухина - Наши люди в Шанхае
Вчера производственный инструктаж проходили стюардессы, сегодня я имела удовольствие наблюдать за работниками торговли.
Юные и не очень юные продавцы и продавщицы выстроились на тротуаре перед магазином в две ровные шеренги. Вытянулись в струнку, стоят по стойке смирно и с серьезными лицами внимают молоденькой хрупкой китаянке небольшого росточка.
Это явно их менеджер, начальник. Тут и гадать не надо. Стоит только понаблюдать за ее поведением. Оно не оставляет никаких сомнений в том, что эта девушка здесь самая главная.
С очень строгим, суровым лицом, заложив руки за спину, эта юная особа торжественно вышагивает перед строем и что-то громко и сердито выговаривает своей маленькой армии. Иногда она останавливается и яростно рубит воздух взмахами маленькой изящной ручки. Ее недовольный птичий клекот хорошо слышен даже в моем номере на третьем этаже.
Многочисленные прохожие, не обращая на эту уличную сценку абсолютно никакого внимания, равнодушно пробегают мимо по своим делам. Никто не улыбнется, не удивится. Очевидно, такие дисциплинарные экзерсисы здесь в порядке вещей.
Ветер разогнал облака, и выглянуло солнце. Нам сказали, что в Пекине теперь это редкость — яркое солнце и безоблачное небо. Мегаполис задыхается от смога. Солнце светит только при очень сильном ветре.
Что ж, сегодня нам повезло с погодой. Я верю, что солнечный день принесет мне удачу.
Я приняла душ и сделала макияж. Краситься особенно не пришлось. Слегка подвела глаза, чуть-чуть подкрасила ресницы, на губы нанесла бесцветный блеск. Не понадобились ни румяна, ни губная помада, ни тон для лица. Вот что значит хороший сон!
Вчера на то, чтобы нарисовать свое личико, я потратила времени втрое больше, чем мне понадобилось сегодня, а выглядела куда хуже.
И деловой костюмчик сидит на мне сегодня как влитой, и тонкие как паутинка колготки безупречно обтягивают ножку. Даже высоченный каблук туфель меня сегодня радует, а не тревожит.
Я сильная, я все смогу, я целый день сумею относить высокий каблук так, будто на мне балетные тапочки. И походка моя будет летящей!
Позвонил Алсуфьев и пригласил спуститься на завтрак. Сказал, что уже двадцать минут, как он ждет меня у входа в ресторан.
— Бегу, Сережечка, уже бегу! — прощебетала я, выходя из номера.
И действительно чуть ли не бегом устремилась к лифту. Только сейчас я поняла, как проголодалась. Ведь последний раз я ела еще в самолете, позапрошлой ночью.
За весь вчерашний день у меня, кроме чашечки кофе, росинки маковой во рту не было.
Ой, вру! Было. Как же это не было? Как я могла забыть. Вчера я съела роскошный персик, купленный у разносчика фруктов неподалеку от входа в Императорский Город, очень вкусный спелый персик, издающий умопомрачительно нежный аромат и истекающий липким соком.
Я съела его на ходу, не присев, прямо на улице сполоснув минеральной водой из бутылки.
А потом вновь отправилась бродить по Запретному Городу, время от времени сверяясь с путеводителем.
«В течение пятисот лет Запретный Город Гугун был средоточием власти в Китае, престолом Сына Неба и личной резиденцией всех императоров династий Мин и Цин».
Ой, какая прелесть! Я замерла возле статуи свирепой львицы, нежно ласкающей львенка, лежащего кверху пузом.
«Этот монументальный дворцовый комплекс раскинулся на площади в несколько десятков гектаров и насчитывает около восьмисот отдельных построек, предназначенных для государственных церемоний и повседневной жизни императорской семьи».
Проще говоря, что ни комната, то отдельно стоящий дворец. Чертог Сохранения Гармонии использовался для императорских банкетов, Дворец Небесной Чистоты был местом приема зарубежных послов, Чертог Самосозерцания — спальные покои императора, Дворец Земной Безмятежности — спальня императрицы.
Я понимала, что все это великолепие невозможно обойти за один день. Впрочем, я к этому и не стремилась.
Свернув с главного туристического маршрута, я остановилась в одном из просторных открытых дворов и постаралась отрешиться от шума разноязычной галдящей толпы.
Я представила себе одну из пышных придворных церемоний прошлого.
Красные кирпичные стены и желтые черепичные крыши зданий окутаны клубами благовонного дыма, поднимающегося из курильниц для благовоний.
Сотни придворных в парадных шелковых одеждах низко кланяются и опускаются на колени, касаясь лбом земли. Они приветствуют Сына Неба, которого слуги проносят в паланкине к фантастически пышному Драконовому трону. На заднем плане толпится «массовка» — десять тысяч евнухов и девять тысяч придворных дам.
Я так живо представила себе эту картинку из времен императорского Китая, что мне вдруг стало не по себе. Словно повеяло могильным холодом в этот душный теплый день.
Нет, не хотела бы я оказаться на этом самом месте в те времена дворцовых тайн и интриг. Ни в каком качестве не хотела бы: ни придворной дамой не хотела бы оказаться, ни императрицей, ни тем более евнухом. Вот разве что императором…
Нет, императором, пожалуй, тоже нет. Жестокое было времечко!
По садам и дворам Запретного Города я гуляла почти до самого закрытия. Только к пяти часам вечера я сумела добраться до Императорского Сада, через который вышла к Чертогу Имперского Благоденствия и Вратам Покорности и Чистоты, а затем через Врата Божественного Совершенства смогла покинуть территорию дворцового музея.
Хорошо еще, что у меня был с собой путеводитель, иначе я так и плутала бы до сих пор по Запретному Городу Гугун, а может, и осталась бы там навеки вечные где-нибудь между Дворцом Долгого счастья и Чертогом Созерцания.
Надо ли говорить о том, что в отель я вернулась совершенно разбитая и идти вечером с Алсуфьевым в ресторан на утку по-пекински категорически отказалась.
— Ой, нет, Сережечка, я тебя умоляю, не уговаривай. Наверное, я все-таки не смогу с тобой сегодня пойти. У меня сил нет на это. Я очень устала. Да знаю я… Знаю, что побывать в Пекине и не отведать утку по-пекински это смешно. Не надо мне объяснять прописные истины. Думаешь, мне не хочется пойти вместе со всеми в этот ресторан? Еще как хочется! Но я ни капельки не отдохнула, а ведь завтра у меня доклад, я должна подготовиться. Быть в форме, — лепетала я в свое оправдание расстроенному Алсуфьеву, топтавшемуся на пороге моего номера. — Сходи без меня. Ты ведь не один там будешь, а с коллегами. Сходи! Потом мне все расскажешь.
Я чувствовала себя неловко, но тащиться с Сергеем незнамо куда ради кусочка утки, пусть даже и по-пекински, была совершенно не в состоянии. Вчера вечером у меня не было ни сил, ни аппетита.
Зато сейчас я была голодна как волк. Мой аппетит не мог испортить даже предстоящий доклад, и я воздала должное великолепной кухне нашего отеля. Сделав несколько подходов к длинному столу, на котором в изобилии были представлены блюда китайской и европейской кухни, я наконец-то поняла, что насытилась, и подозвала официантку:
— Чаю, пожалуйста. Tea, please.
Игнорируя недоуменный взгляд Алсуфьева, я выпила две чашки хорошего крепкого чаю.
— Изумительно! Изумительный чай. — Я отодвинула пустую чашку. — Но мне, пожалуй, уже достаточно. Спасибо этому дому, пойдем теперь к другому! — Я откровенно подтрунивала над Сергеем, поражаясь его растерянности.
Неужели он никогда не видел, как едят проголодавшиеся? Похоже, сегодня я развеяла еще одну иллюзию закоренелого холостяка, и в мыслях не державшего, что дамы по утрам кушают так плотно и с таким нескрываемым удовольствием.
Вот уж действительно человек не от мира сего. Напрочь утратить душевное равновесие из-за одной лишней порции омлета с беконом и трех сдобных булочек, съеденных мною, — это, знаете ли, чересчур!
К слову сказать, булочки были обалденно вкусные, но такие малюсенькие. На один укус.
Я посмотрела на часы.
— Сережеа-а, Сережечка! Ау! — Я постучала пальцем по циферблату наручных часов, привлекая внимание моего оторопевшего приятеля. — Мы не опаздываем?
— Нет, нет, время у нас еще есть, — встрепенувшись, ответил он и снова примолк, с отрешенным видом погрузившись в себя.
Нет, это невозможно! Доктор, называется! Психотерапевт! Он что, больных не видел?
Булимия, например, очень распространенное заболевание. Даже принцесса Диана страдала булимией. И при этом была и остается кумиром для очень и очень многих людей.
А тут, можно сказать, первый раз в жизни хорошо покушала, и на тебе! Попала в записные обжоры.
Я посмотрела на тарелку Алсуфьева.
Почти полная. Вообще ничего не съел! Только понадкусывал. И бледный какой… Может, устал?
Или заболел?
Нервным жестом поправив очки, погруженный в свои думы Алсуфьев закатил глаза, пожевал губами и с довольным видом покивал головушкой. Самому себе покивал.
