Майкл Доббс - Карточный домик
Мутная лавина статей, главным образом в колонках светской хроники, обрушилась и на брата премьер-министра, и в отдел прессы на Даунинг-стрит посыпались телефонные звонки с просьбой прокомментировать толки, будто премьер-министр помогал «дорогуше Чарли» избавляться от слишком пристального внимания к нему со стороны кредиторов, включая такого, как Налоговое управление. Но Даунинг-стрит не стал ничего объяснять, поскольку речь шла о личных, а не официальных делах премьер-министра. Как правило, на все самые невообразимые предположения в его адрес Даунинг-стрит отвечал обычным формальным заявлением: «Нам нечего сказать по этому поводу», что, однако, тут же препарировалось и появлялось в газетах в самом невыгодном свете.
Урхарт позволял в разговорах по телефону лишь самые прозрачные намеки, тем не менее этого было достаточно, чтобы с каждым новым августовским днем пресса все чаще и теснее связывала имя премьер-министра с именем его брата-голодранца. Не то чтобы Чарли болтал какие-нибудь глупости — у него хватало простой сообразительности, чтобы нигде не высовываться. Но вот однажды анонимный телефонный звонок в редакцию одной из бульварных воскресных газет позволил проследить за ним вплоть до того момента, когда он вошел в двери дешевенькой гостиницы в местечке Бордо. Туда немедленно направили репортера с наказом влить в него столько вина, сколько нужно, чтобы получить от него несколько классических «чарлизмов», но репортер добился лишь того, что совершенно упившемуся Чарльзу стало плохо, его стошнило прямо на репортера и его блокнот, после чего он полностью отключился. Прыткий репортер, однако, не растерялся. Он сунул подвернувшейся девице с крупным бюстом и глубоким декольте пятидесятифунтовую бумажку и, когда она склонилась над обмякшей фигурой, поймал в кадре волнующий момент касания, зафиксировав его на пленке фотоаппарата для будущих поколений и 11 миллионов читателей этой газеты. На следующей неделе она вышла со статьей под кричащим заголовком: «Я разорен и подавлен, говорит Чарли». В ней в сотый раз сообщалось, что брат премьер-министра беден, психологически сломан своим неудачным браком и событиями, касающимися его знаменитого брата. Очередное стандартное заявление Даунинг-стрит, что им «нечего сказать по этому поводу», в этих условиях было еще неосмотрительнее, чем до сих пор.
В следующее воскресенье эта фотография снова появилась в той же газете, однако на этот раз рядом с ней красовалась фотография премьер-министра, удобно отдыхающего на юге Франции и, судя по его виду, совсем не расположенного покинуть свой шезлонг возле бассейна, чтобы протянуть руну помощи бедному и несчастному брату. Редакция газеты, видимо, как-то запамятовала, что лишь неделей раньше поведала своим читателям, как заботливо и усердно Генри помогает своему брату разделаться с многочисленными финансовыми трудностями. Пресс-отдел Даунинг-стрит не упустил случая напомнить об этом.
— А что вы хотите? — невозмутимо ответил редактор. — В данном случае мы поступаем совершенно справедливо, поскольку освещаем вопрос не с одной, а с обеих сторон. Несмотря на все его недостатки, мы выступали в поддержку Коллинриджа с самого начала предвыборной кампании. Теперь пришло время немного подправить баланс.
Да, августовские газеты были просто ужасны!
Сентябрь — октябрь
Сентябрь оказался еще хуже августа. В самом его начале лидер оппозиции объявил о своем уходе в отставку, чтобы уступить место «более крепкой руке, которая могла бы еще выше держать наше знамя». Он всегда славился своим красноречием.
Как это бывает со многими политическими деятелями, его подтолкнули к этому молодые соратники, у которых было больше энергии и амбиций и которые подготовили все так тихо и осторожно, что он почти ничего не замечал, а когда заметил, было уже слишком поздно. Поздно вечером он созвал корреспондентов и выступил перед ними с эмоциональным заявлением, объявив об уходе в отставку. Был перед этим момент, когда под влиянием своей амбициозной супруги он заколебался и чуть было не передумал, но, поразмыслив, пришел к выводу, что вряд ли можно всерьез рассчитывать на единственный голос в его теневом кабинете. Прощаясь с павшим лидером, никто не скупился на самые теплые слова. Как это часто бывает, политическая смерть вызвала более пылкое единение сподвижников, нежели его деятельность в качестве их вождя.
Эта новость сразу подстегнула средства массовой информации. Матти срочно отозвали из отпуска, который она проводила на пляже в Закинтосе, и в глубине души она была даже рада этому. Восемь дней она жарилась на ионийском солнце, глядя на то, как парочки вокруг нее с каждым днем становятся все нежнее и раскованнее. Эти сцены, нагоняя тоску, делали ее просто несчастной. Матти была совершенно одинока, и влюбленные пары бередили ее рану. Когда ей позвонили и попросили вернуться, чтобы подготовить материал по поводу события чрезвычайной важности, она тут же собрала вещи и заказала билет на ближайший рейс до Лондона.
Вернувшись, она быстро поняла, что теперь предстоит иметь дело с новой, гальванизированной оппозиционной партией, в которой приутихли прежние внутренние споры и дрязги. Партия развивала широкое наступление на серое, невыразительное, не заявившее о себе никакими яркими делами или идеями правительство, к тому же еще не вернувшееся после летних отпусков. Реальная возможность победы на следующих выборах, хотя до них оставалось целых четыре года, содействовала слиянию помыслов оппозиции в едином направлении и сплочению ее рядов.
В общем, к тому времени, когда в начале октября, за неделю до ежегодной конференции партии, был избран новый лидер, оппозиция уже несколько недель доминировала во всех новостях, а сама конференция превратилась в демонстрацию верности новому лидеру. В зале был вывешен огромный лозунг с единственным словом «ПОБЕДА!», отражавший общий настрой ее участников. Кто бы мог ожидать этого от партии, проигравшей парламентские выборы всего несколько месяцев назад.
Зато на конференции правящей партии царила тревога и неуверенность. Конгресс-центр в Борнмуте, который вмещал до 4000 оптимистично и бурно настроенных сторонников партии, в этот раз своими голыми кирпичными стенами и хромированной арматурой отделки лишь подчеркивал угрюмость участников конференции.
В обязанности О'Нейла как директора отдела рекламы и пропаганды входила презентация конференции и работа с представителями средств массовой информации — конференцию нужно было представить в наиболее выгодном для нее свете. Со все возрастающим жаром О'Нейл беседовал с журналистами — расхваливая, оправдывая, разъясняя и обвиняя. Последнее чаще всего относилось к лорду Уильямсу. Председатель не схватывает суть происходящих событий, говорил он. Опаздывает с принятием решений и к тому же срезал расходы на пропаганду. В штаб-квартире партии ходили слухи, будто он постарался, чтобы конференция прошла как можно незаметнее, без широкого освещения ее работы в органах массовой информации, поскольку боялся, что премьер-министру на этот раз крепко достанется от его приверженцев. И первой статье о ней, опубликованной газетой «Гардиан», дали заголовок «Партия сомневается в лидерстве Коллинриджа». Статья была написана корреспондентом газеты в Борнмуте.
Прения на конференции проходили в соответствии с заранее разработанным жестким распорядком. На сцене над столом президиума висел огромный транспарант: «В ПОИСКАХ ВЕРНОГО ПУТИ». В духе этого лозунга были выдержаны и речи, произносившиеся с трибуны при ослепительном сиянии телевизионных прожекторов и на фоне доносившегося из зала гудения, с которым не могли совладать дежурные распорядители. По краям зала, вдоль боковых стен, расположились различные представители, политики и журналисты. Сбиваясь в группы, они обменивались впечатлениями и мнениями. Аналогичные места для приглашенных лиц и наблюдателей обычно выделяются на всех политических мероприятиях подобного рода. Как правило, они-то и становятся очагами распространения самых немыслимых слухов.
Главной причиной «гудения» в зале было недовольство. Где бы ни находились представители средств массовой информации, куда бы ни обращали они свой взор, отовсюду доносились до них слова критики. Потерявшие недавно на выборах свои места бывшие члены парламента были весьма критичны, но просили не упоминать их фамилий. Надеясь, что на следующих выборах партия выставит их кандидатуры в более надежных округах и они смогут снова пройти в парламент, они опасались лишиться этого шанса. Зато председатели партийных организаций их округов не были столь сдержанны. Терять им было нечего. Теперь своих людей в парламенте у них не было, в течение нескольких лет уже не они, а оппозиция будет управлять в их округах местными советами, назначать мэров и председателей комиссий и распределять связанные с этим блага.
