Грэм Грин - Наемный убийца

— Ты с характером, — ответил Рэвен и покачал головой. — Нет, они могут стрелять.

— Вы же сами сказали, что они первыми стрелять не будут.

— Это-то так. Но ты пару лет заработаешь.

— О, — сказала Энн, — я расскажу им сказку. Я скажу, что вы меня заставили. — И добавила с горечью: — Они мне дадут повышение. Из хора в солистки.

— Если уж решила, то притворись, что ты моя девушка, они тебе ничего не привесят. Я им скажу об этом. Они отпустят мою девушку, — сказал Рэвен робко.

— У вас есть нож?

— Да, — сказал он.

Он обыскал все карманы, но ножа не было. Он, должно быть, выронил его на пол в гостиной Эки.

— Я хотела разрезать юбку, чтобы быстрее бежать, — сказала Энн. — Дайте мне пальто.

Он задрожал, снимая его, и казалось, потерял часть своей самоуверенности без тесной черной трубы, которая скрывала очень старый клетчатый костюм с дырками на локтях. Костюм плохо сидел. Рэвен выглядел недокормленным. Он никому не показался бы сейчас опасным. Он обхватил себя руками, чтобы скрыть дыры.

— И шляпу, — попросила Энн.

Он поднял шляпу с мешков и подал ей… Он выглядел униженным, а он никогда не примирялся с унижением без ярости.

— Теперь, — сказала Энн, — помните: ждите свистков, а потом считайте.

— Мне это не нравится, — сказал Рэвен. Он пытался безнадежно выразить глубокую боль, которую чувствовал от того, что Энн уходила, это уж очень было похоже на конец всему.

— Мы увидимся когда-нибудь? — спросил он. И когда она машинально согласилась, засмеялся с болезненным отчаянием.

— Вряд ли после того, как я убью… — но он даже не знал имени того человека, которого хотел убить.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сондерс задремал; голос совсем рядом разбудил его.

— Туман густеет, сэр.

Туман и так был густ, рассвет окрашивал его в пыльно-желтый цвет.

— Передайте по цепи, чтобы люди сомкнулись, — приказал он.

— Будем брать сарай, сэр?

— Нет, там девушка. Нам нельзя с-с-стрелять. Подождем, п-п-ока он выйдет.

Но не успел отойти полицейский, как Сондерс заметил — дверь открывается… Он поднес ко рту свисток, спустил предохранитель пистолета. Еще было недостаточно светло, но он узнал черное пальто, когда силуэт скользнул направо, к платформам с углем. Он засвистел и бросился вслед. У черного пальто было полминуты форы, и оно быстро исчезло в тумане. Видимость была не больше двадцати футов. Но Сондерс не отставал и не переставал свистеть. Как он и надеялся, другой свисток ответил спереди; это сбило с толку беглеца; он на секунду замешкался, и Сондерс приблизился к нему. Ему было некуда деваться, и Сондерс знал, что это самый опасный момент. Он трижды резко свистнул, чтобы полицейские сомкнулись в сплошное кольцо, и свист был подхвачен в желтой бездонности, прокатываясь по невидимому кругу.

Но Сондерс потерял темп, беглец рванулся вперед и исчез. Сондерс свистнул дважды — «Продвигайтесь медленно, не теряя контакта». Справа и спереди один долгий свисток возвестил, что человека увидели. Полицейские бросились на звук. Каждый видел товарищей справа и слева. Беглецу не скрыться, пока круг не разорван. Кольцо смыкалось, а беглеца не было видно.

Внезапно Сондерс увидел его. Он занял удобную позицию, пустая платформа за спиной охраняла его с тыла. Полицейские не могли заметить беглеца, и он повернулся, как дуэлянт, показывая Сон-дерсу плечо. Пара старых шпал скрывала его ноги. Чэндерсу почудилось, что тот собирается отстреливаться — человек, должно быть, отчаялся: шляпа надвинута на лицо, пальто странно повисло, руки засучуты в карманы. Сондерс крикнул сквозь желтые клубы тумана:

— Лучше выходи спокойно!..

Он поднял пистолет и приблизился, не спуская пальца с курка. Но неподвижность фигуры, полускрытой туманом, пугала его. Сондерс, подходивший с востока, ясно вырисовывался на фоне неба. Это было подобно ожиданию казни, ибо он не имел права выстрелить первым. И все-таки, зная Матера, зная, что этот человек был связан с девушкой Матера, он мог бы и выстрелить первым. Матер будет на его стороне. Одного движения достаточно. Он резко, не заикаясь, произнес:

— Руки вверх!

Фигура не пошевельнулась. Он повторил про себя с растущей ненавистью к человеку, который сделал зло Матеру: «Я продырявлю его, если он не подчинится, все будут на моей стороне». Еще раз: «Руки вверх!» И когда фигура осталась стоять, спрятав руки в карманы, он выстрелил.

Но в тот миг, когда нажимал курок, он услышал свисток, прерывистый и долгий, донесшийся со стороны дороги. Не было сомнения, что он значил. Он сразу понял, что стрелял в девушку Матера, Он крикнул стоявшим сзади него: «Назад, к воротам!» И бросился вперед. Он видел, как она пошатнулась после выстрела. Он спросил: «Вы ранены?» — и снял шляпу с ее головы, чтобы лучше разглядеть лицо.

— Вы — третий человек, который пытается меня убить, — сказала Энн слабым голосом. — «Добро пожаловать в солнечный Ноттвич». Ну что ж, у меня еще шесть жизней в запасе…

— К-к-к-к-к… — заикался Сондерс.

— Вы попали вот сюда, если для вас это важно, — и она показала ему длинную желтую царапину на борту платформы. — Пуля пошла за молочком.

— В-вам придется п-п-пройти со мной.

— С удовольствием. Вы не возражаете, если я сниму пальто? Я в нем глупо себя чувствую.

У ворот четыре полисмена стояли вокруг лежащего на земле. Один из них сказал:

— Мы послали за «Скорой помощью».

— Он мертв?

— Нет еще… Пуля попала в живот.

Сондерса охватил гнев.

— Отойдите, парни, — сказал он. — Пусть леди поглядит.

— Если вы хотите сделать заявление, я вас должен предупредить: все, что вы скажете, может быть использовано против вас, — сказал Матер.

— Я не собираюсь делать никаких заявлений, — ответила Энн. — Мне нужно с тобой поговорить, Джимми.

— Если бы здесь был суперинтендант, — сказал Матер, — я бы просил его вести допрос. Я хочу вас предупредить, что не допущу ничего личного — то, что не я вас задержал, не значит…

— Мог бы предложить чашку кофе, — сказала Энн, — скоро время завтрака.

— Куда он пошел? — в ярости ударил кулаком по столу Матер.

— Подожди, — сказала Энн. — Мне есть что рассказать. Но ты все равно не поверишь.

— Я видел человека, которого он застрелил, — сказал Матер. — У него жена и двое детей. Звонили из госпиталя: внутреннее кровоизлияние.

— Сколько времени? — спросила Энн.

— Восемь часов. Вам нет смысла молчать. Он от нас не скроется. Через час начнется воздушная тревога. На улицах не будет ни души без противогаза. Его сразу заметят. Как он одет?

— Если бы ты дал мне чего-нибудь поесть. У меня уже сутки во рту ни крошки не было.

— Есть один шанс, что вас не обвинят в сообщничестве. Если вы сейчас же сделаете заявление… — сказал Матер.

— Это допрос третьей степени? — спросила Энн.

— Почему вы покрываете его? Зачем держать слово, если вы не…

— Продолжай, — сказала Энн, — внеси личную струю. Никто тебя не обвинит. И я в том числе. Но я не хочу, чтобы ты думал, что я дала ему слово. Он убил старика. Он сам мне сказал.

— Какого старика?

— Министра обороны.

— Мог бы придумать что-нибудь получше.

— Но это правда. Он никогда не крал этих денег. Его просто обманули. Этими деньгами ему заплатили за убийство.

— Ну и кружево он сплел для вас, — сказал Матер. — Но я — то знаю, откуда взялись эти деньги.

— Нетрудно догадаться. Откуда-нибудь в этом же городе.

— Он обманул вас. Они из Юнайтед Рейл Майкерс с Виктория-стрит.

— Но в самом-то деле они из Миддленд Стил, — покачала Энн головой.

— Так вот куда он направился. В Миддленд Стил?

— Да, — сказала Энн.

Она теперь ненавидела Рэвена. Полицейский, лежавший в луже крови, взывал к смерти Рэвена, но она не могла забыть сарай, кучу мешков, полное и безнадежное доверие. Она сидела с опущенной головой, пока Матер по телефону отдавал приказания.

— Мы подождем его здесь, — сказал он. — Кого он там собирается увидеть?

— Он сам не знает.

— В этом может что-нибудь быть, — сказал Матер. — Может быть, его обманул какой-то клерк.

— Ему платил деньги не клерк, и не клерк пытался меня убить просто потому, что я знала…

— Ваши сказки могут подождать, — сказал Матер.

Он сказал вошедшему констеблю:

— Девушка задержана. Можете дать ей сандвич и чашку кофе.

— Ты куда идешь?

— Привести вашего дружка, — сказал Матер.

— Он будет стрелять. Он быстрее, чем ты. Почему не дать другим, — молила она его. — Я обо всем расскажу.

— Записывайте, — сказал Матер констеблю. Он надел плащ. — Туман рассеивается.

— Неужели ты не понимаешь, что если все это правда, дайте только ему время найти того человека, и не будет войны.