Неучтённый фактор - Олег Георгиевич Маркеев
Помните девиз нашего Движения: «Родина — это судьба»! С этим девизом вы боролись и побеждали, с ним вам и возрождать Россию!
Ваша судьба — Россия! Будущее России — в ваших руках!
Родина — это судьба!
(Шквал аплодисментов. Крики «Родина — это судьба!», «С нами Бог, Россия — с нами!»)
* * *Старые львы
Потолок был девственно чист. А ведь где-то там должен быть микрофон. Не зря же Решетников маячил именно здесь, на самом краю ковра.
«Я не паникую, я просто проверяю версию. Решили «дать понюхать микрофон», паразиты? Может быть, может быть. Во всяком случае, объяснимо. Не стоит из-за такой ерунды портить себе нервы», — подумал Салин.
Он с удовольствием смахнул с носа очки. Если не считать возможности прятать взгляд и необходимой по статусу респектабельности, от них было мало толка. Даже наоборот, от тяжёлой роговой оправы, будь проклят тот, кто опять ввёл эту моду, к середине дня тяжестью наливалась переносица, от тёмных стёкол ломило глаза, но приходилось терпеть.
Кто-кто, а Салин знал цену имиджу, великому умению быть своим и тонко чувствовать дистанцию, не накапливать ошибок по мелочам, а тем паче не давать себя провести по-крупному. Сколько раз он становился свидетелем падения человека, лишь на миг позволившего себе стать смешным.
Как умный человек, он отдавал себе отчёт, что карьера в его среде — субстанция метафизическая, неповторимая и невосстановимая. Играя на симпатиях и отвращении, успевая пригнуть голову, когда сшибались большие, успевая сделать ставки, когда нежданно шли в рост маленькие, успевая отскочить, когда летели вниз зарвавшиеся, он упорно шёл, карабкался, перескакивал через ступени, но всё время — вверх, только вверх, иначе, всё теряло смысл, а век человеческий всё ещё «три по двадцать и десять лет», и какая потом разница, где тебя после всего бросят в землю — на Новодевичьем или у Стены, или, как безродного, ночью — в овраг, да извёсткой сверху посыпят.
А раз так, надо стараться быть наездником, сжимающим узду, погонщиком, не жалеющим кнута, ведущим, тянущим за собой безропотного ведомого, только это даёт смысл в бессмысленном кружении к последней точке, за которой лишь огонь крематория и нелепая фарфоровая посудина, брошенная в яму.
Только Власть способна выделить тебя из безликой массы смертных, лишь Ей одной позволено превратить тебя в бессмертного, заставив всех: и близких, и врагов идти за твоим гробом, преклоняясь не перед тобой, а перед неведомой частичкой Её, что на злобу и зависть живым, последний раз подчинив других своей воли, уносишь в могилу.
«Господа-товарищи, ваши мотивы мне понятны. Даже не мотивы, а мотив. Один он у нас на всех. Лежит на самой поверхности, и только по недоумию или из пошлого политеса, словно на банкете начальник сверкает расстёгнутой ширинкой, а все глаза отводят, никто не посмеет сказать об этом вслух».
Он прошёлся по кабинету. Мягкий ковёр гасил звук шагов. Встал у большого окна. Стёкла давно заменили на пуленепробиваемые, ни один звук не проникал в огромный кабинет. Решетников со свойственным ему юмором прораба северной стройки, в первый же день щёлкнул ногтем по стеклу и авторитетно произнёс: «Во! Как в дурдоме имени Кащенко, только щами за обедом ещё не умываемся. Но если так пойдёт, то скоро будем!»
Внизу мок смертельно больной город. Шпили островерхих небоскрёбов резали низкие, сочащиеся дождём тучи.
Отсюда, с высоты Воробьёвых гор, были отчётливо видны грязно-чёрные проплешины среди плотной поросли крыш. Остывшие пожарища, которые ещё не успели застроить сборно-блочными времянками. В череде домов, вытянувшихся вдоль магистралей, как в стариковской челюсти, зияли прорехи. Рухнувшие дома. Сами собой, без особых причин.
«Вот он — наш общий мотив!»
Салин отчётливо помнил, как всё началось.
Политики ещё делали державные лица, а ведущие на ТВ ещё блудливо улыбались, заканчивая сводки с места очередного стихийного бедствия: «Принимаются все необходимые меры. Будем надеяться, всё будет хорошо».
Смерч в Самаре. Полностью обесточенный город, до первых этажей залитый волжской водой, принесённой смерчем.
Мурманск — шквал силой до десяти баллов. Десять минут стихии — и город раскатало, как после бомбёжки. В Северодвинске шторм и ураган разрушил то, что ещё осталось после конверсии от знаменитых «Звёздочки» и «Севмаша». В Оленьей губе разбило о пирсы и затопило подлодки, не успевшие выйти в море.
Селевые потоки в Дагестане. И следом — снег в полтора метра. Тысячи замерзающих, отрезанных от помощи. Колонны МЧС не в состоянии пробиться через снежные заносы.
Пока бились со снегом, по неизвестной причине полыхнула тайга под Красноярском. Да так, что город накрыло удушливым, непроглядным смогом. Самолёты садились вслепую, как в густое молоко. Бортов МЧС не хватило, людей эвакуировали авиацией Сибирского военного округа.
Массовая психическая эпидемия в районе Екатеринбурга. Многочисленные «свердловски-21», как по команде разнесли рабочие зоны и захватили здания администрации. Самое странное, что побегов не было, лютовали и буйствовали за колючей проволокой. Но угроза нашествия зэков на мирные горда была велика. На усмирение зон бросили все имеющиеся в наличие силы. Первую атаку спецназа ГУИН зеки отбили. Пришёл приказ действовать максимально жёстко и за два дня взять ситуацию под контроль. Зоны «зачистили» шквальным огнём вертолётов.
Только когда уже не было возможности врать, что «принимаются меры», на «меры» уже не хватало сил и средств, в Кремле сели думать. Думали в основном, как избежать массовой паники. Государственные думы были прерваны дипломатической депешей — Япония потребовала объяснений по поводу инцидента на базе Тихоокеанского флота.
На четырёх из шести атомных подлодок, стоящих на приколе и ожидающих очереди на демонтаж реакторов, произошло самовозгорание. Сборный экипаж из десятка матросов и лейтенанта, чья служба заключалась в удержании на плаву этого атомного металлолома, сражался с огнём до последнего. Но лодки всё равно затонули прямо у стенки. Японцы дипломатично интересовались, ждать им новой Хиросимы или всё ограничиться русским Чернобылем. Наши сняли командующего Тихоокеанского флота и заверили, что ситуация под контролем.
Как назло именно в это время взлетел на воздух цех на алюминиевом комбинате. Облако ветром погнало в Китай. Наши заявили, что
