Фредерик Форсайт - Икона

Марчбэнкс кивнул, приказал принести кофе, надел очки и погрузился в чтение. Через некоторое время он взглянул на Макдоналда.

— Этот человек, бесспорно, сумасшедший.

— Если это написано Комаровым, то да. Или очень плохой. Или то и другое. В любом случае он потенциально опасен. Читайте дальше.

Марчбэнкс продолжил чтение. Закончив, он раздул щеки и с силой выпустил воздух.

— Это наверняка шутка. Никто, кто серьёзно так думает, никогда бы не записал это.

— Если только он не собирался ограничиться самым узким кругом своих фанатических соратников, — предположил Макдоналд.

— Значит, украли?

— Возможно. Возможно, подделка. Фальшивка. Но кто этот бродяга, к которому попал документ? Мы не знаем.

Марчбэнкс задумался. Он понимал, что манифест может оказаться фальшивкой. Если они примут его всерьёз, это принесёт СИС большие неприятности. А вдруг он всё-таки подлинный? Тогда неприятности будут ещё больше, если они не примут его всерьёз.

— Я думаю, — произнёс он наконец, — что нужно показать его куратору и, может быть, даже шефу.

Куратор Восточного полушария Дейвид Браунлоу принял их в двенадцать часов, а шеф пригласил всех троих на ленч в его отделанной деревом столовой на последнем этаже с широким видом на Темзу и Воксхолл-Бридж в тринадцать пятнадцать.

Сэру Генри Кумсу было около шестидесяти, и шёл последний год его пребывания на посту шефа Интеллидженс сервис. Как и его предшественники, он прошёл все ступени служебной лестницы и получил награды за заслуги в период «холодной войны», закончившейся десять лет назад. В отличие от ЦРУ, чьи директора назначались по политическим мотивам и не всегда оказывались способными людьми, Интеллидженс сервис за тридцать лет сумела убедить премьер-министров назначать им шефа, прошедшего огонь, воду и медные трубы.

И это оправдало себя. После 1985 года три сменявших друг друга директора ЦРУ признавались, что им почти ничего не было известно об истинном масштабе дела Эймса, пока они не прочитали о нём в газетах. Генри Куме пользовался доверием своих подчинённых и знал о них всё, что ему было нужно. А им было известно, что он знает все.

Он читал документ, медленно отпивая из стакана минеральную воду. Но читал он быстро и сразу схватывал суть.

— Тебе, наверное, ужасно надоело, Джок, но расскажи ещё раз.

Он внимательно выслушал, задал два коротких вопроса и кивнул.

— Твоя точка зрения, Джеффри?

После начальника русского отдела он спросил Браунлоу, куратора. Все высказались примерно одинаково. Правда ли это? Необходимо это узнать.

— Меня удивляет вот что, — сказал Браунлоу. — Если это действительно политическая программа Комарова, почему он её записал? Всем известно, что даже самые совершенно секретные документы могут быть украдены.

Обманчиво кроткие глаза сэра Генри Кумса устремились на московского резидента.

— Какие-нибудь соображения, Джок?

Макдоналд пожал плечами:

— Почему люди записывают свои самые потаённые мысли и планы? Почему люди признаются в том, о чём нельзя сказать и на исповеди, в своих личных дневниках? Почему люди ведут записи невероятно интимного характера? Почему такие серьёзные службы, как наша, хранят сверхсекретный материал? Возможно, он предназначается для инструктажа своего очень узкого круга. Или, возможно, это фальшивка, имеющая целью навредить данному человеку. Не знаю.

— А, вот вы и сказали, — произнёс сэр Генри. — Не знаем. Но, прочитав, я подумал, что мы все согласимся, что должны узнать. Вопросов так много. Как, чёрт побери, получилось, что это записано? Действительно ли это работа Игоря Комарова? Является ли этот ужасающий поток безумия тем, что он намерен осуществить, когда придёт к власти? Если все так, то как документ украли, кто украл и почему подбросили нам? Или это фальшивка? — Он помешал свой кофе и с глубоким отвращением посмотрел на документы — манифест и перевод Макдоналда. — Сожалею, Джок, но мы должны получить ответы на эти вопросы. Я не могу отвезти его вверх по реке9, пока мы все не узнаем. Возможно, даже и тогда не смогу. Ответы в Москве, Джок. Не знаю, как ты собираешься сделать это, но у нас должна быть полная ясность.

Перед шефом CMC, как и перед его предшественниками, стояли две задачи. Первая — профессиональная: руководить секретной разведывательной службой на благо своей нации, что он делал весьма умело. Вторая — политическая: согласовывать свои действия с объединённым разведывательным комитетом, высшей кастой главных клиентов СИС, с министерством иностранных дел, что не всегда было легко, сражаться за бюджет с кабинетом министров и находить друзей в среде политиков, составлявших правительство. Задача была многосторонней и не для слабых или глупых.

И Генри Кумсу меньше всего на свете хотелось выступать с несколько сомнительным рассказом о бродяге, бросившем в машину дипломата самого низкого ранга какую-то папку, да ещё с отпечатками чьих-то подошв на ней, в которой содержалась сомнительной подлинности программа психопатически-жестоких действий. Он сгорит в ярком пламени — он знал это.

— Я отправлюсь сегодня, шеф.

— Глупости, Джок, у тебя было две ужасных ночи подряд. Сходи куда-нибудь развлекись, поспи часов восемь. Завтра улетишь первым же рейсом обратно в страну казаков. — Он взглянул на часы. — А сейчас, с вашего позволения…

Трое гуськом вышли из столовой. Макдоналд так и не попал ни в театр, ни на восемь часов в постель. В кабинете Марчбэнкса его ожидало сообщение, только что принесённое от шифровальщиков. Квартиру Селии Стоун взломали и все перевернули вверх дном. Она вернулась домой после ужина и застала двоих мужчин в масках, они ударили её ножкой стула. Она сейчас в госпитале, но жизнь её вне опасности.

Марчбэнкс молча протянул полоску бумаги Макдоналду.

— О черт, — произнёс он, прочитав.

Поступившая информация, как часто происходит в мире шпионажа, на первый взгляд была косвенной, получена из третьих рук, и казалось, что на неё не стоит тратить время.

Американец, добровольно работавший по программе ЮНИСЕФ10 в марксистско-ленинской Республике Южный Йемен, приехал в Нью-Йорк в отпуск и ужинал вместе со своим школьным товарищем, который работал в ФБР.

Обсуждая обширную программу военной помощи, предложенную Южному Йемену Москвой, сотрудник ООН рассказал о том, как однажды вечером в баре «Рок-отеля» в Адене он разговорился с майором русской армии.

Как и большинство русских в Йемене, тот совершенно не говорил по-арабски, а с гражданами бывшей британской колонии общался на английском. Американец, сознавая непопулярность Соединённых Штатов в Южном Йемене, обычно выдавал себя за швейцарца. Так он и сказал русскому.

Русский всё больше и больше пьянел и внезапно разразился обличительной речью против руководства своей страны. Майор обвинял его во всеобщей коррупции, преступной бесхозяйственности и в полном пренебрежении к интересам своего народа при оказании материальной помощи странам третьего мира.

Рассказав эту историю как застольный анекдот, добровольный помощник мог бы забыть о ней, если бы сотрудник ФБР не упомянул об их встрече в беседе с другом из нью-йоркского отделения ЦРУ.

Человек из ЦРУ, проконсультировавшись со своим шефом, устроил ещё один ужин, на котором щедро лилось вино. Провоцируя, человек из ЦРУ выразил сожаление, что русские делают большие успехи в укреплении дружбы с народами стран третьего мира, особенно на Ближнем Востоке.

Стремясь показать, что он знает ситуацию лучше, сотрудник ЮНИСЕФ заявил, что это совсем не так; он лично убедился, что у русских появляется ненависть к арабам и что у них опускаются руки от неспособности арабов овладеть самой простой техникой. Русских раздражает, что арабы ломают и крушат всё, что им дают.

— Примером может быть страна, откуда я только что вернулся… — добавил сотрудник ЮНИСЕФ.

Когда ужин закончился, человек из ЦРУ имел полное представление о большой группе советских военных советников, с ума сходивших от неудовлетворённости и не видевших смысла в своём присутствии в Южном Йемене. Он также получил подробное описание майора, которому до смерти все надоело: высокий, мускулистый, с несколько восточным типом лица. И его фамилию: Соломин.

Донесение ушло в Лэнгли и легло на стол начальника отдела СВ, который обсудил его с Кэри Джорданом.

— Может быть бесполезно и может быть опасно, — три дня спустя говорил заместитель директора по оперативной работе Джейсону Монку. — Но как ты думаешь, не стоит ли тебе слетать в Южный Йемен и поговорить с майором Соломиным?

Монк провёл долгие консультации с секретными экспертами по Ближнему Востоку и скоро понял, что Йемен — твёрдый орешек. Соединённые Штаты находились в глубокой немилости у коммунистического правительства, которое ревностно обхаживала Москва. Несмотря на это, там, кроме русских, существовала удивительно большая иностранная колония. В неё входили сотрудники трёх организаций: ФАО, помогавшей сельскому хозяйству, ЮНИСЕФ — бездомным детям и ВОЗ, занимавшейся охраной здоровья.