Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм
— Какой еще вопрос? Уматывайте!
— Вы сказали, что эти двое должны присоединиться к другим… свиньям. Что это за свиньи и где они?
— Нет времени!
— Отвечайте!
Полицейский фыркнул и побагровел от гнева.
— Ну, хорошо. Такой инцидент, как этим вечером, уже был. У нас есть заключение. Трупы опознали. Возникло предположение, что какая-то часть террористов из посольства не остается постоянно в его стенах, а курсирует.
— Сколько же таких «курьеров»?
— Тридцать или сорок. Теперь, возможно, около пятидесяти. Одни покидают посольство, а другие — всегда другие — занимают их место.
— Где?
Офицер взглянул на Эвана и покачал головой.
— Вот этого я вам не скажу, сэр. Идите же!
— Я понял. Благодарю.
Конгрессмен из Колорадо рысцой направился к выходу из переулка; когда он проходил мимо лежащего террориста, то отвернулся, чтобы не видеть, как струится кровь, заполняя щели между булыжниками.
Он выскочил на улицу, глянул на небо и определился с направлением. Надо было двигаться к морю, к руинам старинной крепости на южном берегу бухты. Конгрессмен должен найти человека по имени эль-Баз и решить вопрос с бумагами. Но больше его сейчас занимало иное: «Тридцать или сорок человек. Теперь, возможно, пятьдесят». Они содержались где-то в городе или поблизости от него в полной изоляции, секретно. Если его теория верна, эти юные головорезы являлись инструментом финансовых воротил из Бахрейна. Наиболее преданных фанатиков помещали в тюрьму, убеждая их, что там они будут получать все необходимое. Нужно было отобрать фанатиков с вполне определенными качествами. Это трудно, но возможно. Эван говорил Френку Свану, что наверняка один из двадцати террористов может оказаться достаточно интеллектуальным. По самым грубым подсчетам, десять или даже двадцать головорезов отвечали этим требованиям. В заключении находился, вероятно, не один такой человек. Если бы побыть в камере несколько часов, а лучше провести с ними ночь, то можно было бы дать вполне определенный ответ. Стоило ради этого постараться, потратить время. Чтобы начать охоту, ему нужно было несколько вещей: имя, код связи с Бахрейном и кое-что еще. Он обязан был пробраться к заключенным еще этой ночью. Казни возобновятся через три дня.
Но прежде всего — бумаги у эль-База!
Развалины старой португальской крепости мрачно вздымались в темное небо. Острые очертания ее и мощь кладки свидетельствовали о промчавшихся здесь военных бурях давних времен. Эван поспешно пробирался через район города, известный как Харат Вальят, к рынку Сабат Айнуб. В переводе это значило «корзина винограда». Здесь торговля шла более солидно; магазины выстроились в ряд вдоль площади. Архитектурный ансамбль являл собой смесь арабских, персидских, индийских и самых современных западных веяний. «Все эти веяния непостоянны, — думал Кендрик. — Оманская самобытность восторжествует. Исчезнут следы завоеваний, прекратится экономическая и политическая зависимость, забудут о террористах». Но более исторического наследия его беспокоило наследие Махди.
Он оказался на большой площади. Из фонтана времен римского владычества били струи воды и падали в темную воду бассейна, в центре которого находилось изваяние работы какого-то итальянца — фигура склонившегося шейха. Одежды его развевались. Внимание Эвана привлекла толпа. В основном она состояла из арабов, которые пытались всучить товары глуповатым, по их мнению, европейцам — туристам, запакованным в свою жаркую и неудобную одежду, абсолютно безразличных к тому, что происходит в посольстве. Между тем и находящиеся здесь оманцы казались похожими на роботов, обращающих внимание на второстепенное, несущественное, намеренно не глядящих в сторону посольства, находящегося отсюда на расстоянии меньше мили. Оттуда доносилась исступленная стрельба. И все же порой они как бы случайно косились в ту сторону и хмурились, будто не веря или не желая верить в то, что такое могло случиться в их мирном Маскате. Это было за пределами их понимания. Они не были частью этого безумия, а отгораживались от него, не желая ни видеть его, ни слышать.
Эван увидел пекарню с вывеской «Orange baklava». При ней имелся выстроенный в турецком стиле небольшой магазин со стеклянным фасадом. Магазинчик был зажат между большим, ярко освещенным ювелирным магазином и магазином, который торговал модной женской одеждой. Над грудами аксессуаров сверкала золотом и чернью надпись: «Париж». Кендрик по диагонали пересек площадь, миновал фонтан и подошел к двери пекарни.
— Ваши люди оказались абсолютно правы, — констатировала темноволосая женщина в прекрасно сшитом черном костюме, выходя из тени на Харат Вальят. В руке она держала миниатюрную камеру. Палец ее нажал на спуск затвора, запечатлев, как Эван входит в булочную, находящуюся у рынка Сабат Айнуб. — На базаре его видели? — поинтересовалась она, пряча аппарат в сумочку и обращаясь к низкорослому средних лет арабу, который стоял сзади.
— Говорили о каком-то человеке, бросившемся в аллею следом за полицией, — сообщил тот, поглядывая на пекарню.
— Значит, его видели?
— Да. Он вбежал, придерживая застежку, которую, вероятно, оторвали в толчее. Это информация, которую сообщил наш наблюдатель.
— Вы и ваши люди хорошо поработали, — одобрительно заметила женщина, мягко улыбаясь.
— Мы стараемся, йа аниса Калехла, — пробормотал араб, используя уважительную форму обращения.
— Но почему пекарня? — спросила Калехла. — Есть какие-то соображения на этот счет?
— А почему бы и нет? Хотя я баклаву не люблю. Это евреям она нравится.
— Любому ясно, что наш подшефный пошел в пекарню не за булочками и не за историческими материалами о Египте и Израиле в турецкой трактовке.
— В вас говорит дочь Клеопатры, — улыбнулся собеседник.
— Дочь Клеопатры не понимает, к чему вы все это говорите. Я просто хочу уяснить истинное положение вещей.
— Все началось с путешествия в военном седане, который подобрал нашего поднадзорного в нескольких кварталах к северу от отеля во время Второй Опоры эль-Магреба.
— У него должны быть друзья в армии.
— В Маскате только гарнизон султана.
— Что?
— Офицеры меняются каждые два месяца. Одни направляются на точки у Джидды и Мармула и в гарнизоны вдоль границы Южного Йемена, другие возвращаются в город.
— Ваши соображения?
— Их два, Калехла. Первое: я обнаружил удивительное совпадение. Объект после четырех лет пребывания здесь должен был довольно близко познакомиться с офицерским корпусом, и вот именно это формирование после всех ротаций на протяжении последних двух недель снова введено в Маскат.
— Согласна, совпадение любопытное. Тем не менее это может быть обычным совпадением. Ваше второе соображение?
— Второе в какой-то степени противоречит первому. В эти дни ни одна машина гарнизона без личного разрешения султана не перевозила бы иностранца.
— Разрешения султана?
— Именно так.
— Он не посмел бы! Он под колпаком! Одно неверное
