Стивен Хантер - Честь снайпера

Крестьянин понял суть её вопроса.

— Примерно в восьми километрах от нас есть деревня Яремче, — излагал он, а Учитель переводил. — Она построена на берегу промоины, созданной водопадами на реке Прут. Если доберёмся туда, местные могут спрятать нас или хотя бы дать нам еды.

— Что ещё?

— Главный лагерь Бака сильно дальше, — сказал Учитель. — До него семьдесят пять километров по лесу, в котором непонятно чья власть. Там могут и немецкие патрули быть, а могут и партизаны встретиться. Будет беда, если встретимся с первыми, а если повезёт — со вторыми.

— Следующий вопрос: еда. Как нам прокормиться?

— Он знает всякие грибы, — ответил Учитель. — Украинцы живут грибами. Грибы — секретное богатство жителей Карпат.

— Значит, грибы. После грибного рая мы вернёмся к месту засады. Поищем оружие, продовольствие и всё, что могли оставить немцы. Не собирается ли дождя?

— К полудню — да, я полагаю, — перевёл Учитель ответ Крестьянина.

— Тогда нам лучше добраться туда пораньше и поглядеть, что нам скажут следы. Как только найдём, что сможем — снова присоединимся к войне. Наши каникулы закончились.

Глава 13

К востоку раскинулись сплошные пшеничные поля — классический украинский ландшафт. Так и казалось, что сейчас раздастся хор Красной Армии, тянущий патриотические песни, запечатлённые оком камер нового советского кино. К западу виднелись Карпаты — украинские горы, тянущиеся вдоль выступа Украины в территорию, бывшую когда-то Польшей, Венгрией или Румынией и теперь определяющие границу полуострова украинской территории в море Восточной Европы. Древние горы полутысячефутовой высоты утопали в лесной поросли и лугах, подступавших к их склонам. Плотный лес мог скрыть (и много раз скрывал) в себе целые армии, а также служил убежищем для вампиров.

Было приятно разглядывать обе стороны дороги, однако ярчайшим впечатлением была неровность асфальта. Каждые две мили прерывались двухсотпятидесятиярдовым участком уничтоженной дороги. Вождение было больше похоже на слалом, поскольку водители метались в разные стороны, чтобы избежать множества ям, оставленных не заделанными с тех пор, как запуск Спутника-1 сожрал весь украинский инфраструктурный бюджет. Поначалу это казалось изысканным штрихом провинциальности, а теперь вызывало головную боль.

Рейли всё же исполняла свой долг.

— Мы не обдумали тот факт, что вся операция Милли Петровой не просто пропала из русских архивов. Это как раз вполне понятно. Она также пропала из германских архивов. Ты спросишь — почему? И кто её стёр? Почему немцев волновало произошедшее с Милли? Вся её затея — начиная, как мы полагаем, с ночной засады и её исчезновения, выживания в горах, появления с другой винтовкой, неудачного выстрела по Грёдлю и последовавшей смерти либо попаданию в плен, после чего её увезли допрашивать — ничего этого не записано. Но почему всё это было столь приметным для офицеров 12-й танковой дивизии СС, ведущих дневники операции? Почему они ничего не зафиксировали?

— Ну, — протянул Суэггер, обгоняя бензовоз, безмятежно рыгавший чёрным выхлопом и до скрипа сжав зубы от тряски по ямам и колдобинам, из которых поднимались клубы пыли, — возможно, дело было в атаке. В десять утра двадцать шестого числа ударила русская артиллерия, и немцы побежали. Русские вошли в Станислав на следующий день и отбросили немцев до самых Карпат, фактически освободив Украину за исключением небольшого куска с Ужгородом с другой стороны гор. Достаточно нелегко вести записи в таких условиях.

— У них после было время.

— Пожалуй, — согласился Суэггер.

— Так что здесь мы имеем необычные обстоятельства, при которых и русские, и немцы стёрли информацию независимо друг от друга. Кто-то приказал это сделать. Кто бы это ни был — сил ему хватало. И власти. У него было влияние, его позиция была весьма важной. Если он был немецким кротом в сталинском ближнем круге — он был высокопоставленным человеком, комиссаром, сталинским назначенцем — тем, кто мог приказать удалить Петрову из русских записей. Однако, ему не нравилось, что её история всё-таки останется в другом месте — в записях немцев. Он знал, что после войны её смогут прочесть и это его выдаст. Так что он пояснил своему контакту в Абвере или СС или какая там контора его вела, что эти сведения выдают его самого и хранить их нельзя.

Однако, этот большой парень в силу своего величия не понял, что стирая свои следы, он не оставляет за собой пустоту — он оставляет стёртые следы, которые можно прочитать так же, как и сами следы.

— Василий Крулов, сталинский Гарри Хопкинс. Единственный известный тебе большой человек, и поэтому ты считаешь, что это он. Это слишком смелое допущение.

— Это единственное, что имеет смысл — если присмотреться.

— Имеет ли? Каков его мотив? Этот парень — правая рука Сталина, один из могущественнейших людей в той стране. По окончании войны он станет ещё могущественнее. У него есть всё: власть, любовь, роскошные хоромы — и чего ради ему подставлять своих же людей нацистам?

— Помнишь — он был в Мюнхене. Возможно, у нацистов была картинка с ним, где он сосал то, что не следует сосать в общественном туалете.

— Возможно. Но… ты забываешь. Он очень умный, поэтому и забрался так быстро и так высоко. Такой не попал бы в подобную ловушку. А если и попал — то ему достанет ума выбраться. Так что кто бы ни был предателем — он действительно хотел быть предателем. Он находился во всемирном центре паранойи — сталинском Кремле, где тысячи, если не десятки и сотни тысяч уничтожались по малейшему подозрению.

— Мотив всё разрушает, — ответила Рейли. — Почему это не кино? В кино забыли о мотивах лет тридцать назад…

Глава 14

Да, тут нашлись винтовки — порядка тридцати. Но ни единого затвора, так что они были бесполезны. Её снайперская винтовка с отличным прицелом также пропала, став немецким трофеем — вместо её головы. Также не нашлось ни одного ППШ, поскольку немцы подбирали эти неприхотливые крестьянские машинки при первой возможности. В своей традиционной методичности и тщательности немцы не оставили ни гранат, ни штыков или ножей, ни пистолетов. Тела — двадцать четыре трупа — лежали двумя рядами вдоль тропы, куда их оттащили волоком. Большинство несло на себе печать жестокости современного ручного оружия — кто-то был ужасно изуродован, кого-то пощадило. Для чего-то их присыпали известью — словно для того, чтобы защитить лес от них, а не их от леса. Однако, это работало — за прошедшие день и ночь падальщики так и не притронулись к мясу, добытому двуногими хищниками.

— Бака здесь нет, — сказал Учитель.

— Это хорошо.

— Он скрылся. Похоже, что доброму десятку людей удалось уйти.

— Нет, — ответил Крестьянин, переведённый Учителем. — Ты обсчитался, товарищ. Тел немного потому, что тут нет женщин.

— Женские тела забрали? — спросила Петрова.

— Судя по всему — да.

— Чего ради? — спросила она. — Непохоже, что нацисты вдруг зауважали женщин. Обычно они насилуют перед убийством.

Природа вокруг вернулась к своему прежнему состоянию: светлые сосны высились столь же величаво, толстая подстилка из сосновых иголок, устилавшая землю, скрылась под опавшими зелёными листьями. Однако, в воздухе всё ещё ощущалась пороховая гарь, которой грозил собиравшийся дождь. Везде валялись стреляные гильзы — скорострельное германское оружие жрало патроны в невероятных количествах. Небольшое лиственное деревце, росшее неподалёку от места взрыва М24, потеряло во взрыве свою сердцевину, и сейчас его листья уже пожухли. Лежащий на боку фургон был изодран осколками так, словно его комично погрызли термиты: прикоснись — и развалится. Рядом валялась несчастная лошадь с выпущенными кишками и изломанной под неестественным углом шеей. Она умерла, крича и брыкаясь. Вокруг беспорядочно лежали ещё сильнее пострадавшие и даже разорванные натрое трупы лошадей.

— Осмотрите всё, подумайте и возвращайтесь — оба, и расскажите.

— Рассказать о чём?

— О том, что тут случилось. Почему, как? Дайте мне какие-либо полезные пояснения. Теперь — быстрее, у нас немного времени до дождя, а Крестьянину ещё грибов надо набрать.

— Да, товарищ.

Оба мужчины сделали так, как им было велено, со всем тщанием — дойдя до зоны поражения и вернувшись обратно. Спустя назначенное время они встретились — Милли сидела под деревом недалеко от разбитого фургона в том самом месте, где боец с ножом чуть не убил её, после чего ему вышибли мозги.

— Очень грамотная засада, — сказал Крестьянин. — Эти солдаты знали своё дело. Поэтому-то мы ничего не слышали до того, как стало слишком поздно. Я заметил платок, привязанный к дереву на полпути на другой стороне тропы. Это заметка для заднего пулемёта, чтобы не скосить своих же людей.