Роберт Ладлэм - Протокол «Сигма»
Они оторвались от земли.
Бен подал назад рукоятки, чтобы добавить тяги двигателя, и нос машины пошел вправо. Они продолжали подъем.
По обшивке кабины загремели пули.
Внизу, подняв автоматы, бежали несколько охранников, их рты распахнулись в беззвучном крике.
— Насколько я помню, ты сказала, что они не станут стрелять в вертолет Ленца.
— Наверно, кто-то уже сообщил им, что случилось с добрым доктором, — ответила Анна. — И к тому же всегда лучше начинать путешествие в хорошем настроении, согласен? — Она выставила ствол своего “узи” в открытое боковое окно и дала очередь. Один из охранников упал как подкошенный.
Затем она дала более длинную очередь. Повалился еще один охранник.
— Ладно, — сказала Анна, — думаю, что на некоторое время нас оставят в покое.
Бен вернул “шаг-газ” в среднее положение, и нос выровнялся.
Выше, еще выше.
Они поднимались прямо над Шлоссом, и вертолет, казалось, намного устойчивее держался в воздухе. Теперь Бен мог управлять им как самолетом.
Боковым зрением Бен заметил резкое движение за спиной и, не успев даже повернуться, чтобы взглянуть, что же там такое, почувствовал резкую мучительную боль в основании шеи. Ощущение походило на то, какое испытываешь при защемлении нерва, но было в сотни раз сильнее.
Анна пронзительно закричала.
По жаркому сырому пару от дыхания, доносившемуся сзади, Бен понял, что случилось. Бартлет, валявшийся со связанными руками и ногами, пришел в себя и набросился на Бена, используя для нападения единственное оружие, оставшееся в его распоряжении, — собственные зубы.
Гортанный хрип, походивший на рычание хищника из джунглей, вырывался из горла Бартлета, а он все глубже и глубже вонзал зубы в открытую шею Бена.
Бен выпустил было рычаг автомата перекоса, чтобы попытаться оторвать Бартлета от себя, но вертолет тут же начал опасно крениться на бок.
Неужели это еще не закончилось?! Аннапонимала, что стрелять из автомата нельзя — слишком велика опасность попасть в Бена. Она схватила Бартлета за его жидкие седые волосы и принялась тянуть изо всей силы. Тянула до тех пор, пока не выдрала волосы, обнажив розовый кровоточащий скальп.
И все равно Бартлет не разжал зубы.
Можно было подумать, что он вложил в челюсти всю свою жизненную энергию, и все силы, отпущенные его телу, теперь были направлены только на то, чтобы все глубже и глубже вонзать зубы в плоть Бена.
Это было все, что ему оставалось. Последний шанс раненого животного на то, чтобы выжить или по крайней мере убедиться в том, что его враг погибнет вместе с ним.
Бен, у которого начал мутиться разум от мучительной боли, колотил Бартлета по голове кулаками, но тот не обращал на это внимания.
Неужели такое может быть: столько всего перенести, выйти из стольких безвыходных положений лишь для того, чтобы погибнуть, когда до спасения уже рукой подать?
Бартлет превратился в маньяка, сделался нечувствительным к боли — человек, бывший воплощением элегантности и питавший сверхчеловеческие амбиции, теперь сравнялся с самым примитивным из позвоночных существ. С таким же успехом он мог быть гиеной с равнин Серенгети, которая вонзает клыки в другое живое существо, надеясь, что только один из них увидит завтрашний день.
Невзирая на то, что его челюсти терзали шею Бена, Бартлет извивался всем телом, корчился, пинал Анну коленями связанных ног, пытаясь столкнуть ее с места и заставить выпустить остатки его волос. Внезапно вертолет заполнил яростно бьющий в лица холодный ветер. В своих отчаянных метаниях, похожих на конвульсии пойманного угря, Бартлет раскрыл дверь со стороны Анны.
Очередным резким рывком он так сильно дернул Бена, что тот навалился на педали, управляющие вращением роторов, и вертолет начал вращаться против часовой стрелки, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Повинуясь непреодолимой центробежной силе, Анна начала сползать к зияющей за дверью бездне. Безотчетным движением она вцепилась пальцами в лицо Бартлета, ее ничего не удерживало в кабине, кроме ногтей, вонзившихся в плоть старца. То, что она делала, вызывало у нее сильные позывы к рвоте, но ничего другого не оставалось: она впивалась в это лицо все сильнее, стараясь просунуть палец в глазницу.
— Открой пасть, сукин сын! — кричала она, раздирая ногтями податливые мышцы, пока наконец Бартлет не разжал с полным отчаянья криком зубы.
То, что происходило потом, отложилось в памяти Анны как смутное неопределенное пятно: ее вместе с Бартлетом швырнуло к открытой двери, навстречу смертельному падению на оставшуюся далеко внизу землю.
И в этот момент она почувствовала на своем запястье железную хватку. Бен выкинул руку в сторону, поймал Анну и понемногу втаскивал ее в вертолет, который, наклонившись под углом в почти сорок пять градусов, продолжал вращаться вокруг своей оси. Бартлет, лишенный возможности за что-нибудь уцепиться, в конце концов уступил силе тяжести и с животным ревом вывалился из вертолета.
Его рев почти сразу же стих; вероятно, обезумевший старец уже вернулся в только что покинутый Шлосс.
Но не последует ли за ним и вертолет? В отличие от самолета вертолет, превысивший допустимый крен, просто рухнет вниз, как камень. А вращающийся вокруг своей оси вертолет продолжал опасно крениться, и было уже с пугающей ясностью видно, что машина перестала набирать высоту.
Для того чтобы вернуть летательный аппарат в надлежащее положение, требовалось действовать обеими руками и ногами. Бен, стараясь не торопиться, манипулировал рукоятками регулятора “шаг-газ” и автомата перекоса, а его ноги нажимали на педали, пытаясь скоординировать вращение хвостового и несущего винтов.
— Бен! — отчаянно закричала Анна, как только ей удалось, непостижимым образом извернувшись, задвинуть дверь. — Сделай хоть что-нибудь!
— Господи! — выкрикнул он в ответ, перекрывая грохот роторов. — Не знаю, смогу ли я!
Вертолет внезапно просел вниз — желудок Анны, напротив, подскочил вверх, — но она заметила, что в самый момент снижения машина качнулась вправо.
Если вертолет успеет выправиться — занять положение, допускающее дальнейший подъем, — то у них все же останется шанс.
Бен, полностью отрешившись от всего на свете, сосредоточенно действовал рычагами и педалями. Интуитивно они оба осознавали, что у них оставались считанные секунды до того, как снижение вертолета превратится в падение, что любое ошибочное решение в этой ситуации окажется фатальным.
Анна ощутила это раньше, чем смогла увидеть — почувствовала, что вновь возносится кверху, прежде чем по положению линии горизонта определила, что вертолет снова встал на ровный киль.
Впервые на протяжении весьма продолжительного периода Анна почувствовала, что ее панический страх пошел на убыль. Ловким движением она оторвала кусок от своего халата и приложила его к пострадавшей в результате нападения Бартлета шее Бена. Давленные раны почти не кровоточили. Ни один крупный сосуд не был поврежден. Бену, безусловно, следовало, не откладывая, обратиться к врачу, но особой срочности в этом не было.
Анна наконец-то решилась взглянуть вниз.
— Смотри! — крикнула она. Прямо под ними лежала игрушечная модель замка, окруженного извилистой оградой. А ближе к подножию горы волновалась плотная толпа людей, удалявшихся от замка.
— Это они! — крикнула Анна. — Значит, им удалось выбраться!
В следующий момент они услышали снизу взрыв, и рядом со Шлоссом внезапно разверзся зияющий кратер.
Фрагмент древней каменной крепости, находившийся ближе всего к месту взрыва, развалился, словно хрупкая кондитерская поделка из сахарной ваты.
— Динамит, — сказал Бен.
Они поднялись уже более чем на тысячу футов и двигались прочь от замка со скоростью 140 узлов.
— Эти идиоты взорвали вход в пещеры. А он находился совсем рядом со строениями — ты только посмотри, что наделал взрыв!
Анна увидела, что возле самой вершины горы образовалось нечто, похожее на белое облачко, и покатилось, непрерывно увеличиваясь в размерах, подобно полосе густого тумана, вниз по склону горы.
Белое снеговое облако, большая волна — лавина, страшное стихийное бедствие, обычное в Австрийских Альпах.
Это было странное, пугающее и очень красивое зрелище.
Кроме множества детей, сумевших добежать из Шлосса до подножия горы, в живых не осталось никого.
Тридцать семь человек, обитавших в разных уголках мира — мужчин и женщин, очень влиятельных в своих странах, лидеров в собственных сферах деятельности, — были потрясены, прочитав некрологи, посвященные памяти венского филантропа Юргена Ленца, погибшего в лавине, похоронившей альпийский замок, унаследованный им от своего отца.
Тридцать семь мужчин и женщин, которые все поголовно отличались изумительным здоровьем.
Глава 49
Клуб “Метрополис”, являвший собой блестящий пример возврата к иному, более элегантному времени, занимал угловое здание в фешенебельном квартале на Восточной Шестьдесят восьмой стрит в Манхэттене. Это было детище великого Маккима[85], построенное в конце девятнадцатого столетия, выкрашенное в белый и золотисто-медовый цвета здание, украшенное каменными балюстрадами, опирающимися на изящные модильоны. Внутри, от парадного входа мимо мраморных пилястр и лепных медальонов, вверх, в просторный Скуилер-холл вели две широкие мраморные лестницы, огороженные изумительными коваными железными перилами. На полу в черно-белую клетку в этот день стояло три сотни стульев. Несмотря на то что Бен никак не мог избавиться от нехороших предчувствий, он все же вынужден был признать, что это место вполне подходило для проведения панихиды по его отцу. Маргерит, в течение двадцати лет бывшая секретарем и ближайшей помощницей Макса Хартмана, настояла на проведении такой панихиды, сама руководила ее организацией, и, как это бывало всегда, ее усилия увенчались полным успехом. И сейчас Бен часто моргал и смотрел на сидевших перед ним людей до тех пор, пока рябое пятно не разбилось на отдельные лица.
