Росс Томас - Прилипалы
Каббин снова отпил из стакана. Улыбка не сходила с его лица. Красивый, однако, парень, подумал он.
— Уже третий час ночи. Каким ветром тебя сюда занесло?
Мур подошел к мужчине, протянул руку.
— О Боже, Келли, как я рад тебя видеть. Позволь мне налить тебе чего-нибудь.
Келли Каббин, единственный сын Дона, пожал Фреду руку.
— Скажи, где бутылка, а налью я сам.
— Никогда. Что ты будешь пить, шотландское?
— Если оно у тебя есть.
— Разумеется, есть, — и Мур поспешил в спальню, где держали бутылки и стаканы, дабы они не мозолили глаза гостям. Идея принадлежала Муру.
— Мало ли что они подумают, увидев бутылки, — объяснил он Каббину свои резоны.
— Ну, говори, — Каббин посмотрел на сына. Язык у него уже заплетался.
— О чем говорить, чиф?
— Твое место в Вашингтоне. Вроде бы ты там работаешь. Какого черта ты здесь? Я не приглашал тебя в Чикаго.
— Ты не обрадовался, увидев меня? Господи, а я-то думал, что знаю своего отца.
— Разумеется, я тебе рад, Келли. Ты отлично знаешь, как я рад тебя видеть. Но, ты работаешь в Вашингтоне и…
Келли повернулся спиной к отцу и посмотрел на Сэйди. Вопросительно приподнял бровь, его мачеха чуть кивнула. Келли вновь посмотрел на отца.
— Дорогой папуля, пей и не задавай вопросов. Все равно завтра мне придется повторять то, что я скажу тебе сегодня.
— Что ты несешь?
— Я о том, что ты крепко набрался и завтра ни о чем не вспомнишь, — он посмотрел на Сэйди. — Найдется мне местечко?
— Конечно, дорогой. Устраивайся в комнате Е. Она последняя по коридору.
— Чего это с ним? — Келли коротко глянул на отца.
Она пожала плечами.
— Полагаю, предвыборная кампания. Три или четыре дня он выдерживает, а потом срывается. Прячется в бутылке.
— Вы не имеете права говорить обо мне так, словно меня здесь и нет, только потому, что я пропустил пару стаканчиков, — он начал подниматься.
Келли быстро подошел к нему и усадил в кресло.
— Расслабься, чиф, все в порядке.
Каббин вновь попытался встать, но Келли так же мягко придержал его. Каббин более не сопротивлялся.
— Я не понимаю, — прошептал он.
В комнату вернулся Фред Мур, протянул Келли полный стакан.
— Благодарю, Фред, — улыбнулся Келли, с грустью посмотрел на отца. Не следовало ему участвовать в этой кампании. Ушел бы на пенсию, предоставив другим бороться за президентское кресло. Он же не хочет быть президентом, это дело ему наскучило. И, похоже, давно.
— Вы хорошо выглядите, сэр.
Каббин вскинул на него глаза, затем застенчиво потупился.
— Наверное, сегодня я выпил лишнего.
— Такое случается.
— А что случилось с тобой?
— Меня отправили в административный отпуск. После душещипательной беседы.
— На предмет чего?
— Моего отношения.
— Какого еще отношения?
— Отношения к работе. Они рассчитывали на иное.
Каббин всмотрелся в сына, его загорелое лицо.
— Тебя вышибли, не так ли?
— Похоже на то.
— Почему, Келли?
Тот пожал плечами.
— Ладно, завтра я все улажу. Один телефонный звонок, и все образуется.
— У меня такой уверенности нет.
— Ты хочешь вернуться на ту же работу? — спросил Каббин сына. — Я это организую.
— Мне кажется, Келли не хочет возвращаться туда, — вмешалась Сэйди.
— Ты не хочешь возвращаться? — сонно спросил Каббин, слова с трудом сползали с его языка.
— Не хочу.
— Почему ты не хочешь возвращаться? — и тут голова Каббина упала, подбородок уперся в грудь.
Фред Мур тут же подскочил к нему, подхватил полупустой стакан, уже выпадающий из пальцев Каббина.
Келли Каббин несколько секунд смотрел на отца, допил виски, повернулся к Сэйди.
— Нужна моя помощь?
— Нет, он сам дойдет до спальни, — заверил его Мур.
— Тогда я поговорю с ним утром.
— Дай Келли ключ от комнаты Е, — распорядилась Сэйди.
Мур выудил из кармана связку ключей, отцепил один, протянул Келли.
— Благодарю, — Келли посмотрел на Сэйди. — Каковы его шансы?
Она вздохнула.
— Не знаю. Не слишком хорошие.
— То есть он может выиграть?
Она кивнула.
— К сожалению, может.
— Что ты такое говоришь, Сэйди, — подал голос Мур. — Дон обязательно выиграет, и все образуется.
Келли и его мачеха переглянулись, затем Келли улыбнулся Муру.
— Разумеется, выиграет, Фред. Утром увидимся. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — в унисон ответили Мур и Сэйди.
Едва Келли закрыл за собой дверь, Мур наклонился к уху Каббина.
— Мистер Каббин, президент готов вас принять, — проревел он.
Каббин подпрыгнул.
— Что… что… где?
— Сюда, мистер Каббин, — проорал Мур.
Каббин легко поднялся, повернулся и, направляемый Муром, двинулся к двери спальни. Решительным шагом, даже не покачиваясь. Мур подвел его к кровати.
— Ваше пальто, мистер Каббин!
Каббин позволил Муру снять с него халат.
— Сюда, мистер Каббин! — Мур по-прежнему орал во весь голос, помогая Каббину сесть на двуспальную кровать. Глаза Каббина закрылись, и он не протестовал, когда Мур закинул его ноги на простыню. Стоя у двери, Сэйди смотрела, как Мур укрывает ее мужа.
— Лучше поверни его на бок, Фред, — она сняла халатик. — Он иногда заходится в кашле, если лежит на спине.
Мур повернул Каббина на левый бок, лицом к стене. Затем начал развязывать галстук.
— Все в порядке, мистер Каббин? — спросил он нормальным голосом.
Каббин только вздохнул в ответ.
Мур повернулся к другой двуспальной кровати. Сэйди уже лежала под одеялом.
— Скорее, дорогой, — улыбнулась она.
Мур быстренько разделся и юркнул в ее постель. Когда его руки коснулись тела Сэйди, она подумала, как, впрочем, и всегда, что для любовника он не слишком искусен. Зато энергии у него с избытком. А потом мысли уступили место ощущениям.
Глава 11
На следующее утро, в пятницу, они дали Дональду Каббину проспаться. И пока Каббин спал, его враги и друзья работали не покладая рук, готовя его победу или поражение.
В Чикаго, на десятом этаже отеля «Шератон-Блэкстоун», в номере десять-тридцать семь, Чарлз Гуэйн, специалист по работе с общественностью, сидел за письменным столом и смотрел на чистый лист бумаги, вставленный в портативную пишущую машинку «Леттера-32». На лист этот он смотрел уже целый час, по ходу выпив четыре чашки кофе. Первые пятнадцать минут он составлял письмо об отставке. Последние сорок пять — обдумывал основные элементы предвыборной кампании Дональда Каббина. А потом, записав на бумажке несколько цифр, он начал печатать служебную записку:
«ОТ: ГУЭЙНА
КОМУ: КАББИНУ
НА ТЕМУ: КАК ВЫИГРАТЬ ВЫБОРЫ, ПОТРАТИВ ПО 1,01 ДОЛЛАРА НА КАЖДОГО ЧЛЕНА ПРОФСОЮЗА ИЛИ ОДИН МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ».
С меньшей суммой Гуэйн за работу не брался. А имея миллион, полагал он, что-то да можно сделать. Если же нет, Каббину придется прибавить к своему титулу приставку экс.
В номере 942 того же отеля Оскар Имбер говорил по телефону с Филадельфией. Его собеседник утверждал, что продает больше всех «фордов» в Пенсильвании. Профсоюз Каббина уже взял в лизинг у этого торговца чуть ли не сотню «форд галакси», возвращая их после пробега в пять тысяч миль. Торговцу эта договоренность приносила немалую прибыль, и Оскар Имбер звонил ему с тем, чтобы дать понять, что поражение Каббина поставит на прежнем соглашении крест, так что неплохо бы и помочь президенту остаться на прежнем месте.
— Конечно, Оскар, я ничего не понимаю в профсоюзных делах, но Дона считаю своим другом и хочу ему помочь.
— Ты можешь помочь ему пятью тысячами баксов.
— О Боже!
— Вчера я говорил с Доном об этом лизинговом контракте. Он заключается каждый год, так?
— Да, каждый год.
— Мы с Доном подумали, что целесообразно перейти к заключению пятилетних контрактов. Но такое возможно лишь после выборов.
— Понятно. Пятилетний контракт очень меня устроит. Что я должен делать? Послать чек?
— Мы хотели бы получить наличные, Сэм. Я подошлю к тебе кого-нибудь за деньгами. Если не возражаешь, завтра утром.
— Хорошо. А ты не хочешь прислать мне письмо насчет пятилетнего контракта?
— Нет, пока не хочу, Сэм.
— А расписку я хоть получу?
— Конечно. Расписку ты получишь.
Положив трубку, Оскар Имбер добавил пять тысяч к столбцу цифр. За утро он насобирал на предвыборную кампанию девятнадцать тысяч долларов, потому что звонил мелкой рыбешке. Они могли пожертвовать деньги на избирательную кампанию Дональда Каббина, потому что профсоюз был для них крупным заказчиком и остался бы таковым в случае переизбрания Каббина, но на большие суммы рассчитывать не приходилось. К денежным акулам, имеющим дело с активами профсоюза, он обращался раньше и получил от них немалые пожертвования, но всякий раз у него возникало ощущение, что Сэмми Хэнкс побывал здесь до него, напирая на то, что именно он секретарь-казначей профсоюза. И акулы, чувствовал Имбер, давали деньги обоим кандидатам, причем Хэнксу больше, чем Каббину. Запах поражения они улавливали не хуже запаха денег.
