Дэвид Хьюсон - Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?
— То есть Майер жаловался начальству о несерьезных разногласиях между вами? Он сказал своей жене в тот вечер, что вы спятили. Что у вас с головой не в порядке. Он сказал, что у вас не было причин находиться на складе.
— Майер не поехал бы со мной, если бы не было причин…
— Он не единственный, кто обратил внимание на ваше состояние, — сказал Бюлов. — Одержима. Оторвана от реальности.
— Кто это сказал — Брикс? Свендсен?
— Неважно, кто именно. Точно ли это описание?
— Нет. И я уже дважды спасла задницу Брикса. — Она перегнулась через небольшой стол, обращаясь к помощнику Бюлова: — Мне нужно знать, что исчезло из вещей Метты Хауге. Когда мы это поймем…
— Если, — вставил Бюлов, — там вообще кто-то был, кроме вас и Майера.
— Что?
— Идите за мной, — приказал он.
В помещении через три двери от кабинета Бюлова перед компьютером с динамиками сидел едва знакомый Лунд криминалист. Бюлов встал у него за спиной. Лунд села, когда он велел ей сесть.
Он взял в руки пакет с мобильным телефоном Майера внутри.
— Когда вы были внутри склада, Майер — возможно, случайно — включил аппарат на запись, как он обычно делал, когда допрашивал подозреваемых. Слушайте.
Техник нажал пару клавиш. Из динамиков зазвучал голос Майера:
— Лунд? Вы меня слышите? Алло?
— Лунд!
— Черт!
— Лунд?
— Майер, он сел в лифт и спускается вниз. Я на лестницу. Лифт!
— Я у лифта.
Долгая пауза — тишина, перемежаемая механическими звуками.
— В лифте никого нет. Я поднимаюсь к вам.
— Его здесь нет. Он спустился. Он с вами…
— Я иду…
Она дернулась, когда прозвучал первый выстрел. После второго в голове стало пусто. Она слышала стоны и крики Майера.
Выражение лица Бюлова смягчилось, как будто он хотел показать ей свое сочувствие.
— Вы не спали трое суток. Было темно. Вы слышите какой-то звук и решаете, что это преступник, что он где-то в здании. Вы достаете пистолет, который не забыли в машине, а взяли с собой, когда отправились внутрь. Вы сбегаете с лестницы…
— О, перестаньте… — прошептала Лунд.
— Вы распахиваете дверь и стреляете. Что еще вам оставалось делать? Что еще мог бы сделать любой другой человек на вашем месте? Вы в кого-то попадаете. Он пытается выхватить у вас пистолет. Вы стреляете еще раз.
Лунд подняла на Бюлова ясные пронзительные глаза.
— Потом вы понимаете, что стреляли в Майера. Вы в отчаянии. Звоните в «скорую помощь». И за шестнадцать минут, пока они едут, вы имитируете взлом. Потом вы кладете свой пистолет рядом с Майером и ждете. — Он помолчал. — Ну, что скажете, Лунд?
— Ничего глупее в жизни не слышала.
— В здании не обнаружено ничьих следов, только ваши и Майера.
— Вы были бездарным копом, не надейтесь, что в прокуратуре вы добьетесь большего.
— Мы ничего не нашли!
И все равно ее глаза не оставляли его.
— Это потому, что вы не умеете искать.
Вошел второй следователь:
— Лунд, мы допросили жену Майера. Он приходил в сознание перед тем, как его увезли на повторную операцию. — Он передал ей листок. — Единственное, что он сказал, — это ваше имя. Сара. Он повторял его снова и снова.
— То есть он думал, что это важно, — добавил Бюлов. — Конечно, это могло быть признанием в любви. Но такое маловероятно, насколько я могу судить о ваших взаимоотношениях. — Он вручил Лунд бумагу с перечнем выдвигаемых ей обвинений. — Завтра состоится предварительное слушание. Вы знаете процедуру. У вас есть право на один телефонный звонок.
Бюлов вернул Лунд мобильный телефон, и оба следователя вышли, оставив ее одну. Лунд пошла за ними.
— В этом нет никакого смысла, — сказала она.
Они продолжали идти. Охранник в форме остановил ее на пороге и подтолкнул обратно в комнату.
Лунд посмотрела на мобильник и позвонила.
— Это я, — сказала она. — Мне нужна твоя помощь.
Бюлов пошел обратно по извилистым коридорам в отдел убийств. Брикса он нашел в его кабинете.
— Вы должны обыскать ее квартиру, — заявил он. — Всю одежду и обувь передать на экспертизу. Предоставьте в мое распоряжение ее личное дело, а также все материалы по делу. У вас двадцать минут.
Брикс расхохотался:
— Получите все, что нужно, но в свое время.
— Двадцать минут, Брикс. Меня интересует не только она, прошу вас учесть это.
— Из ее личного дела видно, что Лунд ни разу не воспользовалась оружием за все годы службы. Ее коллеги утверждают, что она никогда не носила его с собой. Это всем известно.
— Несколько дней назад вы забрали у нее полицейское удостоверение, а потом вернули его ей. Что это значит?
— Это значит, что она была права, а я ошибался. Она видит такие вещи… — Он поджал губы. — Вещи, которые я не вижу. И никто другой, если уж на то пошло. Лунд не самый приятный в общении человек, но…
— Нет, это значит, что вы понимали: ее поведение неадекватно. В противном случае вы бы не пошли на такую меру, как изъятие удостоверения.
— Я сделал это, потому что она разозлила меня. Это она умеет, но дело в том, что она неравнодушна к делу, которое ведет. Думаю, дело — ее главная забота в жизни. Ни ее семья, ни она сама. Я не знаю почему…
— Да-да, конечно, — отмахнулся следователь. — Растолкуете мне эти свои тонкости как-нибудь в другой раз. У вас двадцать минут.
Женщинам отводилось четыре камеры. Первые три были заняты орущими алкоголичками. Лунд вошла в четвертую, опустилась на единственный стул и огляделась. Изнутри камера казалась меньше, чем при взгляде снаружи. Узкий матрас, простыни и подушка, раковина и Библия.
Она уже была в синем тюремном костюме. Под кроватью стоял горшок.
Лунд посмотрела на сопровождавшего ее дежурного офицера, пытаясь вспомнить его имя.
Он выдал ей мыло и полотенце, вышел, запер за собой дверь. Она выглянула в смотровое окошко в двери:
— Как насчет еды?
— Время ужина давно прошло, — сказал он и захлопнул дверцу.
Хартманн и Скоугор вернулись в ратушу, вдвоем вошли в его кабинет. За окном город готовился ко сну. Бремер находился в больнице, его состояние было стабильным. Пошли разговоры о том, как его приступ повлияет на ход выборов.
В новостях о деле Нанны Бирк-Ларсен не прозвучало ни слова. Все внимание уделялось королю Копенгагена, который впервые за свою долгую жизнь на вершине власти обнаружил признаки простого смертного.
— Ты лгал мне, Троэльс, — сказала она, садясь перед его столом словно проситель. — Мне. Ты вместе с Мортеном.
— Что?
— Как ты мог делить секрет с ним, но не со мной?
— Это уже обсуждалось, — сказал он и вдруг подумал: все закончилось еще несколько дней назад. Умерло, но никто не заметил.
— Я так злилась на тебя!
Ему нечего было сказать ей.
— В тот вечер, когда все считали, что тебе конец, я случайно столкнулась с Филлипом Брессау. Мы пошли в гостиницу и посидели в баре. Он говорил, что тебе не на что рассчитывать, что мне нужно подумать о новой работе, перейти на другую сторону.
И если бы я тогда потерпел крах, думал Хартманн, она оказалась бы там, рядом с Бремером, в мгновение ока.
— Я понимала: что-то неладно. Ему без конца звонили. — Она заглянула Хартманну в лицо. — Он спросил, не хочу ли я выпить на ночь. В его номере.
Хартманн кивнул отрешенно:
— Как галантно с его стороны.
— Я услышала, что он говорит о Стокке и о нашей квартире. Брессау к тому времени уже прилично выпил и, должно быть, потерял бдительность. Вот как я узнала о том, что Стокке может быть нам полезен.
— Что было дальше?
— Ты хочешь знать, спала ли я с ним?
Хартманн молча ждал ответа.
— Разве это имеет значение? По крайней мере, я была знакома с Брессау и, в отличие от тебя, не искала незнакомых партнеров на ночь через сомнительные сайты.
От него не последовало никакой реакции.
— И почему тебя это вообще волнует? — Она устало вздохнула. — Я послушала его. Выпила. И пошла домой.
Он поднялся и заходил по кабинету.
— В тот вечер, в пятницу… Ты искала меня?
— Я? Нет.
— Ты ездила в квартиру. И узнала, что там что-то случилось.
— Нет, меня там не было. Утром я отправилась в конгресс-центр без тебя. И обманывала ради тебя людей. Как понимать твои расспросы? Чего ты от меня ждешь? Некой девственной честности, когда тебе это удобно? А потом мы становимся такими же коварными и изворотливыми, как все остальные, если нужно…
— Я никогда не требовал от тебя такого.
Она рассмеялась:
— Зачем тебе просить? Тебе просто хочется, чтобы дело было сделано, но так, чтобы о методах ты ничего не узнал. Бремер такой же. Возможно, дело в вашем положении.
— Я ожидаю определенной…
— Твои ожидания меня никак не касаются. Я не приближалась к квартире. И не прикасалась к той дурацкой кассете. Я многое бы сделала ради тебя, но убийцу прикрывать бы не стала. — Она поднялась, растянула губы в улыбке. Подошла к нему, прикоснулась к его плечу. — Ну все, хватит. Ты же сам все знаешь. У нас в штабе неизвестно что творится уже несколько недель. Тот же Олав — он влез в систему…
