Роберт Ладлэм - Сделка Райнемана
Дэвид стал присматриваться к деревьям. Пот, стекавший с головы и со лба, застилал ему глаза, и поэтому все, что он видел, представлялось ему в виде каких-то расплывчатых туманных пятен. Однако он не терял надежды найти нужное ему дерево.
Дерево, которое могло бы помочь ему осуществить его план.
Он имел все основания сомневаться в достоверности образов, запечатлеваемых его взором: ночной мрак вкупе с лунным светом проделывал настоящие фокусы с листвою и ветвями, подменяя реальную субстанцию тенями.
К глубокому огорчению Дэвида, деревья, которые он осматривал, не имели ветвей. Не имели ветвей! Ветвей, которые нависали бы над оградой, одно прикосновение к коей несло с собою смерть! Райнеман распорядился срубить все ветви с деревьев, подступавших к высокой сетчатой ограде с той и с другой стороны!
Сполдинг, собрав последние силы, побежал в северном направлении. До реки оставалось что-то около мили. Но это – предположительно.
Возможно, он смог бы удрать отсюда, переплыв через реку.
Впрочем, это не лучший выход. На то, чтобы спуститься к реке по отгороженному от лошадей крутому склону, а затем переправиться на тот берег, уйдет уйма времени. Времени, в котором он отчаянно нуждался. К тому же Райнеман почти наверняка выставил свою охрану на обеих берегах реки.
И тут он увидел то, что искал.
Хотя поначалу и не был в этом уверен.
Сполдинг заметил на стоявшем неподалеку дереве голый сук, возвышавшийся над проволочным ограждением на несколько футов и примерно на столько же не достающий до линии ограды. И без того толстый, он приобретал у ствола форму самого настоящего нароста, широченного и громоздкого. По-видимому, трудившийся тут рабочий, порядком уже устав, спилил лишь самый конец этой ветви и, решив не возиться больше с суком, способным доставить ему немало хлопот, убрал цепную пилу, оставив все как есть. И его не следует особо осуждать за это: сук находился слишком высоко над землей и слишком далеко от ограды, чтобы кто-то смог воспользоваться им в своих целях.
Но Сполдинг знал, что этот сук предоставлял ему последний шанс. Один-единственный, который еще оставался у него. И этот факт стал особенно ясен ему, когда он услышал вдали приближавшиеся к нему крики людей и собачий лай.
Он вытащил из-за пояса один из «люгеров» и зашвырнул его за ограду: с него достаточно было и одного выступающего из-за пояса барабана.
Ему пришлось прыгнуть дважды, прежде чем он смог зацепиться за нависавшую над землей шишковатую ветвь. Добившись наконец своего, он обхватил ногами толстый ствол и, подтянувшись, ухватился правой рукой за следующую ветку. Таким вот образом, преодолевая острую боль в раненой руке и животе, Дэвид взбирался все выше и выше.
Наконец подпиленный сук оказался прямо над ним.
Сполдинг уперся краями подошв в ствол дерева и начал тереть ими, чтобы проделать в коре хоть какие-то углубления, которые могли бы служить опорой для ног. Затем, вытянув шею и прижав подбородок к шероховатому стволу, вскинул наверх обе руки. Перекинув левую через сук, он тут же ухватился за него правой рукой и, крепко держась за подпиленную ветвь, подтянулся и перебросил через нее правую ногу. Прижимаясь спиной к стволу дерева, он сидел теперь на суку.
Он сумел осуществить то, что хотел. Точнее, часть того, что задумал.
Дэвид сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и попытался сфокусировать взгляд своих глаз, которые щипало от пота. Он посмотрел на протянутую поверх ограды колючую проволоку, по которой был пропущен электрический ток. Она находилась ниже его менее чем на четыре фута и около трех футов впереди от него. От земли же до него было около восьми футов. Чтобы оказаться по ту сторону ограды, ему придется, пригнувшись, прыгнуть вперед. И если даже все пройдет благополучно, в чем он не был столь уж уверен, то ушибов при падении никак не избежать.
Голоса людей и собачий лай слышались уже совсем близко. Его преследователи находились в лесу, по эту сторону пастбища. Дэвид оглянулся назад и увидел мерцавшие сквозь густую листву огоньки – свет от карманных фонариков.
Он может сразу же распрощаться с жизнью, если охранники Райнемана обнаружат его.
Раздумывать больше не имело никакого смысла. Сейчас неподходящий момент для размышлений. Нужно, не теряя времени, действовать. Иначе – нельзя.
Сполдинг, держась за тонкие ветки над его головой, встал ногами на толстый сук и, стараясь не замечать слышавшихся за его спиной криков, прыгнул вперед. Увидев прямо перед собой неясные очертания натянутой проволоки, он развернул свое тело направо и, поджав ноги, ринулся вниз.
Он испытал во время своего скоротечного полета довольно странное ощущение. С одной стороны, ему было ясно, сколь великому риску подвергал он себя. С другой же, он объективно, словно врач, ставящий диагноз, анализировал свой поступок, придя в конце концов к выводу, что он сделал все, что мог. На большее он был бы просто не способен.
Ударившись о землю правым плечом, Дэвид покатился куда-то, так и не успев выпрямить ноги, что позволило бы ему замедлить движение и затем остановиться.
Перелетев через сплетение торчавших наружу корней, он уткнулся в ствол дерева и, замерев, обхватил руками живот: разлившаяся волною острая боль свидетельствовала о том, что рана открылась. Необходимо было срочно заняться ею… Хотя бы перевязать ее… Но как это сделать, если нет ничего под рукой? Ткань роскошного свитера, на которую он смог бы, казалось, рассчитывать, пропиталась потом и кровью – и его собственной, и добермана – и к тому же была разодрана в клочья, когда он падал, споткнувшись, катился по земле или продирался сквозь лесную чащобу.
Будь что будет, но он сделал все, что хотел.
Или почти все.
Он выбрался из поместья. Вырвался из «Гнезда ястреба».
Осмотревшись кругом, Сполдинг увидел при лунном свете валявшийся на земле второй «люгер»… Но ему и одного – того, что торчал у него за поясом, – было достаточно. И если бы оказалось вдруг, что это вовсе не так, то и второй не помог бы. Руководствуясь подобными соображениями, Дэвид оставил револьвер там, где он и лежал.
До шоссе было теперь не более полумили. Он заполз в подлесок, чтобы привести в норму нарушенное дыхание и восстановить те небольшие силы, которые еще оставались у него. Он нуждался в этой, пусть и кратковременной, передышке, чтобы продолжить свой путь.
Собаки лаяли теперь совсем близко. Крики охранников раздавались уже в нескольких сотнях ярдов от него. Обратив на это внимание, Сполдинг вновь ощутил страх. О чем же, о боже, он думал?! И что делал он?!
Вот именно: что?
Лежал беспечно в подлеске, полагая, без всяких на то оснований, будто вырвался на свободу!
Но так ли это было на самом деле?
Неподалеку, в пределах слышимости, находились охранники с огнестрельным оружием и злобными, свирепыми собаками.
Неожиданно до него донеслись слова команды, выкрикнутые в ярости одним из его преследователей:
– Freilassen! Die Hunde freilassen![82]
Собак спускали с поводков! Вожатые решили, что дичь загнана в угол и теперь уже дело лишь за собаками, которые должны разорвать ее на части!
Сперва он увидел свет карманных фонариков на вершине небольшого холма, а потом и собак. Животные, перевалив через холм, неслись вниз, в его сторону. Пять… восемь… дюжина страшных чудовищ мчалась к своей ненавистной жертве, чей запах раздражал их ноздри. Превратившись на время в диких зверей, они хотели лишь одного – вонзить свои зубы в мягкую плоть.
Зрелище, которое предстало затем взору Дэвида, и поразило его, и ужаснуло. Казалось, что он видит все это в каком-то гипнотическом сне.
Вся территория напротив него озарилась внезапно феерическим светом. В воздухе затрещали электрические разряды. Собаки одна за другой налетали на проволочную решетку высокой ограды. Короткая шерсть вспыхивала ярким огнем. Мучительный, продолжительный визг несчастных животных, корчившихся в предсмертной агонии, разрывал ночную тишь далеко вокруг.
Охранники, находившиеся на вершине холма, открыли стрельбу, то ли поддавшись панике, то ли просто так, на всякий случай. А может, имело место и то и другое. Однако пальба продолжалась недолго. Когда же она прекратилась, одни из них кинулись вниз по склону к собакам, успевшим уже домчаться до ограды, другие бросились прочесывать местность по флангам, большинство же, не думая долго, обратились в постыдное бегство.
Дэвид выполз из кустарника и скрылся в лесу.
Теперь-то он и в самом деле оказался на свободе!
Тюрьма, которой являлось, по сути, «Гнездо ястреба», не выпустила за свои пределы его преследователей… Зато он обрел свободу!
Держась рукой за живот, Сполдинг бежал все вперед и вперед, углубляясь в расстилавшийся перед ним мрак.
