Николай Лузан - Фантом
— Марк, да что с тобой?
Перси встрепенулся, бросил на него победный взгляд и заявил:
— Боб, они клюнули! Они клюнули!
— Правда? — все еще не мог поверить Левицки.
— Да, да!
— Фантом идет в загон?
— Не совсем, пока договорились на встречу в «лечебнице».
— Но это не совсем то. А если…
— «Если» не будет! Он выполз из норы, а дальше его погонит азарт. За такими бумагами я бы на его месте полез не только через границу, а и в пасть льву, — не терял уверенности Перси.
— Пожалуй, — согласился Левицки.
— Не сомневайся, Боб! Через пару часов своими глазами увидишь Фантома.
— Ты гений, Марк! Мы их сделали! — ликовал Левицки.
Вскочив, он в каком-то замысловатом танце закружил по кабинету. Перси снисходительно наблюдал за ним, а на его лице гуляла блаженная улыбка. Левицки, описав еще один круг, снова принялся петь ему дифирамбы.
— Это высший класс, Марк!
— Да будет тебе, Боб.
— Феноменально, Марк! Такая рыбина в наши сети давно не попадала.
— Смотри не сглазь! — предостерег его Перси и бросил беспокойный взгляд на часы.
— Сколько? — спросил Левицки.
— Двадцать два двадцать четыре.
— Остается двадцать одна минута. Представляю, что после этого начнется?
— Ничего, Олимпиада все забьет!
— Но русским же рот не заткнешь?
— А кто их станет слушать, — отмахнулся Перси.
— Я не о том, Марк. Они могут двинуть армию.
— Сомневаюсь. Вспомни Аджарию. Все кончилось сотрясанием воздуха в ООН, а там и стены наши.
— Тогда была иная ситуация.
— Не вижу большой разницы. Даже если русский медведь и выползет из берлоги, будет уже поздно. Путин — в Пекине, а Медведев… В общем, пока они разберутся, мы покончим с Осетией и Абхазией. Парни из Пентагона все просчитали: у абхазов и осетин нет никаких шансов.
— По Осетии я согласен, но с Абхазией может выйти заминка.
— Это уже проблема военных, а для нас все закончится через полтора часа.
— По такой погоде, я, сомневаюсь.
— Час-другой ничего не решает. Время работает на нас. Все, хватит об этом! Впереди веселенькая ночь, — отрезал Перси.
— Чертей только не хватает, — усмехнулся Левицки и кивнул на окно.
За ним бушевала непогода. Со стороны моря надвигался мощный циклон. Гигантские молнии терзали небо, а чудовищные раскаты грома, казалось, вот-вот обрушат потолок и стены штаба…
Дождь перешел в ливень, стена воды сводила видимость к нулю. УАЗ с Кочубеем, Остащенко, Кавказом и Омаром, зарываясь по самый бампер в вязкую жижу, полз вперед едва ли быстрее черепахи. Они безнадежно опаздывали на явку с Багратионом. Николай перестал подгонять Омара и, нахохлившись, уныло смотрел перед собой. За его спиной сердито сопел Остащенко и костерил на чем свет Саакашвили:
— Чертов Сак! Сволочь!
— Юра, перестань! И без того на душе тошно, — Кочубею надоело его ворчание.
— Мне что, этого гада в задницу целовать? Хотел посмотреть открытие Олимпиады, а теперь все накрылось медным тазом.
— О чем ты, Юра? Какая Олимпиада? Война на пороге!
— Но они же не совсем идиоты?
— Хуже, конченые мерзавцы! Решили под шумок Олимпиады устроить маленькую победоносную войну! Ну, ничего, мы им устроим! — с ожесточением произнес Кочубей и посмотрел на часы.
Стрелки показывали начало первого. До торжественной церемонии на олимпийском стадионе Пекина оставались считанные часы. В ту ночь миллиарды землян независимо от цвета кожи, расы и языка легли спать в предвкушении фантастического праздника красоты, силы и радости, что так щедро дарит его Величество спорт. С особой надеждой ждали этого события в затерянной среди суровых гор, крохотной, истерзанной непрерывными провокациями Южной Осетии. В полуразрушенном Цхинвале и приграничных с Грузией осетинских селах впервые за последние месяцы уснули в надежде, что в ближайшие недели не придется вздрагивать от разрывов артиллерийских снарядов и искать спасения в подвалах.
Ночная мгла легла на горы. Густая россыпь ярких южных звезд высыпала на небе. На дне глубоких ущелий клубился туман и косматыми языками стелился по скалам. В густом кустарнике, соревнуясь друг с другом, стрекотали цикады. Все дышало миром и покоем, и только очень чуткое ухо могло уловить в обманчивой тишине приглушенный гул моторов и лязг гусениц. Грузинская армия заняла исходные позиции и ждала часа «Ч». А когда он пробил, море огня обрушилось на многострадальный Цхинвал.
То, что на следующий день россияне увидели на экранах своих телевизоров, не поддавалось здравому рассудку. Пекин сиял феерическим шоу и купался в море счастливых улыбок, а крохотный Цхинвал корчился в нечеловеческих муках и умирал под огнем систем залпового огня «Град».
У одних огонь этой вероломной войны сжег иллюзии относительно того, что многовековая культура, история и общая победа в прошлой Великой Отечественной войне удержат вероломных правителей Грузии от новых безумств. Другие экзальтированные поклонники песен Грузии печальной и вина киндзмараули уже не могли спокойно слышать голос некогда популярного «соловья» советской эстрады Бубы Кикабидзе и зареклись когда-либо пить напиток Вождя. Третьи отказывались верить собственным глазам и продолжали пребывать в плену обаятельных образов, созданных экранными героями в замечательных фильмах «Отец солдата» и «Мимино».
Всего этого ни Николай, ни Юрий, ни их абхазские друзья Кавказ с Омаром не могли видеть и слышать. Промокшие до нитки и измазанные в грязи от пяток до макушки, они в который уже раз вынуждены были выталкивать УАЗ из ямы. К исходу второго часа под колесами, наконец, появилась щербатая бетонка — все, что осталось от дороги, которая вела к некогда знаменитой на всю округу водолечебнице. Там, в развалинах главного корпуса, была назначена явка агенту Багратиону.
— Тормози, Омар! Приехали! — распорядился Кочубей.
Омар свернул под раскидистую крону платана и остановил машину. Кавказ, не дожидаясь команды, проверив автомат, выбрался наружу и отправился на разведку.
— Коля, зачем парня зря мучить, проедем до конца? — предложил Юрий.
— Думаешь, мне его не жалко? Но порядок есть порядок, — остался непреклонен Кочубей.
— Порядок? О нем хорошо говорить в теплом кабинете, а не здесь.
— Юра, перестань капать на мозги и без того тошно. Не мы его устанавливали и не нам его менять.
— А кого тут бояться?
— Бояться? Ты что, забыл про Гонтарева?
— Там был другой расклад!
Конец спору положило появление Кавказа. Он возник как из-под земли и доложил:
— Никого, Николаич.
— По времени пора бы Багратиону объявиться, — напомнил Юрий.
— У него там тоже не асфальт, — буркнул Николай и предложил: — Сделаем так: Омар остается с машиной; ты, Юра, работаешь по ближнему кругу у лечебницы; тебе, Кавказ, отследить подходы от границы. Если что не так, даешь сигнал. Всем все ясно?
— Да! — подтвердили Остащенко и Кавказ.
— По местам! — распорядился Кочубей и, стараясь не угодить в ямы, двинулся к месту встречи с Багратионом.
Шум дождя скрадывал шаги. Они бестелесными тенями скользили среди развалин. Поравнявшись с главным корпусом, Николай заскочил в подъезд, а Кавказ с Юрием направились к восточной ограде. Подсвечивая фонариком, Кочубей, перебравшись через груды хлама, вошел в кабинет главного врача. После последней явки в нем, похоже, побывали мародеры. На полу валялись разломанные ящики из письменного стола, а из вспоротых стульев торчали металлические пружины. Соорудив из досок подобие лавки, Кочубей присел и выключил фонарь. Потянулось время томительного ожидания. Его напряженный слух ловил каждый звук и каждый шорох. В какой-то момент ему показалось, что под неловко ступившей ногой, хрустнула ветка, и рука легла на кобуру.
В темном оконном провале возникло бледное пятно, и раздался голос Остащенко:
— Коля, сколько можно ждать? Я раскис, как промокашка!
— Сколько надо, — буркнул Кочубей.
— И где его черти носят?
— Там же, где и нас.
— А если звякнуть?
— Рискованно, могут засечь.
— По такой погоде? Да они-то хрен задницу с кресла сдернут. Звони! — наседал Юрий.
— Хорошо, — сдался Николай, достал телефон, нажал на кнопку вызова и в ответ услышал: «Аппарат абонент выключен или находится вне зоны действия сети». На повторный вызов поступил тот же ответ.
— Ну что? — теребил Юрий.
— Молчит… На него не похоже. Может, что-то случилось? — строил догадки Кочубей.
— Вызывай еще!
Николай повторил вызов. На этот раз телефон ожил. Голос Багратиона насторожил Кочубея, и он поторопил с ответом:
— Когда будешь на месте?
— У-у мен-я проблем-а, — промямлил Багратион.
