Роберт Ладлэм - Сделка Райнемана
Он начал царапать пальцами левой руки землю рядом с собой и рвать с газона траву. Набрав полную пригоршню того и другого, он бросил их в воздух, слева от себя. Черные крупицы земли вперемешку с травинками образовали легкое облачко. Долетавшие издали тусклые отблески от огненных вспышек, прорезавших мрак все ближе и ближе, как бы увеличивали его в размерах, придавая ему неестественно огромный вид.
«Штернлихт» стрелял не умолкая. Сполдинг метнулся к правой стороне стола и нажал подряд пять раз на спусковой крючок «люгера».
Кровь залила лицо Эриха Райнемана. «Штернлихт» выпал из его рук, дернувшихся спазматически с наступлением смерти. Покачнувшись сперва назад, потом вперед, тучное тело финансиста обрушилось затем на перила террасы.
И, перевалившись через них, рухнуло на землю.
Услышав донесшиеся сверху, со стороны террасы, крики охранников, Дэвид ринулся назад, спеша укрыться во мраке, окутавшем дорожку для верховой езды. Он бежал со всех ног по извилистому черному коридору. Его ботинки время от времени погружались в мягкую траву, окаймлявшую с обеих сторон тропу зеленым бордюром.
Внезапно дорожка резко повернула. Налево.
Только этого ему не хватало!
Он услышал ржание испуганных лошадей. А затем ощутил конский запах и увидел справа от себя длинное одноэтажное строение – типичную конюшню, из которой доносились до него растерянные вопли конюха, пытавшегося успокоить вверенных его попечению животных.
У Сполдинга мелькнула было мысль проделать следующую часть пути верхом на коне. Но он тотчас же отверг ее. На лошади, конечно, можно было бы быстрее добраться до шоссейной дороги, однако ему, скорее всего, не совладать с насмерть перепуганным животным.
Подбежав к противоположному углу конюшни, Дэвид завернул за него и остановился, чтобы отдышаться и сориентироваться. Он был уверен в том, что знает, где находится. Однако попытался все же представить себе владения ныне покойного Райнемана, какими выглядели бы они с высоты птичьего полета.
И представил их. Где-то поблизости должны находиться луга. Луга, через которые пролегал его дальнейший путь!
Обежав одноэтажное здание, Дэвид увидел неподалеку открытое место, служившее пастбищем. Насколько мог он судить, всматриваясь в темноту, местность к северу от него шла под уклон, который, однако, не был столь уж велик, чтобы помешать лошадям спокойно пастись или резво бежать по чистому полю. Чуть подальше, уже за лугами, вырисовывались смутно при тусклом свете луны поросшие лесом холмы. Они находились к востоку – или справа – от него.
Спускаясь вниз по лугам, он должен будет все время отклоняться чуть в сторону, в направлении видневшихся вдали холмов. Это – наиболее короткий и к тому же относительно безопасный путь к внешней ограде, через которую пропущен ток.
Итак, ему предстоит двигаться на северо-северо-восток.
Он поспешил к высокому ограждению из вкопанных в землю столбов и поперечных перекладин, которые опоясывали пастбище, пролез между жердями и побежал через луг. Сзади, уже на сравнительно большом расстоянии, по-прежнему слышались одиночные выстрелы и залповый огонь. Судя по всему, сражение не утихало, унося все новые и новые жизни.
Внезапно его взору открылся вид на протекавшую внизу реку, в полумиле от него. Путь к ней преграждал такой же точно забор – из столбов и поперечных жердей, какой он встретил возле конюшни. Эта примитивная ограда была призвана защитить лошадей от опасностей, которые подстерегали бы их на отлогом спуске к реке. Вдоль берега светились фонари. Непрекращающееся крещендо смерти переносилось летними ветрами к расположенным в низине мирным селениям.
Однако ему недолго пришлось созерцать представившуюся его взору картину. Случилось то, чего он и не ждал. Дэвид в состоянии шока резко повернулся назад. Только что над его головой просвистела пуля. Целились в него! Его выследили!
Сполдинг бросился в траву и пополз. Воспользовавшись тем, что земля шла под уклон, он покатился вниз, пока не налетел на столб. Он уже достиг противоположного края пастбища. Далее, за ограждением, снова начинался лес.
До него донесся свирепый лай собак. Он знал: их натравливали на него.
Привстав на колени, Дэвид смог разглядеть очертания огромного животного, несшегося по траве прямо на него. Он выставил вперед «люгер», приготовившись открыть огонь, но затем понял, что выстрелом обнаружит свое местоположение. Переложив револьвер в левую руку, он выхватил из-за пояса охотничий нож.
Черное чудище, движимое нюхом, безошибочно указывавшим ему на то, что оно уже достигло своей жертвы в виде человеческой плоти, взметнулось в ярости в воздух. Сполдинг выбросил вперед руку с «люгером», пытаясь скинуть с себя тяжелое, мускулистое тело свирепого пса. Но это ему не удалось. Мотая из стороны в сторону страшной, оскаленной мордой, доберман рвал на части подаренный Райнеманом свитер и впивался клыками в левую руку Дэвида, державшую револьвер.
Сжимая нож как можно крепче, он вскинул правую руку и всадил острый клинок в мягкое брюхо добермана. Из вспоротого живота брызнула теплая кровь, из глотки собаки вырвался дикий предсмертный рев.
Дэвид, отняв руку, перевел дух. Во время схватки доберман искусал ему предплечье. А из-за резких движений, когда он катился вниз по склону или боролся с животным, разошелся по крайней мере один из швов на его животе. Однако надо было двигаться дальше.
Он перелез через перекладину и пополз на восток.
Но ему же надо на северо-северо-восток! А не на восток, черт бы его побрал!
Слегка оправившись от перенесенного им потрясения, Сполдинг обратил внимание на то, что стало значительно тише. Слышавшаяся вдали перестрелка велась уже не столь ожесточенно, как прежде. Интересно, когда же шум битвы пошел на убыль? Хотя взрывы еще гремели, пальба из стрелкового оружия звучала все реже и реже.
Значительно реже.
С противоположной стороны пастбища, там, где находилась конюшня, послышались крики. Затаившись в траве, Дэвид чуть приподнял голову, чтобы увидеть, что происходит. Как оказалось, прямо на него шла, рассыпавшись цепью, небольшая группа людей с электрическими фонариками в руках. Преследователи обшаривали лучами света метр за метром, рассчитывая обнаружить беглеца. Время от времени до Дэвида доносились слова выкрикиваемых на ходу команд.
То, что увидел он затем, повергло его в изумление. Зрелище было столь необычным, что он не верил своим глазам. Свет от ручных фонарей сфокусировался неожиданно на фигуре, появившейся со стороны конюшни и к тому же верхом на коне! Дюжина ярких лучей высвечивала в темноте белый «палм-бичевский» костюм.
Это был Франц Альтмюллер! Собственной персоной!
Альтмюллер сделал выбор, достойный лишь безумца, тогда как он, Дэвид, предпочел бы идти другим путем.
Сполдинг сознавал, что он и Альтмюллер играют разные роли.
Если Дэвиду отводилась роль дичи, то Альтмюллеру – охотника.
За Альтмюллером, несомненно, шли и другие, но он не стал их ждать, поскольку это было выше его сил. Сгорая от нетерпения, нацист пришпорил коня и ринулся через открытые ворота в деревянной изгороди.
Сполдинг понял его. Франца Альтмюллера ждет верная смерть, если Дэвиду удастся спастись. Единственное, что смогло бы помочь ему по возвращении в Берлин сохранить свою жизнь, – это труп человека из Лиссабона. Секретного агента «Фэрфакса», сорвавшего операцию «Тортугас». Тело убитого им человека, которого смогли бы опознать охранники и ученые в Очо-Кале. Человека, которого выследило какое-то там гестапо и заставило вылезти из глубокой норы.
Дэвида вновь посетили старые мысли.
Чего только не приходится делать! И как противно все это!
Лошадь и всадник неслись вниз по лугу. Дэвид вжался в землю. Встать он не мог: у Альтмюллера был мощный фонарь с широким рассеиванием света. Если, перекатившись, залечь под поперечным бревном ограды, высокая трава сможет скрыть его от нациста, как, впрочем, и указать, где он спрятался, коль скоро она будет помята.
Если… Коль скоро…
Он сознавал, что теряет драгоценное время, предаваясь сейчас размышлениям. Высокая трава – лучшее, что может быть в данный момент у него, она укроет его. Но, спрятавшись в ней, он будет обречен на бездействие. А это никак не устраивало его. И он знал почему.
Он хотел быть охотником, а не дичью.
Он хотел видеть Альтмюллера мертвым.
Франц Альтмюллер был не из тех противников, которых можно оставлять в живых. От таких, как он, всюду исходит опасность: и в тихих монастырских кельях в мирное время, и на поле битвы, если разразилась война. Альтмюллер – заклятый враг всем и всему, это читалось в его глазах. И то, что он ненавидел его, Дэвида Сполдинга, объяснялось не верностью Альтмюллера избранному Германией политическому курсу, а исключительно уязвленным его самолюбием.
