Росс Томас - Прилипалы
— И при этом сохраняет работоспособность? — удивился Пенри.
— Все зависит от того, что под этим подразумевается. Выпив пинту, он по-прежнему способен двигаться, хотя его контроль над своим телом ослабевает. После кварты он лежит трупом. Следуя обычному распорядку, утром он пропускает пару граммулечек, чтобы прийти в себя, и до полудня старается покончить со всеми делами, требующими повышенного внимания. Потом он позволяет себе расслабиться, принимая хорошую дозу, но все еще остается на ходу. Может произнести речь, появиться на людях, пожать кому-то руку и тому подобное. К счастью, обязанности у него не такие уж и тяжелые.
— За десять лет, что я его знаю, он не проработал и дня, — вставил Тед Лоусон.
— Тут ты не прав, — покачал головой Пенри. — Я видел, как он вел переговоры по трудовому соглашению. Я представлял интересы промышленников, и, должен сказать, выглядел он великолепно.
— Когда это было? — спросил Питер Мэрджари.
— Три года тому назад.
— Во-первых, он полагал, что находится на сцене. Он не был президентом профсоюза. Он играл роль президента, как он ее себе представлял.
— И все равно партию свою он вел блестяще.
— Он мог бы стать отличным актером, может быть, выдающимся. Но ты видел его три года тому назад. Боюсь, за это время он здорово сдал. Спиртное берет свое.
— И он не собирается бросать пить, — заметил Лоусон.
— Не собирается, — кивнул Пенри.
— Лично мне кажется, что его ближайшее окружение делает все, что только возможно, — добавил Мэджари. — Если мы примем участие в его избирательной кампании, у меня будет только одно предложение: оберегать его от стрессовых ситуаций.
— Что же нам, носиться с ним, как с младенцем? — Лоусону предложение Мэджари явно не понравилось.
— Нет, его люди о нем позаботятся. Тот же Мур, который, как мне представляется, снабжает его спиртным. Я думаю, нам надо оставить Каббина в покое.
— Как я понимаю, упор ты хочешь сделать на другом? — спросил Пенри.
— Да.
— Мы тебя слушаем.
— Нам следует заняться Сэмми Хэнксом.
— Понятно. Тут есть за что уцепиться, не так ли?
— Ты знаешь о припадках Сэмми?
— Что-то такое слышал.
— Но не видел?
— Нет.
Мэджари разглядывал носки своих туфель.
— Однажды я провел три часа с женщиной, которая видела его припадок. Она оказалась очень наблюдательной. Она мне все описала. В мельчайших подробностях.
— И что?
— Описание, несомненно, интересно, но еще большего внимания заслуживает другое.
«Он все расскажет, — подумал Пенри, — но в свое время. Когда сочтет нужным. Так что торопить его бесполезно».
— Что именно?
— Она сказала мне, как можно вызвать у него припадок. Независимо от его воли.
— Понятно, — протянул Пенри.
— Это действительно интересно, — кивнул Лоусон.
— И что для этого надо сделать? — спросил Пенри.
Мэджари потребовалось пятнадцать минут, чтобы описать, что и как надо сделать.
— Когда ты все это придумал? — восхищенно спросил Лоусон, когда Мэджари закончил.
— Пока Уолтер говорил по телефону с Каббином.
— Господи, это же отвратительно, — выдохнул Пенри.
Мэджари улыбнулся и провел рукой по длинным черным волосам.
— Иначе и не скажешь.
Глава 9
Телевизионная передача, в которой намеревался выступить Каббин, предназначалась для тех страдальцев от бессонницы, кто не утолил свою жажду к банальностям, полтора часа слушая Джонни Карсона или Дика Кэйветта.
Вел передачу бывший криминальный репортер «Чикаго трибюн», который тщательно готовился к передаче или нанимал людей, делающих всю черновую работу. Он обожал задавать гостям глубоко личные вопросы, которые зачастую сбивали с них спесь.
Звали ведущего Джейкоб Джоббинс, а официально его передача называлась «Ночь с Джеком». Шла она полтора часа, а число приглашенных варьировалось от одного до трех. Зрителей привлекало умение Джоббинса заставить гостя нервно ерзать в кресле к радости всех, кто не мог заснуть и говорил себе или тем, кто тоже не спал и мог их услышать, что уж они-то никогда не усядутся в это кресло и не позволят задавать себе подобные вопросы, хотя на самом деле им очень хотелось поучаствовать в «Ночи с Джеком».
А потому агенты писателей, актеров, певцов, политиков, пытались протолкнуть своих клиентов в эту передачу. Ибо получасовое унижение приносило немалые денежки в кассы магазинов, торгующих книгами и пластинками, кинотеатров, да и прибавляло голосов.
Многие из вопросов, которые задавал Джоббинс, подсказывали ему враги приглашенных на передачу. Он постоянно получал письма с советом проверить, «а почему в тысяча девятьсот шестьдесят первом году такого-то поместили в клинику Санта-Барбары». И часто, тщательно все проверив, Джоббинс задавал предложенный вопрос, отчего его гость обращался в статую или начинал лепетать что-то бессвязное. Но настойчивость Джоббинса пробивала слабую оборону, и малоприятная история становилась достоянием тех, кто лежал дома в кровати и смотрел на экран сквозь пальцы ног.
Джоббинс умел не только задавать вопросы, но и слушать. Слушал он, как никто, блестяще используя длинные паузы, сочувственно кивая, как бы говоря: «Я понимаю, понимаю, как хорошо я вас понимаю». И гости раскрывались, рассказывая перед камерой то, что, возможно, не рассказывали никому.
Но душевный «стриптиз» окупался, поскольку среди многочисленных зрителей «Ночи с Джеком» преобладали те, кто покупал книги и пластинки, ходил в театры и на концерты, так что писатели, певцы и актеры распинали себя не зазря. Как справедливо отметил агент одного певца: «Господи, увидев, как этот бедолага стоял перед всеми, словно голенький, его становится так жаль, что ноги сами несут тебя в магазин и ты покупаешь его пластинку, чтобы хоть как-то подбодрить несчастного».
Дональд Каббин уже в третий раз участвовал в передаче «Ночь с Джеком». Впервые это произошло три года тому назад. Тогда Джоббинсу не удалось пробить оборону Каббина и разговор вышел скучным. Во второй передаче Каббин чуть раскрылся, признал, что считал Джимми Хоффу[10] вором и назвал Уолтера Рьютера[11] дураком за то, что он вывел автостроителей из АФТ/КПП. Что же касалось войны во Вьетнаме, то, по его мнению, Джордж Мини[12] мог говорить все, что ему вздумается, но лично он, Каббин, считает эту войну трагической ошибкой, о чем постоянно твердит с шестьдесят четвертого года, и будет и дальше стоять на своем, хотя уменьшение оборонных расходов может оставить некоторых членов его профсоюза без работы. Далее Каббин заявил, что Губерту Хэмфри следовало не идти в вице-президенты к Джонсону, а выступить против войны в шестьдесят шестом, а то и в шестьдесят пятом году, и тогда в наше время он был бы самым популярным, а не вышедшим в тираж политиком. Нет, он, Каббин, не боится, что станет алкоголиком, хотя он, конечно, прикладывается к бутылке, а кто, собственно, нет?
И во второй передаче Каббин не раскрылся, но многие его весьма едкие реплики привлекли внимание средств массовой информации и попали в различные газеты и сообщения телеграфных агентств. На этот раз Джоббинс нарыл кое-какой компромат на Каббина, а потому бросился в атаку, прежде чем Каббин успел устроиться в кресле.
— При нашей последней встрече, Дон, вы назвали Губерта Хэмфри вышедшим в тираж политиком. Теперь многие члены профсоюза говорят о вас то же самое. Они утверждают, что вы потеряли связь с массами. Почему?
— Это говорит только один человек, Джек. Тот самый, кто хочет занять мое место. Рядовые члены профсоюза придерживаются прямо противоположного мнения.
— Я справился у двух-трех чикагских букмекеров, и они сказали, что готовы принимать ставки в соотношении восемь к пяти на то, что вас не переизберут.
— Я бы на вашем месте поставил на пять, Джек. Разве вам не нужны лишние деньги?
— Давайте вернемся к утверждению, что вы теряете связь с массами. Вы состоите в нескольких закрытых клубах, не так ли?
— Я состою в некоторых клубах. Но не знаю, сколь они закрытые.
— Но не все могут стать их членами, так?
— Не все и хотят.
— Вы принадлежите к вашингтонскому клубу, который называется «Федералист-Клаб», не так ли?
— Да.
— Разве его не называют самым закрытым клубом Вашингтона?
— Я ничего об этом не знаю.
— Много ли членов вашего профсоюза состоят в нем?
— Думаю, что нет.
— Они могут вступить в клуб, если захотят?
— Если их пригласят и они смогут оплатить вступительный взнос. Я иной раз думаю, что и мне это не по карману.
— Вы сказали, если их пригласят?
— Да.
— А кто состоит в «Федералист-Клаб»?
— Политики, государственные чиновники, деятели культуры, ученые.
— И бизнесмены?
