Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...

О том, что президент настоял на том, чтобы «ЧП» не было введено в стране, Кирилл Викторович узнал одним из первых. И ничему не удивился. У Кучерука имелось несколько мотивов, чтобы не вводить военное положение. Какой из них оказался доминирующим, Онойко не интересовало. Главное, что соотношение сил на политическом олимпе кардинально поменялось. Если бы Козаченко приехал к Кириллу Викторовичу именно в тот момент, сразу после окончания заседания Совета по национальной безопасности, то он бы дал согласие на сотрудничество, практически не задумываясь. Но, днём Кузьмичёв официально выступил в поддержку премьера. А фракция коммунистов в парламенте была одной из самых мощных. И силы Козаченко и Яценко вновь сравнялись. Так что, теперь у Онойко появился шанс «пробить» свой интерес. И уж на этот раз он им воспользуется. И никуда Андрей Николаевич не денется.

— Кирилл Викторович, — Козаченко говорил несколько раскованно, и, даже, начальственно. — Как вам известно, президент, практически принял сторону Майдана, сторону народа. В ближайшие дни начнутся переговоры, между нами, то есть оппозицией, и правительственными силами. И, в данной ситуации, мне бы хотелось определить, с кем вы, Кирилл Викторович?

Онойко поднялся со своего кресла, прошёл к секретеру, приоткрыл его, извлёк миниатюрную, серебряную леечку, и принялся поливать расставленные вдоль стен кабинета цветы.

— Андрей Николаевич, вас интересует, с кем я буду на переговорах, или в парламенте?

Козаченко решил сделать пробный выпад:

— А что, имеется разница?

— К тому же, существенная. На переговорах, если нас, социалистов, туда, конечно, пустят, мы примем наблюдательную позицию. Нам будет интересно познакомиться как с вашей точкой зрения на создавшуюся проблему, так и с позицией вашего оппонента. Но, Андрей Николаевич, вы прекрасно понимаете, в законодательном органе, то есть в парламенте, всё может выглядеть совершенно иначе. Вы знакомы с сегодняшним выступлением Кузьмичева?

— Да. И я с ним категорически не согласен.

— Согласны, или нет, второй вопрос. Но то, что он принял сторону Яценко понятно и так. В таком случае, даже если мы, то есть социалисты, просто не проголосуем, то ваше требование о признании второго тура выборов нелегитимными, будет провалено. И Яценко, автоматически, станет президентом.

— Мы поднимем народ на борьбу!

— Вы сядете в тюрьму. Причём, вам припишут именно то, в чём вы сейчас обвиняете Смелякова: сепаратизм. Это в первых. Во-вторых, ваши «спонсоры». И не нужно качать головой, Андрей Николаевич, мол, их у вас нет. Они у вас есть, и силовой захват власти им не нужен. Любое силовое действие ведёт к дальнейшим расследованиям. По нашему законодательству, о чём вы, Андрей Николаевич, прекрасно осведомлены, запрещено использование иностранных средств в предвыборной кампании. А потому, вы должны стать президентом только мирным путём. Что вам может обеспечить только Верховная Рада. Исходя из выше сказанного, я вторично предлагаю вам свои условия.

— Политическую реформу?

— Её самую.

— И никаких других вариантов?

Кирилл Викторович отрицательно покачал головой.

— А если я вам, лично, предложу высокий пост? — кинул пробный шар Козаченко. — К примеру, Головы парламента? Или, премьера?

— Бросьте шутить, Андрей Николаевич. — старик прищурился. — Я не первый год в политике. И знаю, как подобные дела делаются. У вас уже всё расставлено. И менять планы вы, в ближайшее время, не собираетесь.

— Но ради вас я бы это сделал.

Щенок, мелькнула мысль в голове социалиста, и кого ты хочешь обвести вокруг пальца?

— Ради меня ничего менять не стоит. А вот ради Украины, подумайте над моим предложением. И поторопитесь. Не думаю, что премьер будет ждать продолжения ваших активных действий пассивно, как он поступал до сих пор. Не случайно он объявил сбор депутатов в Южнодонецке. Как бы этот съезд не переиначил всё с ног на голову.

— Алло, Богдан Васильевич? — Медведев смотрел на часы. Времени на разговор он себе выделил сорок секунд. За такой срок смогут только определить место пребывания абонента, а потом, попробуй, найди его среди многотысячного скопления на Майдане. Вот где было сегодня самое идеальное место для вещания секретной информации.

— Да. — голос депутата Петренко дрогнул. Неужели они никогда от него не отстанут? — Кто вы? Откуда у вас мой номер?

— Отвечать я не буду. А вы только слушайте.

Полковник выложил некоторую часть информации о покушении. Богдан Васильевич почувствовал, как у него всё тело покрылось холодным, липким потом.

— Откуда вам об о всём этом известно? — Петренко терял рассудок от перенапряжения.

— Чтобы подтвердить достоверность фактов, я приведу один, косвенный пример. Сегодня господин Литовченко вёл беседу с Андреем Николаевичем. По поводу поездки к социалисту Онойко, Кириллу Викторовичу. В чём ему было отказано. Как вы видите, нам многое известно. А потому, сделайте всё для того, чтобы дальнейшие подобные попытки по отношению к личности будущего премьера, прекратились.

— Мы с вами можем встретиться? — неожиданно произнёс Петренко.

— Может быть. Но не сейчас. И не в ближайшее время. Как недавно говорил Андрей Николаевич: дурня следует держать в колпаке.

Герман Иванович отключил мобильник. Посмотрел на часы. Тридцать девять секунд. Быстро взломал телефон. Сим-карта полетела в одну сторону. Батарея в другую. Корпус телефона нашёл конец своей жизни в мусорной корзине. Затем Медведев взял у одной из девушек пирожок с чаем, и, спустя пять минут, с удовольствием наблюдал, как трое молодых людей, из службы безопасности, безрезультатно метались по Майдану, в надежде ещё раз запеленговать незнакомый телефон.

— Друзья мои! — Козаченко приложил правую руку к груди, в области сердца. — Сегодня наступает самый тяжёлый, самый ответственный момент в нашей борьбе. Власть не желает просто так отдать нам свои полномочия. И она сделает всё для того….

Козаченко говорил долго. Очень долго. Наиболее грамотные, и жизненно подкованные люди сразу определили, что кроется за словесным фасадом по сути пустого выступления лидера оппозиции. Он не договорился с Онойко. И таких, грамотных и подкованных стояло на Майдане немало. Литовченко сразу отметил, как поменялось настроение толпы. Единственное, что верно заметил Андрей Николаевич, так это то, что завтра действительно наступает самый главный день.

Сегодня они выиграли у президента. Не без помощи «друзей», но на то они и друзья. Кучерук сделал реверанс перед оппозицией. И все это поняли. Только каждый по-своему. Коммунисты тут же приняли сторону Яценко. Онойко ушёл в тень. Выжидает. А вот сам премьер на завтра собирает съезд депутатов всех уровней, в Южнодонецке. В свою защиту. Харьков уже поднялся на дыбы. За ним очередь Луганска. А там, глядишь, на дыбы встанут Николаев, Одесса, Севастополя… Раскол. Раскол в стране. Вот о чём нужно говорить, Андрей Николаевич, а не зарываться в двадцатиминутные воспоминания из своего голожопого детства. Кому оно нужно, твоё детство? — мысленно возмущался Литовченко. — А вот Криворожсталь нужна. И «Укрнефтегаз» нужен. И Никопольский ферросплавный… И газ! Только об этом тоже нельзя говорить. Об этом следует договариваться.

Александр Борисович поправил лимоновый шарф. Нужно что-то придумать, чтобы сорвать южнодонецкое событие. Но что? Единственное, что может поставить последнюю точку в переломе событий, так это встреча с делегацией ОБСЕ. Но она запланирована на понедельник. За это время «бык» сможет полностью перекроить карту Украины. А потому, круглый стол следует перенести с понедельника на завтра, на первую половину дня. Однако, подобное может сделать только Кучерук, и он один. Александр Борисович выдохнул клуб пара: когда же «банкир», наконец, выговорится? Нужно ехать до президента. И чем быстрее, тем лучше.

Богдан Васильевич с трудом дождался, когда выступление Козаченко закончилось, выскочил на сцену, перед микрофоном. Выкрикнул несколько ничего не значащих фраз о сепаратизме Харькова, и о том, что Украина никогда не допустит того, чтобы была разделена, несмотря на таких людей, как Смеляков, принял свою дозу аплодисментов и, предоставив место другому выступающему, быстро спустился по лестнице вниз, к замороженному фонтану. Оглянувшись по сторонам, не следит ли кто за ним, Богдан Васильевич достал из кармана мобильный телефон. Луговой у Петренко стоял под номером «7» быстрого набора.

— Лев Николаевич?

— Слушаю.

— «Торговец» не справился со своей задачей.

— Точнее.

— «Товар» на месте. В целости и сохранности.