Александр Афанасьев - Сожженные мосты часть 6
Лестница. Снова выбитые стекла, люди с оружием, кто-то тащит в охапку документы – сжигать. Света снова нет, только везде разбросанные ХИСы**. Жутковатые отблески в оконных проемах – уже ночь, но в городе идет бой, что-то горит. Все напоминает картину экстренной эвакуации при проигранной войне – и только Господь знает, вернемся ли мы вновь на эту землю.
– Осторожнее. Сюда!
Вот почему сваливали деревья – из них сделали баррикаду, их стволы, сваленные внутри разрушенного, исковерканного сада – это последний рубеж обороны, на случай если противник прорвется в периметр посольства. Лежа видно плохо – но понятно, что в городе что-то горит, трассы автоматных и пулеметных очередей огненным пунктиром рассекают небо, над городом на низкой высоте с воем проносятся истребители – бомбардировщики палубной авиации. То ли разведка, то ли запугивают, то ли что-то бомбят. То ли – уже началась большая война. Прямо по ходу, освещаемый пламенем костров стоит огромный Сикорский с закрытой аппарелью, около него – часовые в карауле, оружие наготове. Чуть в стороне несколько человек, военных и чинов из посольства разбирают папки, которые подносят им в охапку и бросают прямо на землю, разносят их по саду, бросают в костры. Гражданские есть, но их не так много, видимо – большую часть уже вывезли.
– В основном вывозили с другой площадки, господин контр-адмирал – словно угадывая мои мысли, сказал майор по адмиралтейству – с Зеленой зоны. Здесь – только посольские и еще наша группа.
– Почему вертолеты стоят без дела?
– Сейчас подойдет звено штурмовых вертолетов, оно обеспечит периметр при отходе. Потом подойдут еще две машины, на этих мы вывезем гражданских, на последних – уйдем сами, под прикрытием. В пустыне организовали пункт дозаправки – штурмовики сюда без дозаправки не дотягиваются, да и лишний пункт дозаправки в любом случае неплохо.
Спланировано грамотно. Штурмовики действительно нужны – когда группы, которые держат периметр, начнут отходить с занимаемых позиций – их могут просто перебить до последнего человека, потому что основные потери бывают как раз при наступлении и отступлении, когда ты снимаешься с укрепленных позиций, и вынужден передвигаться по местности, не имея защиты. А так – вертолеты нанесут удар и дадут возможность морским пехотинцам оторваться от преследования в тихих улочках посольского квартала. Нужно всего несколько минут – и потом вертолет унесет их отсюда.
– Долго еще?
Майор взглянул на часы
– Скоро. Полчаса максимум – и мы уберемся отсюда.
В отличие от майора, который искренне радовался возможности побыстрее убраться из взбесившейся страны – я этому вовсе не был рад. Очень легко отступать – оттуда отступил, отсюда отступил, глядишь – и просрал, простите, все, что предки столетиями собирали. Труднее – оставить завоеванное предками за собой, чего бы это не стоило.
Но сначала надо выздороветь. Как можно быстрее.
Вертолеты появились над нами, как и обещал майор через полчаса – несколько уродливых, похожих то ли на акулу то ли на летучую мышь В-50***, состоящих на вооружении морской пехоты и морской авиации: у них нет винта на хвостовой балке, и поэтому, их проще держать в тесных ангарах судов. Один из вертолетов включил прожектор, ослепив нас – потом они ушли дальше, туда, где вскоре загремели взрывы…
– Нет! – твердо сказал я, когда меня подняли и понесли к раскручивающему лопасти Сикорскому – не сейчас. Эвакуируюсь с последними машинами.
Майор посмотрел на доктора, растерянно посмотрел. Не исполнить приказ контр-адмирала флота он не мог. Тем более что он понимал – командир и в самом деле уходит с мостика последним, это дело его чести. И то, что я был беспомощен, привязанный к носилкам – ничего не меняло.
– Тогда я тоже остаюсь… – сказал доктор.
Майор, ни слова не говоря, перехватил автомат.
Вот в эти-то самые мгновения, когда в неверном свете догорающих костров в первые два вертолета грузились эвакуируемые – я увидел посла Пикеринга. Рядом с ним был кто-то, небольшая группа людей, видимо из американского посольства, в том числе морские пехотинцы САСШ с оружием. Они вели его к вертолету, но посол тоже увидел меня, что-то крикнул и замахал руками – узнал. Но ничего больше сделать ему не дали – его же собственные телохранители из морской пехоты буквально на руках внесли его в десантный отсек. Через пару минут, раскрутив огромные лопасти и погасив ими все костры, вертолет взлетел…
"Наши" вертолеты приземлились, когда стреляли уже за оградой. Сначала появились морские пехотинцы, веселые и злые, многие перевязанные, кого-то тащили на руках, кому-то просто помогали идти. Костры уже погасли, было темно как в аду, ночь освещали только трассеры и ХИС, набросанные среди поломанных деревьев и пней. Со стороны посольства, со второго этажа непрерывной очередью заработал пулемет, посылая пули в невидимого нам противника – они летели так низко, что сопровождающие меня вынуждены были пригнуться. Отстреляв целую ленту, пулемет заглох – пулеметчики должны были присоединиться к отступающим, дольше там находиться было нельзя. Отступая среди деревьев, целых и поваленных огрызаясь огнем, морские пехотинцы отходили в нашу сторону, к площадке, на которую уже садился вертолет. Прикрытия штурмовиков не было, в такой кромешной тьме немедленно было и столкнуться. Со снижающегося вертолета канониры тоже вели почти непрерывный огонь, на борта были установлены автоматические гранатометы, и их огонь выручал отступающих как ничто другое. Наконец – вертолет приземлился на площадку, с уже открытой аппарелью, бортмеханик включил освещение в десантном отсеке – и меня, в числе первых раненых втащили в грохочущее, дребезжащее чрево вертолета. Носилки поставили у самой кабины, как раз рядом с огневой установкой правого борта – канонир посылал короткие очереди из гранатомета, а в десантный отсек один за другим, самостоятельно и с посторонней помощью запрыгивали морпехи, располагались на откидных сидениях у стен, на полу, перезаряжали оружие, с кем-то уже колдовал санитар. Посольский доктор ругался на канонира последними словами, потом встал и пошел помогать раненым. А канонир все стрелял и стрелял, менял ленту и снова стрелял, потом турбины взвыли на оборотах – и огромная птица неожиданно легко оторвалась от земли, унося нас к своим.
Хвостовую аппарель закрыли не сразу, там был пулеметная точка, пулеметчик стрелял куда то вниз, и пристроившийся за нами хвост в хвост В-50 тоже стрелял, опустив до предела свою пушку. И в распахнутом настежь зеве хвостовой аппарели я – вертолет качнуло – на мгновение увидел пылающий, подожженный во многих местах Тегеран…
* То что у нас называется большим десантным кораблем – в этом мире средний, а большой в этом мире – размером с танкер.
** Химический источник света
*** Он же Ка-50 в нашем мире. Камов творил и в этом мире, он работал на казенном заводе, и его продукция конкурировала с частными фирмами Сикорского и Гаккеля. У Гаккеля генеральным конструктором долгое время был Миль, именно он развил вертолетостроительное направление на этой фирме.
28 июля 2002 года
Виленский округ, сектор Ченстохов.
Седьмая тяжелая бригада.
Казаки…
В город приказали не входить, ждать жандармерию.
Преодолев за два с небольшим дня расстояние от Варшавы до Ченстохова, седьмая тяжелая бригада встала лагерем у металлургического комбината, направив на пышущее жаром и дымом чудовище стволы скорострельных пушек. Рабочие – вот это-то действительно были патриоты Польши – даже во времена рокоша не остановили завод, не заглушили печи. Придя к казакам с делегацией, они получили заверение, что если со стороны завода не будут стрелять – никто и в них не будет стрелять. Тогда же, по просьбе самих рабочих, казаки выставили посты на самом заводе, чтобы боевики не проникли на него.
Сигнал тревоги прозвучал ближе к вечеру, обед уж успели слопать и сейчас что-то думали насчет сна, кто-то выставлял палатки, кто-то – оборудовал периметр безопасности. Поставив бронемашины в каре, внутри организовали нечто вроде лагеря и штаба, развернули спутниковую антенну и даже подняли беспилотник, чтобы, не дожидаясь помощи начинать самим разведывать и наносить на карту обстановку.
Тихон разобрался со своей порцией обеда, и принялся за обслуживание своего оружия – стрелял он из него мало, большей частью справлялись пушки, только поэтому он счел возможным сначала пообедать. Тем более что принять горячую пищу последний раз удавалось два дня назад, все время, пока они шли к Ченстохову, они пробавлялись сухпаем. Чистить оружие он пристроился на броне тяжелой БМП, насвистывая старинную казачью "Ой, то не вечер…", по этому свисту его видимо и нашел Буревой.
