Андрей Завадский - Утро псового лая
Оператор был прав, спецслужбы, словно пытаясь загладить свою вину, рвали и метали. Журналистов, допущенных на территорию госпиталя, проверяли трижды – при помощи детекторов металла, собак, натасканных на запах взрывчатки, а вдобавок еще и просто обшарили руками, и это, не считая двойной проверки документов. Причем, как заметил уже сам Хопкинс, здесь было крайне мало русских репортеров, зато хватало аккредитованных в Москве иностранцев, в числе которых была и группа из "Би-Би-Си".
– Как думаешь, Гарри, неужели все это и вправду дело рук террористов из Чечни? – поинтересовался Бойз у своего коллеги, когда они уже шли к припаркованной здесь же, возле центрального входа в госпиталь, машине.
– Знаешь, это кажется вполне вероятным, – пожал плечами Хопкинс. – На границе с Грузией громят банду чеченцев и наемников-арабов, а спустя несколько дней такие же арабы нападают на президента России. Но вот эта очевидность как раз и настораживает – все слишком просто, ответ лежит на поверхности, а ты должен знать, что не следует сразу хватать то, что бросается в глаза.
– Но кто тогда?
– Вопрос интересный, – усмехнулся Гарри Хопкинс. – Я полагаю, тот, у кого есть связи, есть деньги, и есть веская причина для того, чтобы избавиться от президента России. Если бы какие-то террористы просто хотели отомстить, достаточно было бы взорвать бомбу в людном месте, а здесь что-то иное. Швецов кому-то помешал, причем помешал очень сильно. И я не удивлюсь, если кукловоды, дергавшие за ниточки арабов-марионеток, сидят не здесь, в Москве, и даже не на Кавказе, а за океаном.
В этот миг еще никто не мог представить полную картину происходящего. Никому неведомы были истоки случившегося, истинные причины, а потому и британец Гарри Хопкинс, и русские контрразведчики могли лишь строить предположения, не представляя при этом, сколь далеки они от истины.
А за толстыми стенами палаты, до которой вмиг сжался мир для двух человек, не было слышно ничего. Юлия Швецова, первая леди страны, как было принято говорить ныне, все никак не могла унять слезы, еще не веря, что ужас последних нескольких часов кончился. Она была в Петербурге, открывала новую детскую больницу, когда в самый разгар церемонии к ней приблизился безликий молодой человек из охраны и сообщил, что с ней срочно хочет поговорить премьер-министр. В этот момент сердце женщины сжалось, хотя она и не могла понять причину этого. Но первые же слова Самойлова, произнесенные слишком спокойным, слишком ровным голосом, прозвучали для нее, как набат:
– Юлия Андреевна, я вынужден сообщить вам неприятное известие – сегодня, примерно час назад на вашего мужа, президента России было совершено покушение в центре Москвы. – При этих словах, произнесенных таким тоном, словно речь шла о погоде или о результатах финального матча монгольского чемпионата по футболу, в глазах у Юлии потемнело, и женщина почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
В зал, где проходили торжественные мероприятия, Юлия вернулась спустя несколько минут, так быстро, что ее отсутствие осталось незамеченным. Она сумела справиться с чувствами, приказав себе забыть обо всем. И еще больше часа она находилась перед десятками объективов, на глазах сотен журналистов и гостей, и никто не заметил случившихся с ней перемен.
И только в самолете, вылетевшем из Пулково, Юлия, наконец, разревелась, как обычная женщина. Она не помнила, как прошел полет, не помнила, как лимузин, встречавший первую леди на летном поле, мчал ее к госпиталю, где был то ли еще живой, то ли уже покинувший эту грешную землю ее Алеша.
Врач, сопровождавший супругу президента, видя ее близкое к истерике состояние, заставил Юлию выпить какие-то таблетки, после которых она почувствовала себя зомби, просто куском плоти, лишенным эмоций. И пока кортеж, сопровождаемый многоголосым воем сирен, мчался по городу, женщина лишь безучастно смотрела в окно, не замечая меняющегося пейзажа.
Юлию провели в госпиталь тайно, так, чтобы ее не смогли заметить слетевшиеся отовсюду журналисты, как всегда, жаждавшие поведать миру очередную сенсацию. Вся эта нездоровая суета, похожая на кружение стервятников над свежим трупом, осталась незамеченной женщиной, вообще едва сознававшей, что происходит вокруг нее.
– Не беспокойтесь, Юлия Андреевна, ваш супруг под надежной охраной, – торопливо бормотал глава Службы безопасности президента, встретивший женщину в коридоре военного госпиталя. – В здании полно агентов спецслужб, все в радиусе километра патрулируют мои подчиненные, а также военные и милиция. Мы готовы к любым неожиданностям. Любая угроза полностью исключена.
Андрей Крутин, вежливо поддерживавший Юлию за локоток, говорил еще что-то, пока они шли по длинным гулким коридорам, казавшимся странно безлюдными. Глава Службы безопасности президента действительно сделал выводы из собственной оплошности. Госпиталь, куда доставили пребывавшего на грани жизни и смерти Швецова, был превращен в настоящую крепость. Всюду можно было заметить крепких молодых парней в строгих костюмах, с прицепленными к уху миниатюрными микрофонами. Ничто, казалось, не могло укрыться от их цепких взглядов.
Никто не смог бы незамеченным приблизиться к клинике, замкнутой в непроницаемое кольцо постов и патрулей. Снаружи было полно солдат в полной экипировке, с автоматами, в касках и бронежилетах. Напряженные, злые, они готовы были стрелять в любого, в ком хоть на мгновение почувствовали бы угрозу.
Жизнь в районе госпиталя словно замерла. На улицах почти не было видно прохожих, а те из них, кто осмеливался покинуть дома по вовсе уж неотложным делам, торопливо пробегали мимо вооруженных патрулей, лишь порой бросая испуганные взгляды на кружившие над жилыми кварталами боевые геликоптеры.
На дорогах не было заметно частных автомобилей – водители предпочитали без нужды не показываться на глаза злым на весь свет милиционерам или солдатам, по слухам, получившим разрешение применять оружие без предупреждения. По непривычно безлюдным улицам, враз опустевшим шоссе – и куда только подевались набившие оскомину столичные пробки! – проносились только ведомственные автомобили. А городские автобусы и юркие маршрутки сменила одним своим видом внушавшая подспудный страх бронетехника, оглашавшая притихшие улицы ревом дизелей и стальным лязгом гусеничных траков.
Под окнами госпиталя и на соседних перекрестках возвышались пятнисто-зеленые глыбы бронетранспортеров, а над прилегающими кварталами время от времени проносились на малой высоте боевые вертолеты, заставляя горожан испуганно втягивать головы в плечи. Больше не полагаясь в деле защиты первого лица страны только на своих подчиненных, Крутин стянул к госпиталю не только бойцов внутренних войск, милиционеров и людей из контрразведки, но даже две роты гвардейской Таманской мотострелковой дивизии со всем штатным вооружением и техникой вплоть до боевых машин пехоты. Но женщина, охваченная горем, не замечала ничего этого, словно впав в ступор.
Юлия вновь пришла себя лишь на пороге палаты, но стоило ей только сделать еще один шаг, увидеть неподвижно лежавшего Алексея, опутанного датчиками кардиографа и трубками, показавшегося ей в это мгновение таким беспомощным, того единственного, кто стал ее жизнью, как выдержка вновь изменила ей. Но сейчас это были слезы радости, и она нисколько не стыдилась своей слабости.
А Алексей, нежно касаясь ее золотистых волос, мягких словно шелк, подумал, что время не щадит никого. Когда они встретились в далеком семьдесят девятом году в Казани, Юлия тогда была юной и прекрасной, словно фея из волшебных сказок. Роскошная грива шелковистых волос золотым водопадом стекала по ее плечам и спине, а талия была такой тонкой, что ее можно было обхватить двумя ладонями. В офицерском клубе, куда пришел в тот раз молодой старший лейтенант Швецов, она сияла, словно звезда, на фоне своих подруг, и сразу завоевала сердце Алексея, почему-то в первый миг их знакомства понявшего, что он встретил ту, которую предназначила ему сама судьба.
Прошло всего два месяца, когда они стали мужем и женой. Жизнь офицера, его судьба не принадлежит ему, но находится во власти державы, и тот, кто не готов к этому, не должен даже думать о том, чтобы надеть погоны. Алексей был готов, как были готовы его дед, погибший под Веной в сорок пятом, его отец, ставший жертвой обезумевших венгерских ублюдков одиннадцать лет спустя, и старший брат, калекой вернувшийся из влажных, скрывающих неумолимую смерть, джунглей далекого Вьетнама. Но он вдруг испугался, что для Юлии, образованной девушки из семьи питерских интеллигентов, быт офицерской жены окажется слишком тяжким.
Переезды следовали один за другим, и Казань сменилась Кишиневом, потом был Мурманск, а затем воля штабных генералов забросила Швецова в Ашхабад. И Юлия, забыв обо всем, отрекаясь от прошлой жизни, следовала за ним, меняя одну необжитую казенную квартиру на другую, не желая ничего кроме как быть рядом с тем, кто стал всей ее жизнью.
