Николай Лузан - Фантом
— Э-э… Что за мерзость?!
— Минуту терпения, Марк! — с невозмутимым видом ответил Чикованишвили, и в его глазах вспыхнул плотоядный огонек.
— Сейчас начнется самое интересное! — поддакнул ему Табидзе и, облизнув губы, впился взглядом в экран.
Следующая омерзительная сцена повергла Перси в шок. На экране появился покрытый красными пятнами и ссадинами зад. На него, вздувшись синими прожилками вен, надвигался мужской член. Оператор смаковал сцену насилия, стараясь запечатлеть ее самые гнусные проявления. Перси, благопристойного пуританина, стало мутить. Он уже не мог смотреть на изощренный половой садизм и отвел взгляд в сторону. Это не укрылось от внимания Табидзе и Чикованишвили. На физиономии Чикованишвили появилась снисходительная ухмылка, и он махнул рукой Табидзе. Тот включил ускоренный просмотр записи и уменьшил звук.
Дикие вопли стихли, и Перси возвратился взглядом к экрану. На нем крупным планом возникло и расплылось искаженное мукой лицо. Он подался вперед, присмотрелся и понял, что не ошибся. Жертвой насильников оказался основной объект оперативной разработки подполковник «Х» Российской армии. Избегая смотреть на экран, Перси глухо произнес:
— Ну и мерзость.
— Мерзость? Нет, Марк, это первый этап вербовки! — заявил Чикованишвили.
— Чт-о?! — не поверил своим ушам Перси.
— Ха-ха. А что делать? Гордый оказался, денег не брал, вот и пришлось доходчиво объяснить, — хохотнул Табидзе.
— И-и как?
— Пошло как по маслу, — заверил Чикованишвили.
— Сказал все, что нам надо, — подтвердил Табидзе.
— А потом не сорвется? — усомнился Перси.
— О чем ты, Марк? Засадили по самые помидоры! Ха-ха, — и амебообразная туша Чикованишвили затряслась как студень.
Перси поморщился. Табидзе ухмыльнулся и с презрением бросил:
— Гордый сын гор быстро сменил гордыню, когда узнал, что это «кино» посмотрят его родственники!
— А в петлю не полезет? — высказал опасение Левицки.
— Исключено! — отрезал Табидзе.
— Какие для того есть основания?
— Сорок тысяч долларов, которые он взял.
— Весомый аргумент, — согласился Левицки.
— Еще какой, и пока сбоев не давал.
— Будем надеяться, — высказал осторожный оптимизм Перси и поинтересовался: — Что он сказал по основной теме?
— Все, что было прописано в сценарии, слово в слово, — заверил Чикованишвили и попросил: — Леон, дай вторую запись!
Табидзе поиграл кнопками на пульте, на экране замельтешили кадры, и, когда остановились, перед глазами Перси и Левицки возник кабинет. Его обстановка им была знакома до мелочей, каждой из них предстояло сыграть свою роль и вызвать у будущих телезрителей доверие к тому, что все происходящее не спектакль. Подкрепить это должны были карта районов Грузии, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, с территории которых на нее нацелились красные стрелы — направления будущих ударов российской, абхазской армий и югоосетинского ополчения, а также кипа фотографий тайников с оружием и, наконец, главный свидетель — подполковник «Х».
Перси внимательно следил за его мимикой, вслушивался в интонации и должен был признать: выступление звучало убедительно. Оно произвело бы впечатление не только на обывателей, но и на въедливых журналистов, и не вызвало бы сомнений в том, что подполковник руководил подпольной террористической сетью на территории Грузии, созданной российской спецслужбой. Для закоренелых скептиков дополнительным подтверждением тому должны были послужить показания других «разоблаченных агентов» и арсенал изъятого у них оружия.
Подполковник «Х» продолжал говорить. Перси слушал и намечал следующие шаги в операции. Еще один ее исполнитель по прикрытию военной акции грузинской армии и дезинформированию международной общественности наконец-то вписался в разработанный им сценарий. И только концовка выступления, в которой «Х» приносил покаянные извинения президенту Саакашвили, резанула слух Перси. Тон подполковника не вязался со зловещим образом одного из главарей заговорщиков-террористов. Запись закончилась, и экран погас. Табидзе и Чикованишвили с нетерпением ждали заключения Перси.
— О’кей! Только концовка слегка смазана, — оценил он.
— Что именно? — уточнил Чикованишвили.
— Это вымученное покаяние перед президентом. Здесь вы, кажется, перегнули палку. В сценарии такого нет.
— Ты прав, Марк, это экспромт, но я не считаю, что неудачный, — не сдавался Чикованишвили.
— Хорошо, оставь запись я внимательно изучу, — не стал спорить Перси и предложил: — Пройдемся по другим позициям плана. Как идет работа с Багратионом — Янусом. Что он дает по Фантому?
Чикованишвили подмигнул Табидзе и, смахнув рукой со лба несуществующий пот, сказал:
— Марк, Роберт, не знаю, как вам, а мне после такой бани хочется пить.
— Да и в горле дерет, — присоединился к нему Табидзе.
— Пожалуйста, есть кола, есть боржоми, — предложил Перси.
— Спасибо, у нас имеется кое-что другое, — отказался Чикованишвили, полез в портфель, достал бутылку коньяка и с гордостью заявил: — Лучше этого вы в Тбилиси не найдете! Двадцатилетней выдержки!
— По такой жаре, нет! — отказался Перси.
— Божественный напиток! Вы с Робертом не пожалеете! — не сдавался Чикованишвили.
— Марк, мы просто обязаны закрепить наш успех! — настаивал Табидзе.
— Ладно, но только символически. У меня работы по горло.
— Вот и надо смочить, чтобы легче пошла, — хохотнул Чикованишвили и открыл бутылку с коньяком.
— Не здесь! — остановил Перси, перед его глазами еще стояли отвратительные сцены насилия, и предложил: — Пройдем на террасу.
Они последовали за ним, а Левицки принес из холодильника легкую закуску. Чикованишвили тренированным движением разлил коньяк по рюмкам и с пафосом произнес:
— За свободную Грузию! За нашего несгибаемого президента! За нашу совместную победу и освобождение моей многострадальной земли от оккупантов! Вместе с великим американским народом и ее выдающимся президентом Джорджем Бушем, в горячем сердце которого есть место для маленькой Грузии, мы откроем новую страницу в истории Кавказа. Грузия станет локомотивом, который вывезет народы многострадального Кавказа к демократии и навсегда избавит от тирании России! За свободную Грузию! За великую Америку!
— За нашу общую победу! — поддержал его Табидзе.
— За успех операции! — присоединились к ним американцы.
Перси осторожно сделал один, за ним — другой глоток. Коньяк, действительно, оказался превосходным. Чикованишвили, не дав ему перевести дыхания, снова наполнил бокалы и произнес очередной тост:
— За наших друзей и коллег! За тебя, Марк! За тебя, Роберт. За настоящих профи, которые в трудную минуту для моей страны подставили нам свое крепкое плечо. Это большая честь и большое счастье работать с вами. Это…
— Полноте, Константин, это наш долг, — пытался остановить его Перси.
— Нет, нет, Марк! Вы с Робертом заслужили это! Придет время, и вам, кто вместе с нами борется против имперской России, в Тбилиси будет поставлен памятник. Я это говорю от чистого сердца! Твой план, Марк, гениален! — продолжал петь дифирамбы Чикованишвили.
— Спасибо, Константин. За наш общий успех! — и Перси поднял бокал.
Его дружно поддержали, и еще долго на террасе звучал мелодичный звон хрусталя, а затем наступила тишина. Аппетит взял верх над красноречием, и они сосредоточились на закуске. Левицки пришлось сновать челноком между кухней и террасой, чтобы утолить волчий аппетит грузинских коллег. В ненасытном чреве Чикованишвили с невероятной быстротой исчезали чизбургеры, гамбургеры и пучки петрушки. Табидзе, будучи гурманом, предпочитал обжаренные на углях крылышки перепелки.
Перси поддался этому пиршеству желудка. Его крепкие челюсти легко перемалывали нежное мясо вместе с хрупкими косточками перепелки. К нему возвратилось бодрое настроение. Успех в работе с подполковником «Х» стал крупным шагом в осуществлении плана операции «Западня». Для его полной реализации осталось сделать последний и самый важный ход: заманить в ловушку Фантома. И здесь многое, если не все, зависело от Багратиона — Януса. Пока двойной агент успешно справлялся со своей миссией и, похоже, убедил Фантома в своих исключительных разведывательных возможностях. Свидетельством тому служила тысяча долларов, полученная им на последней явке. Теперь, чтобы вытащить Фантома на грузинскую сторону, требовалась серьезная наживка — информация, за которой он бы полез в пасть к самому дьяволу. К сожалению, военные не спешили ее давать, и здесь многое зависело от настойчивости Чикованишвили и Табидзе. Они же всей душой и желудком отдались пище. Перси решил положить этому конец и предложил:
