Банда 2 - Виктор Алексеевич Пронин
— Паша? — сказал он скорее озадаченно, чем обрадованно. — Ты?
— Звал? — требовательно спросил Пафнутьев, перешагивая через порог.
— Кажется, да. Я вот сейчас припоминаю... Я звонил тебе, да? Я ведь тебе звонил?
— Звонил, — ответил Пафнутьев, с подозрением оглядывая Халандовского сверху вниз.
— Ты так быстро добрался...
— — Думал, помираешь...
— Правильно думал. Помираю.
— Давно?
— Неделю.
— Ну тогда тебя еще хватит на месяц-второй... Тебе еще помирать и помирать, — бросив плащ на вешалку, Пафнутьев прошел в комнату и решительно сел в кресло. — Слушаю тебя внимательно, Аркаша.
— Выпить хочешь?
— Ни в коем случае. Мне еще на службу.
— Понял, — Халандовский, кряхтя поднялся, принес с кухни помидоры, нарезанные куски балыка, какую-то рыбу, хлеб. Вынул из бара початую бутылку «Абсолюта», открыл ее, поставил Пафнутьеву свежий стакан и наполнил его более чем наполовину. Себе добавлять не стал, в его стакане было примерно столько же.
— Что пьем? — Пафнутьев с интересом взял в руки бутылку. — «Абсолют»... Надо же... Швеция.
— Хорошая водка, — обронил Халандовский.
— Хорошая. А лучшую водку делают в Калуге.
— Калужской нету, Паша. Я достану тебе калужской водки, но только чуть попозже, ладно?
— Совсем плохи твои дела, Аркаша. Уж и пошутить нельзя.
— Почему нельзя... Шути, Паша. Сколько хочешь шути. Со мной, надо мной... Будем живы, Паша, — и подняв стакан Халандовский спокойно выпил. — Ты прости меня, пожалуйста, что нет калужской водки... Если бы я знал, что тебе нравится калужская водка, я бы обязательно достал, — Халандовский смотрел в окно под прикрытыми глазами и Пафнутьев только сейчас понял, ч каком тот состоянии. Озадаченно склонил голову к плечу, подумал, быстро взглянул на Халандовского и, поколебавшись, выпил свою водку. И тут же принялся закусывать, не обходя вниманием ни помидоры, ни мясо, ни рыбу.
— Первый раз сегодня ем, — сказал Пафнутьев с набитым ртом. — И похоже, неплохо ем.
— Ешь, Паша, ешь...
— Говори, Аркаша, говори... Хоть у меня и хруст за ушами стоит, но я все слышу.
— Денег хочешь? — спросил Халандовский слабым голосом, без всякого выражения.
— Угу... Хочу.
— Сколько?
— Миллион, — не задумываясь ответил Пафнутьев.
Халандовский молча вынул из кармана халата замусоленный почтовый конверт и положил на стол.
— Посчитай, — сказал он. — Там двадцать бумажек по пятьдесят тысяч каждая. Как раз миллион.
Пафнутьев поддел конверт вилкой, отогнул бумажку, заглянул внутрь, не прикасаясь пальцами ни к конверту, ни к деньгам.
— Да, наверно, штук двадцать там есть... Слушаю.
— Это взятка, — пояснил Халандовский. — Специально для тебя приготовил. Один миллион рублей. По нынешним временам не очень много, но если хочешь могу удвоить, утроить, удесятерить... Как скажешь. Взятка настоящая, не сомневайся... Деньги меченные, там невидимыми чернилами так и написано «взятка».
— Кто надоумил?
— Анцыферов, — Халандовский бросил наконец разглядывать окно и поворотил скорбное свое лицо к гостю, ожидая увидеть удивление, ошарашенность, возмущение, но ничего этого он не увидел. Пафнутьев сидел невозмутимо, как и прежде, все свое внимание уделяя закуске.
— А свидетели где? — спросил он.
— В коридоре... У твоего кабинета.
— Понятно, — Пафнутьев взял бутылку и плеснул «Абсолюта» себе и Халандовскому. — Хорошая водка. Не столько конечно, как калужская, но тоже съедобная. Деньги, говоришь, уже меченные?
— Конечно, а как же иначе, — Халандовский взял свой стакан, глухо ткнул им в стакан Пафнутьева и выпил.
— Кто метил?
— Анцыферов куда-то отдавал.
— И деньги его?
— Нет, деньги мои. Теперь, если хочешь, твои.
— За что взятка?
— Ты пообещал избавить меня от всех моих неприятностей.
— Но это невозможно.
— Я знаю... Но ты пообещал. Я поверил. Ты запросил миллион. Куда мне деваться? Принес.
— Хорошо, — сказал Пафнутьев и, взяв большой красный помидор, разрезал его на несколько частей, посолил, поперчил, потом выпил водку и сунул в рот четвертинку помидора. — Хорошо идет «Абсолют» с помидорчиком, а, Аркаша?
— И с рыбкой хорошо, — Халандовский подвинул поближе к гостю тарелку с рыбой.
— Итак, я попался. Взяли меня тепленького с деньгами в кармане. Кто же будет избавлять тебя от неприятностей?
— Анцыферов.
— И ты ему поверил?
— Конечно, нет. Иначе мы не сидели бы сейчас с тобой и не пили бы водку «Абсолют».
— Но колебания были?
— Не то слово, Паша... Извелся весь. Жизнь на кону. Как водка? Пошла?
— Хорошая водка. Только я вижу, что ты и без меня с ней хорошо проводил время?
— Не думай, Паша, об этом. Для тебя бутылка «Абсолюта» всегда найдется. Литровая, матовая, высшего качества... Стоит она немного меньше миллиона, но как приложение к миллиону вполне подойдет.
— Договорились, — кивнул Пафнутьев. — Значит, если я все правильно понимаю, они тебя прихватили?
— Помнишь, я рассказывал тебе про некого Байрамова?
— Что-то было, — Пафнутьев просветленно взглянул на Халандовского. — Что-то ты о нем говорил... Не поделили вы с ним не то магазин, не то пароход...
— Паша, он положил глаз на мой магазин. И у меня начались неприятности. Ревизии, осмотры, акты, протоколы . Ему помогает Первый.
— Ты в этом уверен?
— Да. Верные люди доложили. Такие вещи невозможно скрыть. Выставят магазин на аукцион... А там уж проще.
— Там же комитет по приватизации, или как он у вас называется?
— Одна банда, Паша. Одна банда. Все, что было до сих пор — детский сад. Игрушки для малых детей.
— Знаю, — кивнул Пафнутьев. — На собственной шкуре убедился.
— Слышал я о твоих испытаниях, — сочувственно сказал Халандовский. — А на меня заведено уголовное дело. Я пытался погасить пожар привычными методами, но не получилось. Понимаешь, деньги берут и довольно охотно, но сделать ничего не могут.
— Очевидно, берут деньги не только у тебя?
— Совершенно верно. Байрамов меня перешибает. У него такие деньги, которые даже мне кажутся "большими. И потом, у него не только деньги.
— Что же у него еще?
— Сысцов.
— Это тоже деньги, только большие.
— Я не боец, Паша, — Халандовский впервые твердо и ясно посмотрел Пафнутьеву в глаза. — Но я и не предатель.
— Не верю! — Пафнутьев добрался наконец, до рыбы.
— Во что не веришь?
— — В то, что ты не боец. Мне позвонил? Значит, уже поднялся из окопа.
— Да ладно тебе, — Халандовский махнул рукой, но была, появилась в его жесте почти прежняя величавость. — Ты лучше скажи мне, как быть с деньгами?
— Надо поступить с ними соответствующим образом, — Пафнутьев разлил в стаканы остатки роскошной
