Иен Рэнкин - Перекличка мертвых
Она чертыхнулась и завела мотор. Включила фары и на бешеной скорости понеслась вперед, проезжая перекрестки на красный свет. Маневрируя в потоке машин, она изловчилась позвонить в «Скорую». Ей казалось, что еще можно успеть. Через двенадцать минут она остановилась у его дома; машина практически не получила повреждений, если не считать царапины на кузове и покореженного бокового зеркала. Предстоит еще один визит в автомастерскую к дружку Ребуса.
Дверь в квартиру Моза была открыта. Вбежав в гостиную, она увидела, что он полулежит на полу, прислонив голову к креслу. Пустая бутылка из-под «Смирновской», пустой флакон из-под парацетамола. Шивон схватила его запястье — теплое. Дыхание поверхностное, но ровное. Она принялась шлепать его по щекам, трясти, зовя по имени.
— Эрик, ты слышишь, пора вставать! Время вставать, Эрик! Ну вставай же, ленивый остолоп! — Нет, он для нее слишком тяжел, нечего и думать без посторонней помощи поставить его на ноги. Она проверила его рот — там не было ничего, что могло бы затруднить дыхание. Снова стала трясти. — Сколько ты проглотил, Эрик? Сколько таблеток?
То, что дверь была оставлена открытой, говорило кое о чем: он хотел, чтобы его нашли. К тому же он позвонил ей… позвонил ей.
— Эрик, ты всегда любил разыгрывать драмы, — сказала Шивон, откидывая с его лба прядь прилипших волос. В комнате все было вверх дном. — А что, если Молли вернется и увидит, какой разгром ты тут учинил? Ну-ка давай вставай.
Его веки задрожали, из горла вырвался хриплый стон. За дверью послышались голоса и шум шагов: в квартиру вошла бригада «Скорой помощи» в зеленой униформе; один медик нес ящик с инструментами и лекарствами.
— Чего он наглотался?
— Парацетамола.
— Как давно?
— Часа два назад.
— Как его зовут?
— Эрик.
Выпрямившись, Шивон отошла на несколько шагов, давая медикам возможность подойти ближе. Они посмотрели зрачки и стали доставать из ящика необходимые приборы.
— Вы меня слышите, Эрик? — спросил один из медиков. — Можете кивнуть головой? Или пошевелить пальцами? Эрик? Меня зовут Колин, я буду вас лечить. Эрик? Просто кивните, если вы меня слышите. Эрик?…
Шивон, сложив руки на груди, наблюдала за происходящим. Когда Эрика вдруг передернуло и у него началась рвота, один из медиков попросил ее осмотреть остальные комнаты квартиры.
— Посмотрите, не мог ли он наглотаться чего-нибудь еще.
Она вышла из гостиной и тут же подумала, что они нарочно выпроводили ее, чтобы избавить от неприятного зрелища. В кухне она не нашла ничего — все было в образцовом порядке, правда, пакет молока следовало бы убрать в холодильник… рядом с ним лежала винтовая пробка от «Смирновской». Шивон зашла в ванную. Дверца аптечки была распахнута. В раковине валялось несколько неоткрытых упаковок с антигриппином. Она убрала их обратно в шкафчик. Там оказался запечатанный флакончик с аспирином. Значит, Эрик мог схватить что-то уже открытое и, возможно, проглотил меньше таблеток, чем ей показалось.
Спальня: вещи Молли все еще здесь, однако теперь они валялись по всему полу, словно Эрик собирался совершить над ними какой-то акт возмездия. Вынутая из рамки фотография, запечатлевшая распавшуюся пару, тоже валялась на полу, однако не была разорвана — по всей вероятности, на такой шаг он пока еще не решился.
Шивон вернулась в гостиную. Рвота у Эрика прекратилась, но зловоние в комнате было невыносимым.
— Похоже, он выпил грамм семьсот водки, — сообщил врач, которого звали Колин, — и закусил примерно тридцатью таблетками.
— Большую часть которых он нам только что предъявил, — добавил один из его коллег.
— Но он поправится? — спросила Шивон.
— Зависит от индивидуальной реакции организма. Вы сказали, прошло часа два?
— Он позвонил два… почти три часа назад.
Врачи внимательно смотрели на нее.
— Но я прослушала голосовое сообщение не сразу… прослушала и тогда же позвонила вам.
— Ну и как он говорил?
— Сбивчиво и невнятно.
— Тут, друзья мои, не до шуток. — Колин взглянул на своих коллег. — Как понесем его вниз?
— Привяжем к носилкам.
— На лестнице слишком узкие площадки.
— А как еще можно его спустить?
— Позвоню, попрошу прислать подмогу, — выпрямляясь, объявил Колин.
— Я могу поддерживать его за ноги, — предложила Шивон. — На узких площадках с носилками, конечно, не развернуться, а если нести на руках, то…
— Резонно.
Медики переглянулись, и тут зазвонил мобильный Шивон. Вынув его, она уже дотронулась до клавиши отключения, но, взглянув на дисплей, увидела буквы ДР. Быстро выйдя в прихожую, она нажала клавишу «разговор».
— Ты не поверишь, — с ходу выпалила она и на секунду замерла в растерянности, потому что Ребус произнес в трубку те же самые слова.
27
Он решил ехать в участок на Сент-Леонард, посчитав, что там меньше всего шансов засветиться. Похоже, никто из дежурных офицеров не знал, что его отстранили; никто не поинтересовался, зачем ему комната для допросов, и тут же был найден констебль, чтобы запись беседы не происходила без свидетелей.
Дункан Баркли и Дебби все время сидели рядом, прикладываясь к банкам с кока-колой и плиткам шоколада. Перед тем как начать, Ребус распечатал упаковку с кассетами и вставил две в магнитофон. Баркли поинтересовался, зачем сразу две.
— Одна для вас, вторая для нас, — ответил Ребус.
Он не удосужился ввести констебля в курс дела, и тот просидел все время разговора с вытаращенными от удивления глазами. Закончив, Ребус спросил его, не может ли он организовать доставку гостей домой.
— В Келсо? — уточнил констебль, лицо которого сразу стало унылым.
Но Дебби, стиснув руку Баркли, попросила подвезти их до Принсез-стрит, а оттуда они доберутся сами. Баркли заколебался было, но потом утвердительно кивнул. Прощаясь, Ребус протянул ему сорок фунтов.
— Прохладительные напитки здесь немного дороже, — объяснил он. — И это ни в коем случае не подаяние, а вложение средств. Когда ты в следующий раз приедешь в город, привези мне самую лучшую из твоих ваз для фруктов.
Баркли, кивнув, принял деньги.
— Скажите, инспектор, — спросил он, — вот эти расспросы… они реально могут вам помочь?
— Более, чем вы думаете, мистер Баркли, — пожимая руку молодому человеку, церемонно ответил Ребус.
Проводив молодых людей, он поднялся наверх с намерением обосноваться в одном из пустых кабинетов. Именно в том, в котором он работал до своего внезапного перевода на Гейфилд-сквер, где он просидел целых восемь лет… Его удивило, что здесь не осталось никаких следов его пребывания. Стены были голые, большинство письменных столов не использовалось, стульев было много меньше, чем столов. До участка на Сент-Леонард Ребус работал в участке на Грейт-Лондон-роуд… а перед тем на Хай-стрит. Он коп вот уже тридцать лет и думал, что за это время повидал практически все.
Так он думал до сегодняшнего дня.
На стене висела большая белая доска. Он вытер ее дочиста мокрыми бумажными полотенцами, которые прихватил в туалете. Стереть чернила с доски оказалось не так-то просто, поскольку последние несколько недель к ней вообще не прикасались — шла подготовка к операции «Сорбус».
Пошарив в ящиках ближайшего стола, Ребус нашел маркер и принялся писать на доске, начав с самого верха, спускаясь все ниже и отводя в стороны стрелки. Некоторые слова он подчеркивал двойной линией; после некоторых ставил знак вопроса. Закончив и отойдя от доски, он принялся внимательно рассматривать свою интеллект-карту убийств, связанных с зоной Лоскутного родника. Составлять такие карты его научила Шивон. Расследуя дело, она редко обходилась без интеллект-карты, которая обычно хранилась у нее в столе или в сумке. Она вынимала ее, когда надо было что-нибудь вспомнить — какой-нибудь недообследованный закоулок или какие-то еще не проверенные связи. Она не сразу призналась ему, что использует этот метод. Почему? Боялась, что он будет смеяться. Но в таком запутанном и сложном деле, как это, интеллект-карта оказалась очень полезным инструментом: стоило бросить на нее взгляд — и вся сложность и запутанность исчезали, оставляя ясную логическую структуру.
Тревор Гест.
Вот оно, это самое отклонение от схемы — его тело было изуродовано с какой-то нарочитой жестокостью. Доктор Гилри советовала прежде всего подумать о том, какими действиями убийца мог сбивать полицию со следа, и оказалась права. Все это дело было одной сплошной мистификацией. Ребус сел на край ближнего стола, прижал ладони к столешнице; ноги его немного не доставали до пола. Чуть подавшись вперед, он стал пристально всматриваться в схему на доске… в стрелки, подчеркивания и вопросительные знаки. Он понял, что нашел возможность ответить на эти вопросы. У него начала вырисовываться полная картина, которую убийца так старательно пытался скрыть.
