Фридрих Незнанский - Кровная месть
Бук помолчал, а потом сказал:
— Сейчас все глупо.
— А мне нравится, — сказала Нина. — Только я не знаю, что мне дальше делать?
— Выходи замуж, — посоветовал Бук. — Рожай детей.
— Хорошее предложение, — усмехнулась она. — Я подумаю.
Бук проводил ее до машины, стоявшей на стоянке в переулке, и спросил на прощание:
— Ведь мы еще увидимся?
— Умирать я пока еще не собираюсь, — ответила Нина. — Спасибо тебе.
Она села в машину и уехала.
Наступал теплый летний вечер, когда нагретая за солнечный день земля наконец могла слегка отдохнуть от жары. На пляже в Строгине люди усеяли берега, играли в волейбол на песке, отдыхали. Вечерняя прохлада предполагала полное расслабление, и одна Нина среди всего этого не могла расслабиться, не могла забыть всех своих забот. Страшное сомнение одолевало ее, и ей требовалось немалое усилие, чтобы держаться принятого выбора.
Охранник в подземном гараже глянул на нее с интересом и сказал весело:
— Хорошая погодка нынче, Нина Алексеевна, а?
Нина кивнула ему и поднялась наверх. Ани дома не оказалось, видимо, вышла куда-то, и Нина этому даже обрадовалась. Первым делом она шагнула к бару, но обнаружила там пустые полочки и вспомнила, что спрятала все у охранников. Спускаться снова вниз затем, чтобы добыть бутылку спиртного, ей не захотелось, она сбросила с себя одежду и отправилась в ванную. Лежа в теплой воде, она снова пыталась убедить себя, что поступила правильно, и теперь это ей удавалось с меньшим напряжением.
— Нина, ты уже пришла? — заглянула к ней Аня, вернувшаяся с пляжа. — А я с ребятами в волейбол играла. Знаешь, как здорово!..
— Брысь отсюда, — сказала Нина устало и стала подниматься.
Когда она вышла в халате, Аня уже включила телевизор, достала из холодильника бутыль с фруктовой водой и плюхнулась в кресло.
— Я прихожу в себя, — похвасталась она. — Еще немного, и меня потянет на работу.
Нина села в кресло рядом и спросила:
— И где бы тебе хотелось работать?
— Только не в конторе, — ответила Аня. — Знаешь, мне бы хотелось работать с детьми. Может, пойти воспитательницей в детский сад?
— С детьми, — сказала Нина с сомнением. — Лучше бы тебе было своего ребенка сначала завести. Только тут я тебе не помощница…
По телевизору шел какой-то приключенческий фильм, но обе женщины как-то не очень им интересовались. Аня поднялась и села на подлокотник Няниного кресла, обняв ее за плечи.
— Нинуль, у тебя проблемы?
Нина подняла голову, глянула на нее снизу вверх, на эту совершенно пустоголовую девчонку, живущую своими минутными влечениями, и на мгновение позавидовала ее простоте. Она ткнулась головой ей в живот и проговорила:
— Ой, Анечка, даже не знаю…
Аня обняла ее голову, стала гладить по волосам.
— Брось, Нинуль, — говорила она. — Все у нас будет хорошо.
А сама, чувствуя нарастающее сладкое томление, все теснее к ней прижималась, все ближе наклонялась, все чаще дышала.
— Никто нам с тобой не нужен, правда? — говорила она ей на ухо. — Будем жить с тобой вдвоем.
Нина сопротивлялась ее ласкам, но вяло и без прежнего возмущения, от чего Аня совсем разохотилась. Она сползла с подлокотника к ней на колени, прижалась к ней, целовала в шею.
— Ты такая сильная, — бормотала она возбужденно. — Я так люблю тебя…
Нина вдруг протянула руки и обняла ее, отчего Аня едва не застонала.
— Глупота ты несусветная, — говорила Нина. — Ведь, наверное, кроме тебя, у меня ближе никого и нет. И как это у нас так все повернулось?..
— Любимая моя, — лепетала Аня, обнимая ее. — Я для тебя на все готова…
— Все у меня не так, — сказала Нина, устало усмехнувшись. — Даже живу с девкой, а не с мужиком.
— Мужчины так любить не умеют, — радостно бормотала Аня, расстегивая ее халат и прижимаясь к ее груди.
Нина наблюдала за нею без протеста, даже с любопытством, но не чувствовала ничего. Она уже настолько привыкла к Аниным заморочкам, что даже возмущение ее давно иссякло. Теплота ее поцелуев согревала ее, вызывала некое чувственное томление, но дальше этих осязательных переживаний ее воображение не заглядывало.
— Нинуля, солнышко, — прошептала Аня, — а пошли в спальню?
Она потянула ее за руку из кресла, и Нина усмехнулась.
— Будешь меня облизывать?
— Любить, — сказала Аня, счастливо улыбаясь.
Она за руку вытянула Нину из кресла и, оставив включенным телевизор, повела за собой в спальню. Пропадай все пропадом, думала в этот момент Нина. В спальне она покорно упала на кровать, и Аня даже взвизгнула, ложась рядом.
— Давай, — сказала Нина со вздохом, — люби…
— Родная моя, — пролепетала Аня.
Тут зазвонил телефон, и Аня испуганно вскинула голову.
— Давай не будем поднимать трубку, — попросила она.
— Это может быть важное дело, — возразила Нина.
— Тогда не вставай, — сказала Аня. — Я сама принесу. Она принесла трубку, подала Нине, и та спросила: — Да?
Некоторое время она слушала, потом кивнула и сказала:
— Пусть заходит. Я же вас предупреждала, у него постоянный пропуск.
Она отключила трубку, и Аня с недобрым предчувствием спросила:
— Это он?
— Кто — он? — переспросила Нина, поднимаясь с кровати.
— Сереженька? Нина рассмеялась.
— Ты уже ревнуешь, да? По-моему, вы настолько разные, что ваши устремления даже не пересекаются.
— Прогони его поскорее, — попросила Аня.
— Как получится, — ответила Нина. — Не дуйся, он пришел и уйдет, а ты остаешься.
Она ушла, и Аня огорченно всхлипнула. Она чувствовала, что такое податливое настроение у Нины еще неизвестно когда появится.
Сережа вошел хмурый и озабоченный.
— Эта дома? — спросил он, кивнув в сторону Аниной комнаты.
— Дома, ну и что, — сказала Нина. — Проходи в кабинет. Они сели в кресла. Нина почувствовала, что ощущение ее собственной наготы под халатом приятно возбуждает ее. Может, это было продолжением только что прерванной игры?
— Вот письмо Даниленко, — сказал Сережа, вернув ей письмо. — Я проверил его по всем параметрам, нет там никакого зашифрованного ключа.
— Но он мне больше ничего не оставлял, — сказала Нина. — Значит, никакого ключа у меня вообще нет.
— Может, и есть, — возразил Сережа. — Где-нибудь в этой квартире. Поди найди.
— Тебя все это очень расстраивает?
— Не это, — сказал Сережа. — Есть проблемы и посерьезнее.
— Какие же? — насторожилась Нина. Сережа глянул на нее испытующе и спросил:
— Ты виделась с Сосновым? Нина кивнула.
— Да.
— Когда?
— Сегодня, буквально час-полтора назад. А что?
— О чем вы беседовали? Нина улыбнулась.
— Я его простила.
— Простила? — переспросил Сережа. — Значит, было за что прощать, да?
— Да, — кивнула Нина. — Он сам признался.
— И ты его простила? — удивился Сережа. — Но почему? Что, всплыли старые чувства?
Нина покачала головой.
— Нет, не чувства. Просто я вдруг поняла, что прощать во много раз труднее, чем казнить.
— И только поэтому? — не поверил Сергей.
— Да, — Нина помолчала. — Я избавилась от Бэби. Сережа согласно кивнул.
— Это точно. Но он не остался без хозяина.
— Кто? — не поняла Нина.
— Твой Бэби, — сказал Сережа. — Он снова действует, но уже без тебя.
Нина глянула на него испуганно.
— О чем ты говоришь, Сережа? Сережа вздохнул.
— Полчаса назад, — сказал он, — гражданин Соснов Вадим Сергеевич, депутат Верховного Совета, был убит на пороге собственного дома.
— Как! — вскричала Нина. — Не может быть!.. Я же простила его!..
— Но Бэби не простил, — сказал Сережа.
— Что за бред? — возмутилась Нина. — Ты сошел с ума, да?.. Какой еще Бэби?
— Ты не понимаешь? — воскликнул Сережа возбужденно. — Ведь он оказался последним в списке Бэби! Сейчас, после этой истории на суде, ведь Бэби был просто обязан убить Соснова. Разве нет?
Нина ошеломленно кивнула.
— Его убили, — произнесла она, — как будто это сделал Бэби?
— Конечно! — воскликнул Сережа. — Теперь все, даже Турецкий, уверены, что это Бэби закончил свою работу. И убедить их в обратном будет просто невозможно, понимаешь?
— Но я не могла этого сделать, — проговорила Нина. — В это время я ехала из ресторана домой. Охранник гаража видел меня около девяти.
— Не надо оправдываться, — сказал Сережа. — Теперь уже до суда дело не дойдет в любом случае.
— Но за что его убили?
— Ну, — сказал Сережа, — председателя комитета по законности и правопорядку всегда есть за что убить. Боюсь, подробностей мы уже никогда не узнаем.
— И что мне делать? — спросила Нина. — Идти сдаваться?
