Фридрих Незнанский - Кровная месть
— Я не смогу, — покачала головой Нина. — Я ни за что не смогу…
— Сможете, если сильно захотите, — возразил отец Александр. — Господь вам поможет, Нина. Обязательно поможет. Надо только захотеть.
На обратной дороге Нина с изумлением вспоминала этот разговор, потому что теперь, за рулем «джипа», несущегося по загородному шоссе, она видела все совсем иначе. Там, под сводами храма, она трепетала и благоговейно внимала словам седого священника, но теперь все это казалось ей безумием. Она не могла всерьез принять рассуждений о бесновании, о неком духовном вирусе, а уж идею прощения Соснова она отвергала всем своим существом едва ли не с рвотными позывами. Она пыталась доказать себе, что ее поездка к священнику была глупым недоразумением, но кончилось все тем, что она просто заплакала. Ее не оставляла мысль о том, что души убиенных мужа и детей на самом деле плачут о ней и зовут ее опомниться.
Нет, конечно, она никак не могла бы простить Соснова в случае доказанности его вины, но в самом этом предложении была какая-то манящая парадоксальность, какой-то вызов, который ее, несомненно, привлекал. И, представляя себе на мгновение, как она его прощает, Нина чувствовала прилив сердечной теплоты и удивительного мира в душе. Что-то здесь было удивительно притягательное, и всю дорогу до Москвы она не могла отрешиться от мыслей об этом. Во всяком случае, призналась она на въезде в столицу, от прежней унылой безысходности не осталось и следа. Ей опять предстоял жестокий выбор, и она готовилась к нему.
55
Вадим Сергеевич Соснов выбрался из служебной машины и стал подниматься по ступеням к подъезду «Белого дома». Как всегда, вокруг было много разных людей, кое-кто с ним здоровался, и он неизменно каждому вежливо отвечал. То, что называлось в прессе словом «лобби», представляло собою в отечественном варианте просто околопарламентскую тусовку. Многие из вращавшихся здесь людей действительно представляли собою какие-то промышленные и коммерческие отрасли, но большинство просто ротозейничало, испытывая несомненное удовлетворение от близости к «коридорам власти». У самого входа он вдруг услышал:
— Вадим!
Он даже не сразу понял, что обращаются к нему, но потом остановился и оглянулся. Эффектная женщина в больших черных очках шагнула к нему.
— Вы меня? — спросил он недоуменно.
Женщина сняла очки, и он тотчас узнал Нину Ратникову.
— Нина, ты?
Ее внешний вид никак не предполагал тяжелых потрясений в недавнем прошлом, она была хорошо одета, модно причесана и выглядела прекрасно.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказала она чуть взволнованно.
Вадим Сергеевич глянул на секретаршу Лену, и та шепнула:
— Шерифы.
Он и сам помнил про делегацию американских шерифов, которую доверили сопровождать именно ему, парламентарию, ведавшему вопросами правопорядка.
— Нина, милая, — сказал он с сожалением. — Я в ближайшие три часа буду отчаянно занят.
— Я думаю, ты и потом не освободишься, — сказала Нина, чуть усмехнувшись. — Что ты скажешь об ужине в ресторане? У меня есть на примете один ресторанчик на Арбате, мы могли бы там встретиться.
Вадим Сергеевич невольно поразился некоторой абсурдности ситуации — на пороге «Белого дома», в присутствии его секретарши и референта, при всей этой ротозейной компании, женщина приглашает его на свидание.
— Прекрасно, — кивнул он. — Я буду там ровно в семь. Как он называется, этот ресторанчик?
Весь день потом он думал об этом приглашении, приблизительно догадываясь, о чем там может пойти речь, но все же заинтригованный. Еще год назад он испытывал бы при этом совсем другие чувства, но за этот год слишком многое в его жизни изменилось. Теперь он мог себе признаться, что где-то глубоко внутри он ждал ее появления, и объяснение, которое им предстояло, должно было и его избавить от долгого внутреннего напряжения.
Когда в половине седьмого он покинул рабочее место, телохранитель Женя, ждавший его внизу около машины, спросил:
— Домой, Вадим Сергеевич?
— Нет, — сказал он. — Придется тебе, парень, поработать сегодня сверхурочно. Едем в ресторан.
— Как скажете, — буркнул тот без вдохновения.
К Арбату подъехали переулками, и Вадим Сергеевич не без удовольствия прошелся пешком по этой всегда оживленной и кипящей жизнью улице. Телохранитель Женя шел сзади и нервничал.
Спустившись по ступеням в подвальное помещение, где располагался ресторан, Вадим Сергеевич обратился к метрдотелю, и тот немедленно провел его к отдельному столику.
— Нина Алексеевна скоро должна быть, — сказал он, поклонившись.
Соснов кивнул. Стол был сервирован по высокому классу, стоял в глубине зала, и такая позиция позволяла ему без помех оглядеться. Ему понравилась и обстановка, и небольшой джазовый оркестр, негромко наигрывавший популярные некогда мелодии, да и кухня была приличная, если можно было ее оценить по внешнему виду блюд. Соснов с легкой усмешкой вспомнил, что последний раз он был в ресторане с Ниной в Новороссийске, отмечал с нею окончание курса в университете. Тогда и обслуживание, и кухня были попроще, но насколько легче были их отношения. Теперь он даже не знал, о чем с ней говорить.
Нина появилась минут через десять, и он встал, приветствуя ее. При этом краем глаза заметил, что телохранитель Женя сидит за служебным столиком и угрюмо попивает пиво из высокого бокала. За все время своего пребывания на высоком посту Соснов ни разу не имел случая проверить надежность своей охраны.
— Ты стала такая красивая, — заметил Соснов, когда они сели. — Что с тобой случилось? Получила наследство?
— Да, — кивнула Нина. — Ты уже слышал про то, что произошло в зале суда в Измайлове?
Вадим неторопливо открыл шампанское, остановив знаком кинувшегося к нему на помощь официанта, и разлил по бокалам.
— Давай сначала выпьем, — предложил он. — Я очень рад тебя видеть, Нина.
Нина не ответила, но послушно чокнулась с ним и отпила глоток.
— Они убиты, Вадик.
— Я знаю, — сказал он. — Ты должна быть полностью удовлетворена.
И приступил к закускам.
— Я еще не знаю, — сказала Нина. — Это произошло буквально на моих глазах, и я до сих не оправилась от потрясения.
— Это действительно было так эффектно? — спросил Вадим.
Нина пожала плечами.
— Это было неожиданно и страшно, — сказала она. Вадим не спеша прожевал салат и спросил:
— Так о чем ты хотела со мной поговорить?
— Об убийстве, — сказала Нина. — Ты наверное уже знаешь, эти подонки утверждали, что они выполняли указание какого-то большого человека.
— Ты хочешь спросить, не я ли этот большой человек? — усмехнулся Вадим.
Нина кивнула, глядя на него пристально.
— Нет, это не я, — Вадим отпил глоток шампанского. — А здесь хорошо кормят. Я не понял, ты что, часто здесь бываешь? Метрдотель назвал тебя по имени-отчеству.
— Понимаешь, в чем дело, — продолжала Нина, — мне очень важно это знать.
— Чтобы убить меня? — спросил Соснов с усмешкой.
— Что ты такое говоришь! — воскликнула она с негодованием.
Вадим улыбнулся.
— Ведь есть же кто-то, кто их всех убивает. Почему не ты?
— Ты считаешь меня на это способной?
— Я слишком поздно об этом узнал, — сказал Вадим. — Это же подумать только, этот маньяк перебил уже почти с десяток случайных свидетелей.
— Ты подозреваешь меня? — Нина удивилась очень искренне.
Вадим рассмеялся.
— Перестань, глупая, я же шучу. Хотя, если вспомнить, как ты умеешь стрелять, то можно о многом задуматься.
— Но ты ведь пришел сюда, — возразила Нина. — Значит, все же не испугался.
— Я не верю, что ты считаешь меня виновным, — сказал Вадим.
Нина покачала головой.
— Скажи мне правду, Вадик, — вдруг попросила она жалобно. — Ты действительно ни при чем? Ты не знал, что они будут его пытать?
Соснов оглянулся на оркестр и подумал о том, что жизнь скучна, если ее не разнообразить неожиданными поворотами. Он отпил еще шампанского и сказал:
— Я знал.
— Нет! — невольно вскрикнула Нина.
— Пойми меня правильно, — поспешил объяснить он, сам испугавшись своего признания. — Конечно, я думать не мог, что они дойдут до такого зверства. Максимум, чего я ждал от них, так это легкого мордобоя.
— Ты… — сказала она с горечью. — Так это все-таки ты?
— Я. Мне очень жаль, дорогая… Можешь застрелить меня на месте.
Нина потрясенно молчала.
Соснов достал сигареты, закурил и откинулся на спинку стула. Сигарета в руке дрожала, он тоже был потрясен собственной откровенностью. Полчаса назад, спускаясь в этот ресторан, он и думать не мог, что все так повернется. Видимо, дело было в ней, в Нине.
