Охота на тень - Камилла Гребе

— Ханне Лагерлинд-Шён, доктор философских наук, — прочла Малин.

— Однажды она вместе с коллегой побывала здесь. Как минимум тридцать лет назад. Так или иначе, тогда она оставила свою карточку. Я нашёл её в подвале.

— Ты видел Ханне или разговаривал с ней после своего визита в Ормберг? — спросил Манфред.

Эрик покачал головой.

— Для чего бы мне это делать?

Манфред не ответил.

— Но я собираюсь встретиться ещё с парочкой пенсионеров, — добавил Эрик. — Имена мне подсказала Ханне. Их зовут Фагерберг и Рюбэк.

Манфред поглядел на Малин долгим взглядом и обернулся к Эрику.

— У тебя, разумеется, есть право разговаривать с кем заблагорассудится. Но мы были бы признательны, если бы в дальнейшем при возникновении каких-то вопросов ты обращался к нам.

Эрик молча кивнул.

— А если ты что-то узнаешь о Ханне, прошу немедленно нам перезвонить. Она пропала.

Эрик остолбенел и встретился взглядом с Манфредом.

— Пропала?

— Да, — подтвердил тот.

Потом Манфред выудил из кармана два маленьких пакетика.

— Мы должны передать тебе эти вещи. Это обручальное кольцо Бритт-Мари, а это — помолвочное кольцо её матери, которое было обнаружено на цепочке вокруг шеи Бритт-Мари. Цепочка тоже здесь.

Эрик протянул руку, и Манфред вручил ему пакетики.

— Кольцо Элси? — шепнул Эрик, глядя на украшения у себя в ладони. Потом сжал кулак так крепко, что побелели костяшки пальцев.

— Бабушка много о ней рассказывала, — пробормотал он, вытирая слезу со щеки.

— И ещё кое-что, — произнес Манфред, наклонился и вытащил из пакета чёрную картонную коробку. Коробку он водрузил на стол.

— Это…?

Эрик притих и положил руку на коробку.

— Это вещи Бритт-Мари. Они лежали в нашем архиве с восьмидесятых. Мы изучили эти материалы, но не обнаружили ничего ценного для расследования. К тому же, у убийства твоей матери вышел срок давности, поэтому мы можем передать тебе эти вещи. Вот наш номер. В случае чего — звони.

— Благодарю.

Эрик часто заморгал и взглянул на них. Несмотря на загар, было заметно, как побледнело его лицо.

Он долго сидел в кухне после того, как Малин с Манфредом ушли. Эрик сидел за столом и глядел на пакетики с кольцами. Потом вытащил их и принялся разглядывать. Изящная гравировка на кольце, которое всё ёщё висело на цепочке, гласила:

«Аксель, 1 мая 1939».

Эрик потянулся к чёрной коробке, вспоминая реакцию себя четырнадцатилетнего на визит полиции. Вспоминая слова, которые он выплёвывал, словно наелся чего-то горького.

А это можете забрать. Мне это без надобности.

Эрик аккуратно снял крышку и вывернул содержимое коробки на стол. Среди документов золотом поблёскивала кокарда да торчал край полицейского удостоверения.

Что-то перевернулось у Эрика в душе.

Стопку документов и кольца он перенес в свою подвальную комнату без окон и сложил всё на стол перед компьютером, а потом сел и принялся изучать. Эрик обнаружил письма, членскую карточку стрелкового клуба, квитанции и старый календарь.

Открыв его, Эрик стал осторожно перелистывать страницы.

Почерк был аккуратный и легко читаемый. Короткие записки — как привет из давно утраченной жизни. Этот календарь был во сто крат ценнее обычного, потому что мама Эрика на каждой странице оставляла несколько строк, словно в дневнике.

14 марта: визит к врачу. Купила Эрику брюки, но на обувь денег не хватило.

20 апреля: Бьёрн обещал отвести Эрика в парк, но вместо этого уснул на диване. Хуже всего то, что меня это не удивляет.

10 июня: Май пообещала взять на себя заботу об Эрике в течение дня, когда я выйду на работу. Это не лучший выход, но иного выбора нет.

Потом записи стали встречаться чаще и сделались длиннее, свидетельствуя о её растущем отчаянии.

В конце августа 1974 года Бритт-Мари немного написала о своей работе. Её шеф, Свен Фагерберг, целыми днями заставлял её перекладывать бумажки, не допуская до следственной работы, но коллега по имени Рогер Рюбэк оказался «добрым и понимающим». Нападение на Ивонн Биллинг 22 августа описано в одном предложении. О Бьёрне, конечно, она тоже писала. О том, как он забрал семейные деньги, играл на скачках, потерял работу и якшался с типом по имени Судден, который явно вызывал у Бритт-Мари отвращение.

И вот запись пятого сентября:

Сегодня возле Берлинпаркен мы обнаружили убитую женщину. Она была распята на полу, совсем как Ивонн! Это чудовищно. Не перестаю думать, мог ли это быть тот же человек, что в 1944-м, хотя Фагерберг утверждает, что это невозможно.

Затем записи становятся короче. Но в одну из сентябрьских суббот Бритт-Мари нарисовала на полях большое сердце, а запись сделала красной ручкой.

Фантастический день. Бьёрн принес мне завтрак в постель, а потом мы пошли в парк и пускали с Эриком мыльные пузыри.

Между страниц была вложена фотография.

Эрик вытащил поблекшую полароидную пластинку и поднёс к свету. На снимке возле песочницы стоял мальчишка. В руке у него была маленькая пластиковая палочка с петлёй на конце, откуда вылезал большой мыльный пузырь. Эрик узнал щекастое лицо, которое когда-то принадлежало ему. Позади мальчика угадывался силуэт Бритт-Мари. Она сидела на корточках, глядя в камеру. Застыв во времени, она широко улыбалась и протягивала руку к сыну.

Эрик закрыл глаза и сжал кулаки. Потом повесил оба кольца на ту же тонкую цепочку и застегнул ее на шее.

Теперь Эрик знал, что нужно делать. Тяжесть тьмы, навалившейся на