Эд Макбейн - Отрава
— Вы пришли очень не вовремя, — сказала она. — Я одевалась.
— А кто такой Микки? — спросил он.
— Человек. Я только что позвонила, сказала, что задержусь. Надеюсь, вы ненадолго? Хотите чего-нибудь выпить?
Это предложение его удивило. Обычно человеку не предлагают выпить, выставляя его из дома.
— Вы все еще при исполнении?
— Вроде бы.
— В четверть девятого?
— Много работы, — ответил он.
— Так какая же ваша любимая отрава? — поинтересовалась она, и на мгновение ему показалось, что Мэрилин цинично пошутила. Однако она направилась в сторону бара в другом конце комнаты.
— Виски, — сказал он.
— Ага, — кивнула она, — значит, вас все-таки можно совратить, — и с улыбкой обернулась к нему: — Что-нибудь добавить?
— Лед, пожалуйста.
Он смотрел, как она кидает ледяные кубики в два невысоких стакана, а затем наливает ему виски, а себе джин; как несет эти стаканы в его сторону. Бледная лошадка, бледный всадник, интересная бледность.
— Идите сюда, к камину, — пригласила она, — здесь уютнее. — С этими словами Мэрилин направилась к дивану, обитому таким же красным бархатом. Он встал, подождал, когда она сядет, и уселся рядом с ней. Она положила ногу на ногу. На мгновение мелькнуло обтянутое нейлоновым чулком колено, но она тут же одернула юбку со скромностью монашенки. Он почему-то вдруг подумал: зачем она выбрала такое слово — «уютнее»?
— Так что это за Микки? — спросил он.
— Маус, — сказала она и опять улыбнулась.
— Ага, значит, это мужчина.
— Нет, я пошутила. Микки — моя подруга. Мы собирались пойти куда-нибудь поужинать. — Она взглянула на часы. — Если, конечно, не засидимся с вами заполночь. Я обещала ей перезвонить.
— Я ненадолго, — успокоил он.
— А почему так срочно?
— Это не срочно.
— Значит, что-то важное?
— Да нет, я бы не сказал. Просто меня кое-что беспокоит.
— И что именно?
— Ваши друзья.
— Том, Дик и Гарри? — спросила она и снова улыбнулась. Мэрилин напомнила о их первой, довольно напряженной встрече, однако теперь говорила о ней с шуткой, как бы пытаясь наладить с ним отношения. Ему сразу же показалось, что женщина старается его как-то умаслить. И это навело его на мысль, что ей, очевидно, есть что скрывать.
— Я говорю о том списке, что вы нам дали, — сказал он. — Мужчины, которых вы считаете своими близкими друзьями.
— Да, так и есть, — кивнула она.
— И они мне сказали то же самое. — Он помолчал. — Вот это-то меня и беспокоит.
— Так что конкретно вас беспокоит, мистер Уиллис? — она уселась поудобнее и опять поправила юбку.
— Нелсон Райли, Чип Эндикотт, Бэзил Холландер.
— Да, да, я знаю их имена.
Бэзил Холландер, тот самый тип, который сообщал по автоответчику о билетах в филармонию, ответил Уиллису то же самое, что Нелсон Райли и Чип Эндикотт. Он считал Мэрилин Холлис очень близким своим другом. Потрясающая девушка. С ней очень здорово. Однако Холландер (который на автоответчике назвался «Бэзом») оказался на редкость неразговорчивым собеседником — лишь «да» — «нет» — «ну» — то, чего терпеть не могут все детективы на свете. Каждое слово приходилось вытягивать из него клещами.
— Вы давно ее знаете?
— Да.
— Как давно?
— Ну...
— Год?
— Нет.
— Больше?
— Нет.
— Десять месяцев?
— Нет.
— Меньше десяти месяцев?
— Да.
— Менее десяти месяцев, но больше, чем пять?
— Да.
— Восемь месяцев?
— Да.
— Вы хорошо ее знаете?
— Ну...
— Ну, к примеру, вы с ней спите?
— Да.
— Регулярно?
— Нет.
— Часто?
— Нет.
— Иногда?
— Да.
— Вы знаете человека по имени Джерри МакКеннон?
— Нет.
И далее все в этом духе.
И больше всего Уиллиса беспокоило то, что вся эта троица говорила одно и то же.
Несмотря на непохожую манеру разговаривать (например, Холландер вдруг неожиданно разразился целой речью в самой середине их беседы о каком-то пианисте, о котором Уиллис и слыхом не слыхивал), различные профессии и образ жизни (Холландер был бухгалтером, Райли — художником, Эндикотт — юристом), а также возраст (Эндикотту исполнилось пятьдесят семь, Райли — тридцать восемь или девять, Холландеру — сорок два), так вот, несмотря на все это, Уиллис не мог отделаться от чувства, что вполне достаточно было бы записать на пленку их первый разговор с Мэрилин и не тратить времени на беседы с этими тремя.
Она говорила:
— Мы очень близкие друзья.
— Мы иногда спим.
— Мы хорошо проводим время вдвоем.
— Они не знают Джерри МакКеннона.
— Они не знают друг друга.
Тем не менее три разных человека, не знающие друг друга, определили свои отношения с Мэрилин Холлис буквально одними и теми же словами. И у каждого из них оказалось надежное алиби на ночь воскресенья или утро понедельника — когда МакКеннон убивал себя или же убивали его.
Нелсон Райли катался с этой дамой на лыжах в Вермонте.
Чип Эндикотт в воскресенье вечером присутствовал на банкете Ассоциации адвокатов, а рано утром в понедельник уже был на своем рабочем месте.
В воскресенье вечером Холландер посетил музыкальный вечер в Рэнделл Форбз Холл в Спрингфилдовском Центре. В понедельник утром, когда, по всей вероятности, МакКеннон испускал последний вздох, цепляясь за телефон, Холландер ехал на метро в свою бухгалтерию компании «Кайли, Бенсон, Маркс и Рудольф».
И все открыто, на виду у множества людей.
Однако Уиллис не мог отделаться от чувства, что он три раза просмотрел одну и ту же пьесу, где главную роль играют три различных актера, повторяя слова драматурга в своей собственной творческой интерпретации.
Была ли этим драматургом Мэрилин Холлис?
Не сняла ли она трубку в ту самую минуту, как из ее дома вышли полицейские, чтобы позвонить Нельсону, Чипу и Бэзу, и сообщила им, что у нее только что была полиция и что она будет очень благодарна, если они скажут копам, что являются ее старыми, хорошими друзьями и в жизни не слышали о Джерри МакКенноне.
Но если это и так — то почему?
У нее самой железное алиби.
Да и у других тоже.
Если бы только они не говорили одно и то же.
Ну и что? Может быть, у всех были с ней одинаковые отношения.
Возможно, Мэрилин совершенно точно определила для них, что значит «дружба», и да поможет Господь тому бедняге, кто хоть на дюйм отклонился от предписанного курса.
Возможно.
— Расскажите мне о них поподробнее, — попросил он.
— Да нечего особенно и рассказывать, просто хорошие друзья. — И вдруг неожиданно спросила: — А вы кого-нибудь убивали в своей жизни?
Он с удивлением воззрился на нее.
— Почему вы спрашиваете?
— Так. Из любопытства.
Он немного помолчал, затем сказал:
— Да.
— И как вы себя чувствовали?
— Мне кажется, что это я пришел вас спрашивать.
— Да черт с ними с вопросами, — отмахнулась она. — Я уже поговорила с ними всеми и точно знаю, что вы говорили и что говорили они, так что незачем к этому снова возвращаться. Ведь вы пришли сюда, потому что они вам рассказали совершенно одно и то же, так ведь?
На сей раз пришла его очередь хлопать глазами.
— Разве не так?
— Ну... в общем, в общем, да, — промямлил он.
— Вы говорите совсем как Бэз, — засмеялась она. — Я его обожаю, он такой душка. Я обожаю их всех, они хорошие друзья.
— Да. И они так сказали.
— Я прекрасно знаю, что именно они вам сказали. И вы решили, что они лгут, что это я их научила. Но зачем мне это делать? И разве не можем мы действительно относиться друг к другу именно таким образом? Просто как очень хорошие друзья? Все мы? Только по отдельности?
— Возможно.
— А у вас есть близкие друзья, мистер Уиллис?
— Да.
— И кто?
— Ну...
— Ага, опять вы говорите, как Бэз.
— У меня есть друзья, — сказал он и впервые в жизни подумал, а так ли это.
— И кто они? Тоже полицейские?
— Да.
— Женщины-полицейские?
— Некоторые из них — да.
— Так кто ваши друзья?
— Ну... я не думаю, что моих знакомых женщин-полицейских можно так назвать в вашем понимании слова «друзья»... нет, пожалуй, нет.
— Тогда кто они вам? Любовницы?
— Нет, ни одна из женщин, с которой я встречаюсь, не является полицейским.
— А у вас вообще есть настоящие друзья среди женщин? Женщин, которых вы могли бы назвать настоящими и близкими друзьями?
— Ну...
— Вы очень хорошо пародируете Бэза, мистер Уиллис. Так что, мне так и продолжать называть вас мистер Уиллис? А как ваше имя?
— Харольд.
— И именно так и называют вас ваши друзья?
— Они зовут меня Хэл.
— Можно я тоже буду называть вас Хэл?
— Ну...
— Ой да ладно тебе. Клянусь Богом, я его не убивала! Расслабься. Пей виски, грейся у огня, зови меня Мэрилин. Расслабься!
— Ну...
— Хэл, — сказала она.
— Что?
— Расслабься, Хэл.
— Я расслабился, — ответил он.
— Нет, ты не расслабился. Я знаю, когда мужчина расслабляется, а ты — нет. Ты очень напряжен. Это потому, что ты считаешь, что это я убила Джерри и именно поэтому угощаю тебя виски и приглашаю погреться у своего огня, разве не так?
