Энн Перри - Невидимка с Фэрриерс-лейн
А Мика Драммонд теперь чувствовал чрезвычайное облегчение. У него, можно сказать, стало легко на сердце – не только оттого, что он принял решение, но и потому, что связал себя обещанием. Теперь и Питту известно о его решении. И для порядочного человека в данном случае отступления быть не может. В финансовом отношении он не пострадает. Денег, конечно, станет меньше, потому что он лишится жалованья. Для Питта такое жалованье будет очень серьезным подспорьем, для Драммонда же оно было приятной, но ни в коей мере не необходимой суммой. Он унаследовал значительные средства и занял свою должность по праву происхождения, а не вследствие повышения по службе. Его назначили на эту должность, во-первых, из-за того, что в прошлом он был военным, обладал административными способностями, но прежде всего потому, что был благородного происхождения, то есть человеком, на которого можно положиться, который легко управляет людьми одного класса, характера и привычек с теми, кто его назначал.
С Питтом дело обстояло совершенно иначе, но Драммонд знал из предварительных деликатных разговоров на эту тему в правительственных кругах, что его назначение встретят одобрительно. Конечно, будут и недовольные, они станут возражать и с недоверием относиться к человеку, вышедшему из низов, независимо от того, насколько он красноречив и способен убеждать. Питт никогда не сможет быть одним из властей предержащих. Для этого нужно родиться в определенном сословии. Однако наступило время, считал Мика, чтобы люди, занимающиеся расследованием сложных, значимых и таинственных преступлений, были талантливыми профессионалами, а не знатными дилетантами, какими бы те ни были почтенными и приятными людьми.
Через пятнадцать минут после того, как Питт ушел из конторы, Драммонд взял шляпу, пальто, трость и тоже удалился. К середине дня все было закончено. Он подал прошение об отставке за месяц до полагающегося срока, и его прошение хоть и с неохотой, но было принято, и, как было ему обещано ранее, его опять заверили, что на его должность будет назначен Томас Питт. Это назначение прошло не без борьбы мнений, было много разных поползновений со стороны некоторых лиц, пытавшихся помешать этому, однако Драммонд выиграл. Он покинул Уайтхолл и вышел на колючий ветер упругим шагом, с высоко поднятой головой, словно наступила весна. Спустился по Парламент-стрит, окликнул кебмена, и голос его прозвучал в холодном воздухе звонко, словно вызов.
Кебмен остановился.
– Да, сэр?
Драммонд дал ему адрес Элинор Байэм и с бешено бьющимся сердцем откинулся на спинку сиденья. Теперь его и ее ждет экзамен. Он опять сделает предложение, и она ответит согласием, иначе быть не может. А если она откажет, значит, не любит. Теперь исчезли все предлоги для отказа, не может быть никаких отговорок относительно утраты профессионального и социального положения. Драммонд снова и снова все обдумывал, пока кеб катил в восточную часть города, неторопливо пробираясь сквозь гущу движения. Он так и эдак снова пытался представить все аргументы против, которые может привести Элинор, и как он все их опровергнет, и опять повторил все заверения, которые он ей даст. Тем не менее более рассудочная и спокойная часть сознания подсказывала ему, что слова все равно ничего не могут изменить. Или она согласится принять его предложение, и в этом случае никакие аргументы «за» не потребуются, или же она отвергнет его, и тогда все слова потеряют смысл. Никого нельзя уговорить полюбить. И все же Драммонд сосредоточенно подыскивал эти слова, что, возможно, сейчас было для него некоей анестезией, успокоительным средством, пока он в пути, пока не бросил жребий. Слова легче чувств, они не причиняют такой боли и во многих отношениях менее реальны.
– Приехали, сэр! – ворвался в его размышления голос кебмена.
Вздрогнув, Драммонд снова вернулся к реальности и выбрался наружу.
– Спасибо, – поблагодарил возница за щедрые чаевые, которыми Мика, словно из суеверия, пытался задобрить судьбу.
И прежде чем Драммонд успел передумать и усомниться в необходимости своих поступков, он постучал в дверь.
Как и в прошлый раз, дверь открыла сердитая горничная.
– О, это вы, – сказала она, наморщив губы. – Ладно, вам лучше войти, хотя не знаю, что на это скажет миссис Бриджес. Это ведь порядочный дом, и ей не нравится, когда к ее постояльцам регулярно приходят посетители. Тем более ухажеры.
Драммонд покраснел.
– Ухажеры бывают у горничных, – ответил он колко, – а к дамам приходят знакомые или, если они претендуют на их руку, – поклонники. И если вы хотите сохранить за собой это место, я бы не забывал об этом, понимая разницу между ухажерами и поклонниками, и разговаривал бы повежливее!
– О! Да я ведь…
Но больше она ничего не сказала. Драммонд прошел мимо нее и быстро направился по коридору в глубь дома, к комнатам Элинор Байэм. Подойдя, он постучал, и громче, нежели хотел. Почти сразу же по ту сторону двери раздались шаги. Дверь распахнулась, и показалась горничная. При виде Драммонда лицо ее расплылось в приятной улыбке.
– О, сэр, я так рада, что вы пришли! Я так боялась, что вы, может быть, не вернетесь…
– Но я же обещал, что вернусь, – тихо ответил он, ему эта женщина очень понравилась своей преданностью хозяйке. – Миссис Байэм дома?
– О да, сэр. Она редко когда не дома. Нынче стало некуда выходить.
– Вы не узнаете, может ли она меня принять?
Горничная улыбнулась и поняла невысказанный смысл вопроса.
– Конечно, сэр. Если вы немного обождете.
У Элинор не было особой утренней комнаты для ранних посетителей или библиотеки – только крошечная передняя, даже не коридор, но Драммонд остался стоять, повинуясь просьбе. Горничная исчезла, но через мгновение показалась снова, с лицом, озаренным надеждой.
– Да, сэр, соблаговолите пройти сюда.
Она приняла у него пальто, шляпу и трость, а затем повела в маленькую гостиную с такими знакомыми ему вещами, принадлежавшими Элинор. Он даже не услышал, как горничная затворила за собой дверь. Миссис Байэм стояла у окна, и он сразу же почувствовал, почему она встала: женщина ощущала неловкость в его присутствии и, непонятно почему, даже боялась его.
Драммонд, однако, не рассердился, а, наоборот, почувствовал к ней симпатию. Он тоже боялся – боялся боли, которую она причинит ему, если ответит отказом.
– Как приятно видеть вас, Мика, – сказала она с улыбкой. – Вы очень хорошо выглядите, несмотря на скверную погоду. Или дело наконец продвинулось?
– Да, – ответил он слегка удивленно. – Да, действительно продвинулось. Питт узнал, кто убийца и почему убил.
Элинор тоже удивилась.
– Вы хотите сказать, что это не Аарон Годмен?
– Нет. Убийца не он.
– О, бедняга… – Голос у нее упал, лицо исказилось от горестного сознания чудовищной ошибки и боли, которую должны были испытывать его родные и друзья. – Как это ужасно. – Элинор посмотрела из окна на мокнущие под дождем стены соседнего дома. – Я всегда считала, что вешать людей – варварство. А теперь это варварство вдвойне. Что же должна теперь чувствовать его семья?
– Они еще ничего об этом не знают. Мы пока не можем доказать, кто был настоящим убийцей. – Драммонду очень хотелось подойти к ней, но это было бы чересчур поспешно. Усилием воли он заставил себя оставаться на месте. – Я совершенно уверен, что Питт прав или, по крайней мере, права Шарлотта. Это именно она нашла правильный ответ. Но доказательств и свидетельств, которые бы убедили присяжных в их правоте, нет.
– Однако Годмен невиновен?
– Да. И на этот счет мы располагаем очень веским и убедительным свидетельством.
Элинор быстро взглянула на него.
– И что вы собираетесь теперь делать?
Драммонд улыбнулся:
– Да, в общем-то, ничего. Все сделает Питт.
– Непонятно… Я знаю, что Питт ведет непосредственное расследование. Но ведь решения-то принимаете вы?
– Это будет зависеть от того, когда дело будет окончательно завершено, хотя не думаю, что это продлится долго. Питт слишком уж рассердился, слишком близко принял все к сердцу, чтобы оставить это дело без самого неотступного и пристального внимания.
– Но я все еще не понимаю. Вы словно чего-то недоговариваете. – Тон Элинор был вопросительным и недоумевающим, в глазах ее промелькнуло беспокойство. – Вы хотите мне что-то сказать?.. – Она не закончила фразу.
– Да, конечно, хочу. Извините. – Нелепо и смешно играть с ней в недомолвки или пытаться уйти от самого себя. Он должен набраться мужества и подвергнуть себя и ее испытанию. Драммонд глубоко вздохнул. – Сегодня я подал начальнику рапорт об отставке, которая вступит в силу через месяц. Я порекомендовал на свою должность Питта. Думаю, он справится с делом лучше всех. Он, конечно, не застрахован от ошибок и будет ошибаться и впредь, но более, чем остальные, способен достигать положительных результатов.
