Иен Рэнкин. - Перекличка мертвых
— Я еще думаю: ты или не ты? — приветствовал его Ребус.
Моз молча кивнул, думая о чем-то своем.
— Так она ушла? — спросил Ребус.
Вопрос был как раз в тему — именно этим и были заняты мысли Моза.
— Оставила записку, пообещав прислать кого-нибудь за вещами.
Ребус кивнул:
— Садись в машину, Эрик. Надо поговорить.
— Как вы об этом узнали?
— Эрик, любой подтвердит, что я до смерти не люблю и даже боюсь соваться в чужие отношения. — Ребус секунду помолчал. — Но с другой стороны, я не могу допустить, чтобы ты снабжал информацией Верзилу Гора Кафферти.
Моз смотрел на Ребуса ошалелыми глазами:
— Вы?…
— Я говорил с Молли накануне вечером. Если она смоталась, значит, сочла, что лучше сохранить место в «Гнездышке», чем жить с тобой.
— Я не… я не понимаю, я… — прохрипел Моз.
Его глаза вылезли из орбит, лицо перекосилось. Уронив пакет с молоком, Моз сунул руки в раскрытое окно машины и схватил инспектора за горло. Пытаясь одной рукой расцепить пальцы Моза, Ребус другой нажал на кнопку подъема стекла. Оно поползло вверх, поймав Моза в ловушку. Ребус выбрался из машины через пассажирскую дверь. Он подошел к Мозу, который еще не до конца освободился. Когда Моз обернулся, Ребус ударил его коленом в пах, и тот рухнул на колени в расплывающуюся молочную лужу. Ударом кулака в челюсть Ребус опрокинул Моза на спину. Затем сел ему на грудь и схватил за ворот рубашки:
— Ты первым начал, Эрик, не я. Только шевельнись, и тебе конец. Кстати, твоя подружка сказала, что ты с радостью нас сдавал, даже узнав, что ею руководит не чистое любопытство. Это поднимало тебя в собственных глазах, да? Вот как раз по этой причине большинство стукачей и начинает стучать.
Моз не вырывался, а только слабо подергивался, но эти движения совсем не походили на сопротивление. Он всхлипывал, как ребенок, потерявший любимую игрушку. Ребус поднялся и стряхнул пыль с одежды.
— Вставай, — приказал он, но Моз не пошевелился, и Ребусу пришлось поднимать его силой. — Посмотри на меня, Эрик, — сказал он и, вынув из кармана носовой платок, подал Мозу. — На, вытрись.
Моз повиновался.
— Теперь слушай, — снова приказал Ребус. — Мы договорились с ней следующим образом: если она уходит от тебя, мы делаем вид, будто ничего не произошло. А это значит, что я ничего не сообщаю руководству и ты продолжаешь работать на прежнем месте. — Ребус, склонив голову набок, посмотрел в лицо Моза; когда их взгляды встретились, он спросил: — Ты понял?
— Компьютерщики сейчас востребованны.
— Не сомневаюсь, как не сомневаюсь и в том, что в любой фирме просто спят и видят как бы принять на работу сотрудника, у которого нет секретов от стриптизерши…
— Я любил ее, Ребус.
— Возможно, но она-то играла тобой, как Клэптон[26] на своей шестиструнной… Чему ты улыбаешься?
— Меня ведь назвали как раз в честь него… отец был его поклонником.
— Неужели?
Моз поднял голову и посмотрел на небо, его дыхание стало ровнее.
— Мне и вправду казалось, что она…
— Кафферти использовал тебя — и точка. Но есть еще кое-что… — Ребус поймал взгляд Моза. — Не вздумай даже приближаться к ней, не вздумай идти в «Гнездышко» и умолять ее вернуться.
— Вы же видели ее у меня дома, Ребус… Мне казалось, я нравился ей хоть немного.
— Считай, что так, если это тебя утешает… только не вздумай идти и выяснять отношения. Если я только узнаю, что ты пытаешься с ней встретиться, придется тут же поставить в известность Корбина.
Моз что-то промямлил; что именно, Ребус не разобрал и попросил повторить. Моз буквально сверлил его взглядом:
— Наши отношения начались не по инициативе Кафферти.
— Что бы ты ни думал, Эрик, но инициатива была именно его… можешь поверить.
Несколько секунд Моз молчал, вперив взгляд в молочную лужу на тротуаре.
— Мне надо купить молока.
— Лучше сперва приведи себя в порядок. Я уезжаю из города. Сегодня поразмышляй над тем, что произошло. Если я позвоню тебе завтра, сможешь сказать мне, что ты решил?
Моз медленно кивнул и протянул Ребусу его носовой платок.
— Оставь у себя, — сказал Ребус. — У тебя есть друг, с которым ты мог бы поговорить?
— Только в Интернете, — ответил Моз.
— Ну хотя бы так. — Ребус потрепал его по плечу. — Как ты себя чувствуешь? Мне надо ехать.
— Не волнуйтесь, я справлюсь.
— Ну и молодец. — Ребус глубоко вздохнул. — Эрик, я не собираюсь извиняться за то, что сделал… но мне очень жаль, что я причинил тебе боль.
Моз снова кивнул:
— Да, я должен…
Но Ребус, мотнув головой, заставил его замолчать.
— Все, — объявил он, — что было, то было. Соберись с мыслями и двигайся вперед по жизни.
— Слезами горю не поможешь? — пошутил Моз с вымученной улыбкой.
— У меня уже целых десять минут язык чешется это сказать, да не решаюсь, — признался Ребус. — А сейчас иди и сунь голову под душ, смой с себя всю эту хрень.
— Навряд ли это будет легко, — негромко произнес Моз.
Ребус кивнул:
— Все равно… надо же с чего-то начинать.
Шивон лежала в ванне уже добрых сорок минут. Обычно по утрам у нее хватало времени лишь принять душ, но сегодня она решила себя побаловать. Она вылила в ванну треть флакона пены, поставила рядом стакан свежевыжатого апельсинового сока, настроила радиоприемник на музыкальный канал Би-би-си, отключила мобильный. Билет на фестиваль лежал на диване в гостиной рядом с наспех составленным списком вещей, которые она решила взять с собой: бутылка воды, бутерброды, свитер с капюшоном, лосьон для загара (кто знает, какая будет погода). Накануне вечером она была готова позвонить Бобби Грейгу и отдать билет ему. А с какой стати? Если бы она не пошла, то весь день провалялась бы на диване у телевизора. С утра пораньше позвонила Эллен Уайли и рассказала о разговоре с Ребусом.
— Он просит прощения, — сказала Эллен.
— За что?
— За все.
— Как мило с его стороны сказать об этом тебе, а не мне.
— Это моя вина, — призналась Эллен. — Я посоветовала не тревожить тебя хотя бы день или два.
— Ну, спасибо. А как Дениз?
— Еще в постели. А какие у тебя планы на сегодня? Потусуешься среди фанатов в Кинроссе, или, может, пойдем куда-нибудь, развеемся, и ну их к черту все неприятности?
— Обдумаю твое предложение. Но ты, наверно, права: Кинросс, пожалуй, именно то, что мне сейчас нужно.
Конечно, она не останется там на ночь. Хотя билет на два дня, она решила, что лучше переночует дома. Интересно, подумала она, где сейчас этот наркодилер из Стерлинга со своим товаром? Кажется, сегодня неплохо было бы побаловать себя еще и этим. Многие из ее коллег позволяли себе расслабиться таким образом; по слухам, некоторые употребляли даже кокаин во время уикендов. Поразмыслив, она решила, что стоит взять с собой парочку презервативов на случай, если ей взбредет в голову завершить этот поход в чьей-нибудь палатке.
Она знала еще двух женщин из полиции, которые собирались на фестиваль. Они прислали ей эсэмэску уже из Кинросса, куда прикатили заранее, чтобы занять места у самой сцены.
«Постарайся не задерживаться, — писали они Шивон. — Если не сумеем удержать для тебя место, заранее просим прощения».
Просит прощения…
За все.
Ему-то в чем виниться? Разве он сидел в «бентли» и слушал откровения Кафферти? Разве он, поднявшись по лестнице с Кейтом Карберри, стоял с ним перед вершившим суд Кафферти? Крепко зажмурив глаза, она погрузилась с головой в ванну.
Это я во всем виновата, думала она. Гарет Тенч, энергичный, со звучным голосом… с харизмой, как у настоящего шоумена, столкнувшийся на узкой дорожке с Кафферти и его дружками, готовый доказать всему миру, что ему одному по силам выиграть поединок. Хитрый ловкач, добывающий средства для помощи своим избирателям. Неутомимый борец… лежит сейчас голый и холодный в одной из секций городского морга.
Шивон вынырнула, брызги полетели во все стороны, она смахнула воду с лица и с головы. Ей показалось, что звонит телефон; она прислушалась: нет, померещилось, только скрип половиц в верхней квартире.
Собралась она быстро — все было уложено в ту самую сумку, с которой она ездила в Стерлинг. Хотя оставаться в Кинроссе на ночь Шивон не собиралась, она на всякий случай бросила в сумку зубную щетку и пасту. Раз уж она поедет на машине, почему бы ей не прокатиться и дальше. А закончится суша, ничто не помешает ей погрузиться на паром, идущий на Оркнейские острова. Таково преимущество машины — она дает иллюзию свободы. Реклама всегда играет на тяге человека к приключениям и открытиям, но в ее случае слово «полет» было бы более уместно.
