Энн Перри - Реквием в Брансвик-гарденс
Полицейский и сам был расстроен, но миссис Питт ожидала еще более неприятная перспектива.
Однако, оказавшись на площадке, он увидел полоску света под дверью. Шарлотта еще не спала. Итак, отсрочки не будет. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Ему не придется молча бодрствовать в темной спальне, возле спящей жены, с горечью ожидая ее пробуждения, когда придется выкладывать неприятные новости.
Он открыл дверь.
Хозяйка дома сидела в постели с закрытыми глазами, подперев спину подушками, по которым рассыпались ее волосы. Ее муж тихо закрыл дверь, не опуская задвижку, и, осторожно ступая, на цыпочках пошел внутрь комнаты.
Женщина открыла глаза:
– Томас! Где ты был? Что ты узнал?
Заметив выражение на его лице, она умолкла, блеснув круглыми темными глазами в свете лампы.
– Прости… – прошептал Питт.
– Что? – проговорила его жена, нервно глотая и опустив голову. – Что случилось?
Суперинтендант присел на край постели. Он устал и замерз; ему хотелось раздеться, нырнуть в мягкую ночную рубашку и устроиться под одеялами рядом с любимой. Однако такой способ не соответствовал тому, что он должен был ей сказать. Подобные вещи следует говорить, глядя друг другу в глаза.
– Я обнаружил дом, в котором жил Доминик, прежде чем перебрался в Мейда-Вейл. Я съездил на Кейтер-стрит и повидал твою мать. Она дала мне адрес мастера, у которого он заказывал рубашки…
– Дживс, – с легкой хрипотцой произнесла Шарлотта. – Я сама могла бы тебе это сказать. И чем это тебе помогло?
– У них записаны адреса всех клиентов…
– O! И где же он жил?
Питт до последнего оттягивал мгновение, когда ему придется сообщить ей самое важное, самое болезненное.
– Хаверсток-Хилл, – сказал он наконец.
– Я этого не знала…
– Конечно нет. Твое знакомство с Домиником тогда прервалось.
– И что он там делал?
Следует ли отвечать на заданный ею вопрос? Где тогда работал Кордэ? Томас мог рассказать Шарлотте о финансовых делах Доминика, его банковских консультациях и игре на бирже. Но все это никак не относилось к делу. Суперинтендант устал и замерз, да и время уже перевалило за полночь.
– У него был роман с Юнити Беллвуд, которая жила в Хэмпстеде и работала на одного из его клиентов, – решился Томас наконец рассказать самое главное.
Лицо его супруги побелело как мел.
– Ох… – Она глубоко вздохнула. – Да, это серьезно, иначе ты не стал бы говорить мне. – Затем, глядя ему в глаза, добавила едва слышным голосом: – Что подтверждает и выражение на твоем лице. Что же это получается, Томас? Значит… значит, это Доминик убил ее?
Она посмотрела на мужа, словно бы ожидая удара.
– Не знаю. – Томас положил ладонь ей на плечо и ласково провел по руке. – Однако он солгал, пусть и косвенно; он умолчал об этом, и похоже, что у него были на то веские причины. Юнити отнеслась к их связи очень серьезно. Он сделал ей ребенка, но по какой-то причине она пошла на аборт.
Лицо Шарлотты исказила боль, и глаза ее наполнились слезами. Она уткнулась головой в плечо Питта, и он крепко обнял ее обеими руками. Останавливаться теперь не было нужды. Лучше сразу сказать все… куда лучше, чем останавливаться и начинать снова.
– Он оставил ее, бросил и ударился в бегство. – Мягкий голос полицейского гулко звучал в тишине. – По всей видимости, Доминик запаниковал. Он и в самом деле был очень расстроен. И никто не знает, что привело его в расстройство – то, что она забеременела и он потребовал, чтобы она избавилась от ребенка, или то, что она сделала аборт по собственной инициативе, и он бежал, потому что не мог с этим смириться. Однако он исчез однажды ночью, никому ничего не сказав и не оставив никакого намека на то, куда направляется. Я не знаю, где он тогда остановился, но через несколько месяцев Доминик объявился в Мейда-Вейл без каких-либо пожитков, с одной только одеждой, и никакой почты из Хаверсток-Хилл ему не пересылали.
Шарлотта отодвинулась от супруга. Глаза ее были закрыты, а зубы стиснуты. Он ощущал, как напряглось все ее тело.
– Там он вступил в связь с этой девушкой, Дженни, и она тоже забеременела… и наложила на себя руки, – произнесла миссис Питт ровным, хотя и полным боли голосом. – После чего он перебрался в Айсхауз-Вуд, где его и обнаружил Рэмси Парментер.
– Да.
– A потом, по ужасному совпадению, Юнити получила работу у Рэмси…
– Это не было совпадением. Она увидела объявление о поисках сотрудника в академическом журнале, где было помянуто и имя Доминика. Мисс Беллвуд знала, что он находится в этом доме. Вот почему она столь настойчиво добивалась этого места.
– Чтобы вновь оказаться рядом с Домиником? – Шарлотта поежилась. – Представляю себе, что он ощутил, когда снова увидел ее! – Она вдруг умолкла, лицо ее скривилось. – И поэтому он… Томас, ты уверен в том, что это сделал именно он? Абсолютно уверен?
– Нет. Но она снова была беременна… Ты способна поверить в то, что отцом ребенка был Рэмси Парментер? Ты сама видела его. Неужели ты веришь в то, что он лег с нею в постель, едва она появилась в его доме? И, что более важно, можешь ли ты поверить в то, что она затеяла с ним интрижку, когда рядом был Доминик?
– Нет… – Женщина опустила глаза и отвернулась. – Нет.
Они молча сидели рядом, прижавшись друг к другу… Минуты текли одна за другой.
– Что ты намереваешься теперь делать? – спросила наконец миссис Питт.
– Встретиться с ним, – ответил ее муж. – Если Рэмси не был отцом ребенка Юнити, значит, у него не было оснований убивать ее, и я не могу слепо признать его вину.
– Но почему он тогда попытался убить Виту?
– Бог знает! Быть может, к этому времени он и в самом деле свихнулся. Я не понимаю мотивов этого поступка. Он совершенно бессмыслен. Возможно, Парментер решил, что вокруг него смыкается сеть, и совершил самоубийство, а его жена солгала, чтобы выгородить его… Возможно, она считает его виновным. Она ничего не знала об истории взаимоотношений Доминика и Юнити.
Шарлотта посмотрела на Томаса и чуть нахмурилась:
– Значит, ты не думаешь, что она могла счесть его виновным и убить, так?
– Нет, конечно нет! Она нашла любовную переписку между ним и Юнити… – Полицейский вдруг понял, что совсем забыл про эти письма.
Супруга посмотрела на него круглыми глазами:
– Но ведь переписка существует! Ты сам говорил, что они были написаны его почерком… и ее тоже! Томас, это совершенно ни во что не укладывается. Или же… уже нося ребенка Доминика, она решила влюбиться в Рэмси? Такое возможно? Вообще возможно?! И Доминик убил ее в припадке ревности… Ах, Томас! И она звала Рэмси на помощь!
Шарлотта неторопливо зажмурила глаза и опять уткнулась лицом в плечо мужа. Ладонь ее, скользнув по простыням, нашла его пальцы. И она стиснула их – до боли.
– Я не могу оставить дело в таком состоянии, – сказал суперинтендант, прислоняясь щекой к ее волосам.
– Я знаю это, – ответила она. – Знаю, что ты не можешь этого сделать.
Глава 11
Странный покой воцарился в Брансвик-гарденс – похожий на облегчение, которое приносит смерть после долгой и тяжелой болезни. Ощущение утраты, одиночества и потери немедленно притупляется одной только усталостью. Какое-то время человек ощущает лишь то, что может заснуть спокойно – без страха, без томящего беспокойства и вины. Он расслабляется и забывает про настороженность и страх.
В тот вечер, когда Питт беседовал с обитателем Хаверсток-Хилл, дочери Рэмси Парментера рано отправились спать: Трифена – потому что предпочитала оплакивать Юнити в одиночестве, понимая, что никто больше не станет разделять ее чувства, а Кларисса – потому что гибель отца ранила ее превыше всякой меры. Мэлори предпочел обратиться к своим занятиям. Они позволяли ему сбежать из реальности, которую он находил слишком угнетающей и в которой ему, с его точки зрения, не было места.
Вита спать не пожелала. Она была в глубоком трауре и весь день провела в торжественном покое, к которому, однако, примешивалось облегчение, как если бы она наконец сумела избавиться от тяжелого предчувствия, не выпускавшего ее из своей хватки после падения Юнити. Краски вернулись на лицо миссис Парментер. С чрезвычайно ранимым видом она сидела на широком, слишком мягком диване, немыслимо молодая в мягком свете газового рожка.
– Вы хотите побыть в одиночестве? – заботливым тоном проговорил Доминик. – Я вполне пойму, если…
– Нет! – возразила хозяйка дома, прежде чем он успел закончить, и обратила к нему свои удивительные глаза. – Нет… пожалуйста! Я вовсе не хочу одиночества. Оно мне совсем ни к чему. – Она улыбнулась, как бы посмеиваясь над самой собой, и веселая нотка промелькнула в ее глазах. – Я хотела бы на какое-то время забыть о том, что случилось вчера. И поговорить о других, обыкновенных предметах, как могут поговорить двое друзей, не знающих ни о какой трагедии. Надеюсь, вы не сочтете меня эгоисткой?
