Лоуренс Гоуф - Смерть на рыболовном крючке
Он пил пиво прямо из банки, стоя перед открытым холодильником, расставив для устойчивости ноги и закинув назад голову.
Хильда должна была услышать его или хотя бы заметить свет на кухне. Так, в общем-то, и случилось. Она примчалась, как только вошла с заднего двора. Мэнни сделал еще глоток пива, подошел к раковине и с шумом открыл жестяную банку эрзац-тунца. Размешал вилкой содержимое в кошачьей миске и поставил миску на пол. Хильда замурлыкала, едва подойдя к еде. Он пил пиво и наблюдал, как кошка ест. Это было забавно, но запах искусственной ярко-розовой пищи возбудил его собственный аппетит настолько, что у него в конце концов потекли слюнки.
На буфете лежал свежий каравай. В холодильнике Мэнни нашел кусок чеддера, майонез, замороженный салат-латук, пачку несоленого масла, душистые пикули, плавающие в банке с мутной жидкостью. Действуя быстро и умело, он сделал себе двойной сандвич в четыре дюйма толщиной. И уже открыл было рот, чтобы откусить первый лакомый кусок, как зазвонил телефон.
Он ждал и боялся этого звонка. Подойдя к телефону, он собрался поднять трубку, но вовремя остановился. Он считал себя самостоятельным человеком, а раз так — спешить не следует. Он помедлил, откусил большой кусок сандвича, запил его пивом и вынул вторую пивную банку из холодильника. Только когда звонок раздался в девятый раз, он снял трубку и сказал: «Слушаю».
— Что-то ты сегодня припозднился… Считаешь, есть повод для праздника?
Голос был грубым и жестким, с явным южнокалифорнийским акцентом.
Мэнни снова почувствовал, как катят волны, обрушиваясь на пляж, и услышал, как скрежещут береговые камни. Он плотнее прижал трубку к уху и ничего не ответил. Когда Феликс Ньютон говорил, все обычно только слушали. Исключений не делалось даже для буйных и тронутых, вроде Мэнни. Либо ты слушал и выполнял, либо исчезал из поля зрения босса без каких-либо объяснений.
— Ты слушаешь меня? — спросил Феликс.
— Это был уик-энд, вот и все.
— У тебя кто-то есть?
— Только Хильда.
— И что же случилось? Ты купил ей мышь и вы втроем пляшете?
— Да, — сказал Мэнни, — примерно так.
— Или, может быть, вы вдвоем с треском открываете блок из шести банок и смотрите телевизор?
— Нет, с тех пор как Барни Миллер ушел в отставку.
— Ты хочешь сказать, что пропустил сегодняшние вечерние новости?
— И что это за новости?
— Кто-то прирезал мальчишку и бросил тело в парке.
— В каком?
— В парке Стенли.
— Прекрасный парк, — сказал Мэнни. — Если мне суждено нечто похожее, я бы хотел, чтобы меня бросили именно там.
Затем последовала долгая пауза. Наконец Феликс сказал:
— Я постараюсь запомнить это, Мэнни.
— Да, да. Не забудь, Феликс.
Феликс Ньютон засмеялся, издав звук, похожий на рокот лавины угля, скатывающейся по длинному крутому скату вниз.
— Ты забавный малый, Мэнни. Но не думаешь ли ты, что мы должны видеть несколько больше и смотреть дальше других?
— Верные слова.
— Может, на этой неделе ты сможешь уделить, мне несколько часов своего времени?
— Да, конечно.
— В общем, как-нибудь втисни меня в список твоих дел.
— Вы в городе?
— Мы сможем встретиться хотя бы во время позднего завтрака, хорошо?
— Прекрасно.
— Я пришлю к тебе Юниора в его новой машине, не возражаешь?
— Если это не слишком хлопотно.
— Оденься для белого вина, — ты знаешь, что я имею в виду?
— Что? — спросил Мэнни, нахмурясь.
Вместо ответа Феликс Ньютон повесил трубку.
Одни мужчины едят сырых устриц, другие употребляют истолченные лосиные рога или пополняют жизненную энергию еще каким-то известным им способом. Самые сладострастные, долгое время работавшие с Мэнни, были особенно опасны, но не для него самого. Лишь один Феликс Ньютон приводил его в содрогание. Долгая многозначительная зловещая пауза, последовавшая после замечания о том, что и ему, Мэнни, хотелось бы быть брошенным в парке, тоже не из приятных. Ходили упорные слухи, что какой-то малый, который особенно досаждал последнее время Феликсу, был перемолот, словно…
Мэнни прикончил вторую банку пива и большую часть третьей, после чего достал из бумажника кредитную карточку «Виза» и набрал номер деловой части города. На звонок ответила женщина с утрированным французским акцентом. Мэнни сообщил ей номер карточки и срок ее действия. Пока он говорил, откуда-то издали доносился негромкий стук компьютерной клавиатуры. Женщина осведомилась, живет ли он по-прежнему по указанному в карточке адресу. Он ответил дословно: «А почему бы и нет, если друг прекрасно ужился с соседями и заимел наконец «стелющийся газон». Это была завуалированная просьба о запрещенном развлечении. Действительно, ему хотелось сегодня чего-нибудь особенного. Например, японку. Предпочтительно старше двадцати лет. И хорошо бы, чтоб она недавно прибыла в страну и не знала ни слова по-английски. Естественно, девушка должна быть покорной, страстной и проявлять интерес к западному образу жизни… Есть проблемы?
Проблем не было, подтвердила женщина в телефонную трубку. Персональный файл Мэнни высветился на янтарном экране компьютера через несколько секунд после того, как он начал считывать номер своей кредитной карточки. Он славился не только щедрыми чаевыми. Он был еще и мягким, пушистым котом в мешке, лишенным воображения и приятным. Не случайно все девицы благоволили к нему.
Глава 8
Внутренняя сторона грузового отсека вертолета Сикорского С-76 была из некрашеного металла. Изогнутые стены и низкие потолки тоже были металлическими, как и тонкая, тускло светящаяся обшивка двери. Даже перфорированное одноместное сиденье, на котором устроился Джек Уиллоус, было металлическим. Он пристегнулся к выступающему шпангоуту, когда вертолет опустился, и склон горы то надвигался на них, то удалялся.
Джек сидел сзади немного левее пилота, прислонившись спиной к заклепанной переборке. Место Росситера было рядом с пилотом. Второй полицейский по имени Дики сидел прямо напротив Уиллоуса. Они находились так близко друг к другу, что их колени соприкасались.
Все молчали. Было слишком шумно от валов турбины Эллисона, основного и хвостового роторов и разного хлама, прыгавшего в конце грузового отсека. Чего там только не валялось! И куски железа, и множество разного инструмента, разной формы и непонятного назначения, множество стальных болтов и даже электродвигатель, снятый со сломанной машины. Здесь стояла окрашенная в красный цвет пятигаллоновая канистра бензина и большая цепная пила «Хускварна», которую Дики выпросил у молодого полицейского из управления.
Все это лязгало, гремело, звенело, не давая возможности произнести и слова.
Но хоть все молчали, Уиллоусу тем не менее показалось, что между Дики и Росситером пробежала черная кошка.
Пилот предложил инспектору посмотреть вниз. Уиллоус повернулся, насколько позволял привязной ремень, к окну и через грязный плексиглас увидел серебряную ленту реки и голубой прямоугольник своей палатки. Туча накрыла один край луга, как раз тот, где Уиллоус видел дятла.
Жалобный визг двигателей усилился. Они облетали луг по широкому овалу. Уиллоус почувствовал тошноту, едва они потеряли высоту: море и голубое небо, скалы, травы и белая пена прибоя — все смешалось в его глазах.
Пилот вел машину осторожно, на совсем небольшой высоте. Уиллоус видел, как меч-папоротники на отвесной скале беспокойно качнулись под ними, будто пытаясь убежать от ветра и шума. Машина явно пошла на снижение.
Последовал один небольшой удар, за ним другой — сильнее, и они наконец приземлились. Палатку Уиллоуса надуло, как воздушный шар, маргаритки полегли от возникшего ветра, словно склоняясь перед силой. Пепел от потухшего костра тоже разлетелся в разные стороны. Уиллоус зажмурился. Пронзительный жалобный визг в его ушах постепенно куда-то из них уходил. Он огляделся вокруг, и ему на какое-то мгновение показалось, что все это он видит впервые.
Росситер отстегнул ремень безопасности, выпрыгнул из вертолета и пошел по лугу к заводи. Дики сунул запальную свечу в задний карман джинсов, поднял канистру бензина и пилу. Он был ростом, возможно, всего на дюйм ниже шести футов, но почему-то казался меньше. У него были аккуратная стрижка, близко посаженные глаза и большой нос с широкими ноздрями. Он был блондином, но его щетинистые топорщившиеся усы имели рыжеватый оттенок. Не очень стройный, но достаточно сильный, он, согнувшись в дверном проеме, повернулся к Уиллоусу и сказал:
— Возьмите носилки. — И вышел через парашютный люк, будто они все еще были на высоте тысячи футов.
Усмехаясь, Уиллоус сложил раскладные носилки и последовал за Дики.
Росситер остановился на низкой отмели, заросшей кустарником, который доставил Уиллоусу в свое время так много хлопот, не обращая внимания на подошедших Уиллоуса и Дики. Пристально глядя на воду, он отломил небольшую веточку и начал сдирать с нее кору.