Лоуренс Гоуф - Смерть на рыболовном крючке
Воздух в зале был теплый, насыщенный влагой. Каждый из тридцати столиков был окружен миниатюрными зарослями экзотических растений. Свет приглушен. Где-то слева от Оруэлла находились клетки с капризно и достаточно надоедливо кричавшими птицами. Впрочем, сам-то Оруэлл знал, что никаких птиц не было. Когда несколько дней назад он был в этом ресторане, ему сказали, что птичьи голоса записаны на пленку.
Паркер и Оруэлл проследовали за метрдотелем по узкой извилистой дорожке, выложенной белым камнем. Вокруг таинственно мерцали свечи, подчеркивая глубину окружающего мрака. Это было поистине сказочное место. Когда Оруэлл уже начал сомневаться, удачен ли его выбор, они добрались наконец до своего столика, и тотчас его тревоги и сомнения исчезли.
Из окна был виден океан. Дюжина фрахтовщиков покачивалась на багровой воде. Несколько парусников трепетали на порывистом ветру, склоняясь то в одну, то в другую сторону. Глубоководный буксир тянул огромную пирамиду опилок к линии горизонта, озаренного яркими лучами заходящего солнца.
— Прекрасный вид! — восхищенно сказал Оруэлл.
— Благодарю вас, — ответил метрдотель.
— Конечно, если тебе по сердцу фотографии на почтовых открытках, — заметила Паркер.
Оруэлл нахмурился. Метрдотель, положив меню и карту вин на столик, пододвинув плетеный стул Паркер, почему-то с любопытством глядя на ее шею, спросил, интересует ли их аперитив.
— Шампанского! — решительно сказал Оруэлл.
— Вы предпочитаете отечественное или импортное, сэр?
— Французское.
— У нас есть «Шарль Хейдспек», мадемуазель.
Оруэлл прервал его движением руки.
— Сперва принесите нам любое самое дорогое.
— Да, сэр.
— И проследите, чтобы напиток был достаточно холодным. Обязательно положите в ведерко побольше льда.
— Непременно.
Паркер наклонилась к Оруэллу, положив локти на стол. Она до сих пор не понимала, почему решила пойти с ним. Скорее всего, чтобы забыть о краткой встрече с Джеком Уиллоусом. Ей показалось, что Оруэлл достаточно надежен, хотя и не очень ей нравился. Кроме того, она слышала, что у него были серьезные отношения с Джудит Ландстром, которую он вроде бы планировал бросить, но так ли это? Она улыбнулась ему и спросила:
— Что случилось, Эдди?
— Ничего, — ответил Оруэлл, почему-то излишне громко, — скажи мне, как твоя работа?
— Давай не будем сегодня говорить о делах, хорошо?
— Прекрасно! Прекрасно, как все, что ты говоришь. — Оруэлл, как бы сдаваясь, поднял обе руки, невольно демонстрируя опухшую ладонь с грубыми мозолями, заработанными в течение бесконечных часов, проведенных в спортзале Голда за накачиванием мышц.
— И пожалуйста, не увиливай от ответа: в честь чего шампанское?
— Поверь, никакой особой причины нет.
Клер подозрительно посмотрела на него, но ничего не сказала. Оруэлл, играя серебряным прибором, нервно улыбнулся. Вытер взмокшие от волнения руки плотной белой накрахмаленной льняной салфеткой, поправил узел галстука и нахмурился.
Паркер откинулась на стуле, подняла голову. Трепетный, колеблющийся свет дюжины горящих свечей отражался в выпуклом стекле потолка, напоминая далекие звезды. Она еще больше откинула голову, чтобы определить среди множества свечей ту, что стояла на их столе. Пальмовый лист слегка коснулся ее уха. Она, протянув назад руку, оторвала его от ствола.
Оруэлл притворился, что ничего не заметил. Опустив глаза, он вроде бы прилежно изучал меню.
Официант в белом воротничке наконец принес шампанское в серебряном ведерке со льдом и два бокала, напоминавшие формой тюльпаны, поставил бокалы и ведерко на стол, снял фольгу с горлышка бутылки, ловко открутил проволоку и, помедлив, помог выскочить пробке. Оруэлл внимательно наблюдал за этими действиями, стараясь запомнить каждое движение специалиста.
Из горлышка вышел легкий дымок, как после выстрела. Официант положил пробку на стол перед Оруэллом и налил немного шампанского в его бокал. Оруэлл пригубил. Шампанское было такое холодное, что у него заныли зубы. Но он одобрительно кивнул официанту, который, указывая на меню, спросил:
— Вы готовы к заказу, сэр?
— Нет, пока не совсем.
— Я никогда раньше не бывала здесь, — сказала Паркер. — А что вы сами могли бы нам порекомендовать?
Официант явно заколебался, задумавшись.
— Фазаны очень хороши сегодня, — наконец сказал он.
— Тогда я возьму фазана, — улыбнувшись, ответила Паркер.
Официант кивнул Оруэллу, и при этом на его шее блеснули несколько золотых цепочек.
— Два фазана, — сказал Оруэлл и взял винную карту.
— С фазанами хорошо идет «Пуилли Фюссе», — посоветовал официант, заговорщически подмигнув Паркер.
Оруэлл этого не заметил, изучая винную карту.
В конце концов он нашел вино, рекомендуемое официантом, в самом конце меню. Бутылка стоила сорок два с половиной доллара. Он закусил губу в раздумье.
— Пусть будет «Пуилли Фюссе», — прервала молчание Паркер.
Официант ушел.
Оруэлл поднял оторванный лист, подержал его над свечой, лист сразу скорчился. Оруэлл наблюдал, как лист морщился и чернел от жара. Когда же начал дымиться, он небрежно бросил его на пол.
— Что-нибудь не так? — спросила Паркер.
— Нет, конечно же, нет.
— Тебя ничто не беспокоит?
— Все в порядке, все просто отлично.
Паркер осушила свой бокал и потянулась к бутылке.
— Дай мне, — сказал Оруэлл.
Паркер схватила тяжелую бутылку обеими руками и вытащила ее из ведерка. Вода с бутылки закапала на скатерть. Она, наполнив свой бокал, передала бутылку Оруэллу и, когда он наполнил свой, опустила ее обратно в ведерко. Он наблюдал, как она взяла свой бокал, как осторожно поднесла его к губам. С удивлением он взглянул на ее тонкую шею и в сотый раз сказал себе, что она самая красивая женщина из тех, кого он когда-либо видел, и что ему невозможно дальше жить без нее.
Паркер перехватила его взгляд, и он зарделся, как мальчишка на первом свидании.
Пока они расправлялись со своими птицами, солнце окончательно скрылось за горизонтом. И океан сразу потемнел. От фазанов ничего не осталось, кроме позвоночника, нескольких обглоданных ребрышек и подливки. Шампанское давно кончилось, и они заканчивали вторую бутылку вина. Паркер стала пить медленнее, зато Оруэлл перехватил инициативу. Он окончательно расслабился. Смотрел сквозь бокал на пляшущий огонь свечи, поворачивая его то одним, то другим боком и восхищаясь четкими отпечатками своих пальцев на стекле. Струйка вина потекла по его подбородку. Он стал вытирать ее салфеткой, и тут его внимание привлек кусочек фазаньего мяса, приставший к салфетке. Он взял его в рот, пожевал и запил вином.
Паркер улыбнулась.
— Ты еще голоден, Эдди?
Оруэлл отрицательно покачал головой.
— Нет, просто чертовски нервничаю.
— Хочешь чего-нибудь на десерт?
— Я сыт, а ты?
— Хорошо бы выпить кофе.
— Если сможешь найти нашего официанта, — сказал Оруэлл, — думаю, его смена закончилась час назад. В следующий раз, когда мы сюда придем, давай возьмем с собой сигнальный пистолет. — Он взял бутылку и выцедил последние капли вина в бокал Паркер.
— Хочешь меня напоить?
— По-моему, как раз наоборот, — сказал Оруэлл.
Выражение лица Паркер заставило его торопливо добавить:
— Шучу, шучу.
Он поднял свой бокал, но увидев, что тот пуст, поставил его обратно на стол.
Паркер посмотрела на часы.
— Это был приятный вечер, Эдди, но у меня был тяжелый день и завтра будет не легче.
— Я думал, у тебя завтра выходной, — сказал Оруэлл.
— Я сама так думала…
— Слушай, мне надо тебе кое-что сказать.
Паркер и Оруэлл произнесли эту фразу одновременно, будто хорошо отрепетировали сцену. Они с подозрением взглянули друг на друга.
Паркер опомнилась первой.
— Давай говори ты, Эдди.
— Первое слово даме.
— Не глупи!
Оруэлл ждал в течение всего ужина момента, чтобы сделать свой ход. И теперь он наконец может его сделать. Его пальцы осторожно скользнули в карман пиджака, нащупали маленькую серебряную коробочку. Стоило нажать кнопку, и крышка бы открылась, явив ограненную поверхность бриллианта стоимостью в тысячу восемьсот пятьдесят долларов. Клубные долги, некоторые другие расходы и, наконец, это кольцо полностью истощили его карточку «Америкэн экспресс». Когда Паркер спросила его: «Все ли в порядке?» — он ответил «да», но это не было правдой. Правда была в том, что он собирался сделать ей предложение, едва только по бокалам было разлито шампанское, но чертов официант все время крутился неподалеку. Потом помешала еда: трудно говорить с набитым ртом. Он и сам не понимал, почему так долго и много ел. И вот теперь ужин окончен. Они собрались уходить. Он все провалил. Не смог набраться мужества попросить руки единственной женщины, которую действительно любил.
