Эд Лейси - Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах
— Мики, да разве я когда-нибудь… — широко ухмыльнулся Хэл. Мы вышли на палубу. По выражению его лица я понял, что в голове у него роятся десятки вопросов. Но я ни слова не сказал и запустил дизель. Хэл прислушался к рокоту двигателей и одобрительно закивал:
— Чисто работает, мощная штука.
Удостоверившись, что паруса и снасти не перепутались, я начал отвязывать грот от гика и освободил фал. Хэл без лишних просьб соскочил на мостки, я кивнул ему, и он бросил мне бортовой конец. Больше он не мог сдержать своего любопытства и, отвязав кормовой линь, спросил:
— Мики, и давно это было?
— Ну, не вчера.
— Но ты до сих пор помнишь все-все, точно это было вчера.
— Только не надо меня сажать на скамью свидетеля, Хэл. У меня просто отличная память — и на детали тоже.
— А что произошло с той, первой «Морской принцессой»?
— Столкнулась с «торговцем» и затонула, — солгал я изящно. — Прощай, Хэл. Не забудь бросить линь.
Он швырнул мне конец и спросил:
— Но все же, Мики, что же потом с вами случилось?
— Мы добрались до Кубы после трудного перехода в шторм, — ответил я, крутанув штурвал. «Морская принцесса» медленно повернула нос в открытое море. Я помахал ему.
— А девушка? — заорал он. — Откуда она взялась? Как она оказалась на том острове? Откуда у нее пистолет и деньги? Почему она была в бегах?
В тот момент я испытал едва ли не детский восторг. О его возможной реакции я догадался заранее, но все равно удовольствию моему не было предела. «Морская принцесса» уже устремилась из гавани к каналу, и я крикнул ему:
— Хочешь знать правду, Хэролд?
— Конечно! — крикнул он.
— Ты забыл про баланс! — крикнул я.
Он поднес ладони ко рту, сложил их рупором и гаркнул:
— Мики, скажи правду!
— Ну ладно! — гаркнул я в ответ и дал полный газ. — Вот тебе вся правда: я никогда ее ни о чем не спрашивал.
Мне не хватило духу повернуться и взглянуть на его изумленное лицо.
2
Последние девять месяцев или что-то около того мы с Роуз жили на Каймановых островах — это почти пятьсот миль от Гаити. Раз в два месяца я плавал на Кубу, или в Порт-о-Пренс, или в Кингстон закупить провизии, бензин и прочего. Конечно, я бы мог достать все необходимое в Джорджтауне, на Большом Каймановом острове, но Роуз боялась привлекать внимание и просила меня ходить подальше от нашего дома.
Обычно мое путешествие на Гаити отнимало неделю, а на Кубу еще меньше. Ночью я, как правило, бросал плавучий якорь, потому что в это время суток море кишмя-кишело судами разного калибра, да и к тому же я не так хорошо ориентировался в этих водах, чтобы стоять за штурвалом со слипающимися глазами. Эти короткие путешествия вызывали у меня смешанные чувства. Я вообще-то люблю бороздить морские просторы, потому-то я и с удовольствием отправлялся в море, чтобы немного отдохнуть от нашего крохотного островка. Но всякий раз я покидал Большой Кайман с неспокойной душой. Роуз никогда не составляла мне компанию, и я всегда был немало удивлен, когда по возвращении обнаруживал ее дома. Потому что в глубине души был уверен, что в мое отсутствие она исчезнет точно таким же таинственным образом, как и появилась. По-моему, поначалу она и ко мне относилась с тем же затаенным опасением, что я могу слинять с ее деньгами, выданными мне на закупки. Какое-то время деньги оставались непреодолимым препятствием в наших отношениях. Более того, только после одного страшного урагана наши с Роуз отношения — в том числе и финансовые — наконец прояснились. Но ведь пускаясь в путешествие, я оставлял Роуз одну с деньгами и все боялся, что ее могут обокрасть или убить — если кто-то прознает про ее сокровище в чемодане.
Теперь же, стоя за штурвалом и махая проплывающим мимо яхтам и рыбачьим лодчонкам, я держал курс на Ямайку и размышлял о Хэле. Я ему солгал. Хотя моя последняя реплика была истинной правдой — я ни разу не спросил Роуз, от кого она спасается — правда, мне страшно хотелось это знать. Не потому, что мне было любопытно узнать, что же она такое натворила. Роуз мне очень нравилась, а мужчине всегда хочется изучить прошлое возлюбленной так же хорошо, как и ее тело. Мало-помалу она порассказала мне много чего интересного о себе, о своем детстве… но вот как только дело доходило до причин ее появления на жалком островочке близ Южной Флориды, Роуз вешала на свой ротик большой замок.
Ни разу в жизни мне не доводилось встречать столь напуганную женщину — или мужчину. Кто-то — он, она, они? — и впрямь нагнали на Роуз страху. И это был не тот страх, который со временем выветривается из души. Ну скажем, когда я предлагал ей отправиться вместе со мной на Гаити или на Кубу, поглазеть на шумный город, на огни реклам — в ее глазах всегда возникал этот неодолимый страх оказаться среди толп американцев — или вообще туристов откуда бы то ни было. А на «нашем» острове, рядом с Анселем и его семьей, с другими островитянами, она чувствовала себя в полной безопасности. Но стоило Роуз увидеть чужака, особенно американца, как ею овладевал животный страх.
Все это было удивительно, потому что Роуз очень похожа на меня. Она человек с уживчивым, спокойным характером, которого мало что может вывести из душевного равновесия. Ее страхи меня не беспокоили — они меня немного раздражали. И мне уже начинала наскучивать наша совместная жизнь. Денег у нас было вдосталь, Роуз была очень красивая женщина, и иногда я даже начинал мечтать о том, как бы мы могли пожить — хотя бы недолго — в Майами или в Нью-Йорке. В жизни мне никогда не доводилось сорить деньгами, но теперь эти зеленые пачки в ее чемодане вызывали у меня в душе нездоровый зуд…
Но я решил сдерживать свои страсти до тех пор, пока не выяснится, что за опасность подстерегала Роуз. Потому что, понятное дело, мне не хотелось подвергать ее жизнь риску. А этого она как раз и не могла понять — ведь узнай я, что с ней приключилось, возможно, мне удалось бы стать для нее более надежным телохранителем. Ну вот, к примеру, не бахвалиться перед Хэлом, а вовремя заткнуться. Хорошо хоть Хэл — парень свой, не болтун. И все же не будучи посвящен в тайну Роуз, я вполне мог сболтнуть лишнее, сам того не замечая. Ведь невозможно же постоянно играть вслепую…
Но после одной или двух невинных попыток я перестал донимать Роуз расспросами. Ведь даже простой вопрос мог привести ее в ярость. Это просто не укладывалось у меня в голове — ведь даже если предположить, что Роуз кого-то убила, вне пределов Соединенных Штатов ей нечего было бояться…
Однажды в Тринидаде я познакомился с отставным военным из Чикаго. Ему было лет сорок пять, и он оказался весьма не глуп. Нас сблизила любовь к подводному плаванию. Раз в месяц ему присылали из Чикаго газеты, и у него в бунгало скопилась годовая подшивка. Любое убийство в большом городе газетчики обычно мусолят два-три дня. И сославшись на то, что мне якобы нужно найти результаты одного заезда на бегах, я несколько часов кряду просидел у своего коллеги по плаванию за старыми газетами. Но заработал себе лишь резь в глазах.
Впрочем, не мытьем так катаньем я много чего выудил из Роуз. Иногда я даже задавал ей вопросы напрямик. Когда мы отплыли из Ки-Уэста на Кубу, я спросил у нее:
— Как тебя зовут?
— Я же сказала. Нэнси и…
— Милая, помнишь, я тебе говорил про разрушителей мечты? Нас могут остановить таможенники или береговая охрана — на Кубе или где угодно. У меня все чисто, документы в порядке, и мне хочется, чтобы все так и оставалось.
— А ты не можешь вписать меня как свою жену?
— Конечно, но я же должен знать настоящее имя своей любимой.
— Роуз-Мари Браун.
— Браун, говоришь. Перестань, документы на яхте — единственное, что может…
— Но это правда! Есть люди с фамилией Смит, Джонс и Браун.
— Ну ладно. Теперь ты миссис Мики Уэйлен. Сегодня утром мы поженились в Ки-Уэсте, но оставили свидетельство о браке и прочие бумаги «дома». Я наполовину грек, наполовину португалец. А мой дедушка родом с островов Зеленого Мыса.
— Уэйлен не греческая фамилия.
— Как-то я спросил об этом своего папашу. Он ответил, что его отец был моряком и его прозвали Уэйлен, потому что он часто уходил в долгие плавания на китобойце. Как бы там ни было, это моя подлинная фамилия. Мой отец родился и умер в США под этой фамилией. Он был рыбаком.
— Мой папа тоже умер. Он был трамвайным кондуктором. Помню, в детстве, еще совсем ребенком, я часто ездила с ним в вагоне. Так здорово было!
До Гаваны мы плыли почти в нескончаемой болтанке, и она большую часть пути провела в каюте, мучаясь морской болезнью. Я пытался втолковать ей, что лучше бы она легла у меня в кокпите, но она упрямо не вставала с моей койки.
Прибыв в Гавану, я спустился к ней и сказал:
— Таможня наверняка нас навестит. Открой чемодан и брось какую-нибудь одежду на пачки денег. Наведи там легкий беспорядок и не закрывай.
