Хищный зверь - Вито Франкини
— К сожалению, мы вынуждены это сделать, так предусмотрено законом.
Сабина терпеть не могла такое упрямство и неподчинение, но предпочла не вмешиваться, в надежде, что девушки не знали, где она работает, и ограничилась тем, что дипломатично сказала:
— Синьорина, прошу вас, посидите с нами и выпейте кофе. Никаких проблем, сейчас я и мои подруги принесем вам наши документы.
Такое вежливое приглашение девушка приняла с радостью и уселась, рассыпаясь в извинениях и любезностях. Ей налили кофе. Лоредана, напротив, вся ощетинилась и без конца строчила что-то в телефоне — может, своим клиентам, а может, и Нардо, чтобы он скорее пришел. Пока девушка в униформе пила кофе, Сабина и Мариза вышли и вернулись с документами в руках, посмотрев на блондинку, которая так и не сдвинулась с места. Заметив, что за ней наблюдают, Лоредана, сразу сделавшись симпатичной, как песок в трусах, просипела:
— А у меня нет с собой документа. Придется вам обойтись без него.
Сабина вмешалась тем начальственным тоном, которого так не хватало ее юной коллеге:
— Лоредана, пойди, загляни в свою дорогую сумочку; может быть, карта идентификации завалилась куда-нибудь внутрь, а ты не заметила…
Та встала, очень рассерженная, распространяя запах духов, такой резкий, что перебил запах крепкого кофе, и удалилась, преувеличенно виляя задом. Когда она оказалась достаточно далеко, Сабина спросила у коллеги:
— Извини, но почему вы должны нас обязательно идентифицировать? Ведь это не обыск, а обычная налоговая проверка…
Юная инспекторша ответила с озабоченным видом:
— Мы должны получить сведения обо всех, кого встретим в доме, чтобы сверить, не имеют ли они отношения к незаконной деятельности.
Сабина решила удовольствоваться этим объяснением и предпочла не подчеркивать, что вообще-то они вторглись в частный дом в нерабочее время. В конце концов, кому нечего скрывать, тот не боится никаких проверок. На самом деле она бы предпочла, чтобы ее имя не всплыло еще раз, но не стала мешать тому, кто просто делает свою работу. Ей много раз приходилось находиться по другую сторону и сейчас не хотелось никого подначивать, как в надоевшей игре «наподдай менту», к которой в Италии относились с излишней терпимостью.
Тут вернулась Лоредана и заявила, показав класс вранья, какой бывает только у тех, кто врет профессионально, что у нее вообще нет никаких документов, и при этом попросила Сабину подтвердить, что она сюда приехала в качестве ее пассажирки. Сабина нехотя согласилась. Инспекторша подписала два поименных списка, занеся туда основные данные Лореданы, которые та продиктовала весьма неохотно. Заметив, что Лоредана нарочно исказила свою фамилию, продиктовав вместо «Камасси» «Камасса», Сабина не смогла удержаться. Она дождалась, когда коллега выйдет из кухни, вышла следом за ней и попросила дать ей просмотреть записи: ей якобы показалось, что коллега вместо «Сабина» написала «Сабрина». А потом попросила ручку и исправила фамилию блондинки, подмигнув коллеге и тихонько шепнув:
— Я — твоя коллега, а это — дрянная девчонка.
Допив кофе, троица снова разделилась. Сабина горько пожалела, что не устояла перед искушением и выдала Лоредану. Капитан налоговой полиции собственной персоной явился наверх в сопровождении двоих подчиненных и надел на Лоредану наручники. При сверке данных списка с полицейской базой данных оказалось, что суд города Рима еще несколько дней назад выписал ордер на ее арест.
Налоговым полицейским пришлось дожидаться, когда приедет другая машина, потому что они не могли себе даже представить, что вернутся с пассажиркой на борту. А тем временем Лоредана, растеряв всю свою дерзость, жалобно скулила в спальне Нардо под надзором юной инспекторши.
По шуму шагов они догадались, что кто-то поднимается наверх.
Нардо, очень серьезный, но на вид спокойный и вальяжный, жестом пригласил Сабину на кухню и закрыл за собой дверь. Сложившаяся ситуация выбила ее из колеи, но в то же время ей хотелось глубже вникнуть в происходящее. Она уселась на кончик стула, вопросительно глядя на Нардо.
— Сабина, у меня всего несколько минут, потому что я попросил разрешить мне сопровождать Лоредану, и мне не отказали. У нее должны произвести обыск, и я хочу ее поддержать. Думаю, ты меня поймешь.
— Использование проституции?
— А ты шустрая… Впрочем, я это и так знал… Однако все это очень зыбко и двусмысленно.
— Хочу быть искренней, Нардо. То, что я увидела сегодня, мне не понравилось. Это не делает тебе чести. У меня просто нет слов…
Нардо очень пристально на нее посмотрел. Сабина ожидала, что он начнет оправдываться и отрицать очевидное, но Нардо, как обычно, ее удивил:
— Думай что хочешь. Я не стану врать, что она мне безразлична. Но ты знаешь, что вольна держаться от меня подальше, если тебе не нравится, что и как я делаю.
— Я знаю, но открывать некоторые вещи очень болезненно.
— Болезненно, если не идти дальше видимости. Лоредана занимается ремеслом, которое я не одобряю, и ты это знаешь. Но она уже взрослая и поступает так, как считает нужным. На вид она грубиянка, но я ее хорошо знаю: когда-то давно я ей помог, и у нас даже было то, что ты назвала бы отношениями. Ты не поверишь, но для нас обоих это было нечто исключительное, и длилось оно несколько месяцев. А потом все кончилось, и она пошла своей дорогой, а я — своей. Но мы остались большими друзьями.
Как всегда, Нардо был честен и выложил все как есть. Но Сабина все же решила еще раз попытать счастья в расследовании:
— Ты платишь ей за помощь?
— Ни за что не стал бы! Какого черта, Сабина!
— Ты хочешь сказать, что она просто так, спонтанно закрутила роман с любовником твоей клиентки?
— Что ты подразумеваешь под этим «спонтанно»? Я ей его показал, попросил его покорить, и она занялась этим охотно и без всякого труда. Для нее это было развлечение. Лоредана всегда помогала мне разруливать тяжелые случаи антипатии, грозившие перерасти в нечто опасное, а я взамен лечил ее, если было надо, и предоставлял ей кров, когда пожелает. Если это тебя не устраивает, Сабина, то я действительно не знаю, что с этим делать.
Нардо снова пустил в ход свою врожденную способность говорить миролюбиво и неприступно. Сабина почувствовала себя дурочкой, что было для нее непривычно, и попыталась устранить это неудобство:
— А потом Мариза все испортила.
— Вот именно! Так вы с ней разговаривали?
— Да, она мне кое-что растолковала.
— И попросила тебя проверить «Фейсбук».
— Ну да… Как же ты нас знаешь, Нардо… всех…
— Все мы обезьяны, а поле зеленое, помнишь?
— Помню…
— Ладно, послушай меня.
