Энн Перри - Реквием в Брансвик-гарденс
Корнуоллис вошел в гостиную меньше чем через десять минут, полностью одетым и с двумя бокалами бренди с содовой в руках.
– Что случилось? – спросил он, закрыв за собой дверь и передав гостю один из бокалов. – Судя по вашему лицу и по времени суток, нечто ужасное.
– Увы, Парментер полностью утратил рассудок и набросился на жену. Она стала сопротивляться и убила его, – быстро рассказал Томас.
Джон был явно ошеломлен известием.
– Да, я все понимаю, – не стал возражать его подчиненный. – Это звучит абсурдно, однако он попытался задушить ее, и когда она ощутила, что муж близок к цели, схватила со стола нож для бумаг и попыталась кольнуть его в руку. По ее словам, он шевельнулся, чтобы сохранить хватку на ее горле, и она, метя ему в плечо, со всей силы всадила нож ему в горло. – Он пригубил бренди.
Помощник комиссара полиции сидел с несчастным выражением на лице. Горечь читалась в его морщинах, а тело напряглось, словно бы готовясь отразить удар. На несколько мгновений он замер совершенно неподвижно. Питт подумал, что его начальник, должно быть, пытается представить себе епископа и его реакцию, и думает, что теперь он имеет все основания замять дело именно под тем соусом, который был нужен Андерхиллу.
– Проклятье! – чертыхнулся наконец Корнуоллис. – Я и представления не имел, что он настолько… что его психика так сильно пошатнулась. А вы?
– И я тоже, – признался суперинтендант. – Как и доктор. Последнего вызвали к миссис Парментер, и я расспросил его. Он осмотрел и тело, конечно, но сделать ничего не мог и не сказал ничего полезного.
– Садитесь! – Джон указал на кресла, и Томас с благодарностью принял его приглашение. Он и представления не имел о том, насколько устал.
– Полагаю, у вас не осталось сомнений в том, что произошло? – продолжил помощник комиссара, с любопытством посмотрев на гостя. – Быть может, жена захотела подобным образом спрятать факт самоубийства?
– Самоубийства? – удивился Питт. – Нет.
– Но она могла это сделать, – возразил Корнуоллис. – В конце концов, мы так и не сумели окончательным образом доказать, что он убил эту самую Беллвуд. Однако самоубийство является грехом в глазах Церкви.
– Ну, попытка убийства собственной жены также не считается добродетелью, – заметил Томас.
Лицо его шефа напряглось, однако в глазах у него промелькнула веселая искорка:
– Но он ведь не преуспел в своем намерении. Конечно, преподобный мог иметь такое желание, однако это не подлежит наказанию со стороны закона… тем более раз он уже мертв.
– Аналогичным образом невозможно наказать и самоубийцу, – сухим тоном промолвил суперинтендант.
– Вы неправы, – возразил Джон. – Его можно похоронить в неосвященной земле. На горе семье.
– Ну, это не было самоубийством.
– Вы уверены?
– Да. Нож должен был находиться не в его, а в ее руке.
– С левой или с правой стороны горла? – уточнил Корнуоллис.
– Слева… в ее правой руке. Судя по ее словам, они стояли лицом к лицу.
– Так что нож мог оказаться и в его руке?
– При таком угле?.. Не думаю.
Джон прикусил губу, глубоко запустил руки в карманы и посмотрел на подчиненного безрадостным взглядом:
– Вас удовлетворяет вывод о том, что это именно он убил Юнити Беллвуд?
Томас уже собрался ответить, однако вовремя вспомнил, что, по чести говоря, его по-прежнему смущала некая незавершенность этого дела.
– Не могу найти лучшего ответа, однако мне кажется, что я все же пропустил нечто важное, – признался он. – Впрочем, наверное, нам этого уже не узнать. Быть может, письма помогут…
– Какие письма? – вопросил Корнуоллис.
– Которые вызвали всю ссору, – собрание любовной переписки между Юнити и Парментером, весьма подробные со стороны девушки, по словам миссис Парментер. Он полностью потерял контроль над собою после того, как понял, что она их видела.
– Любовная переписка? – удивился Джон. – Но зачем им было писать друг другу письма? Они жили в одном доме, каждый день работали вместе… Или вы хотите сказать, что они познакомились еще до того, как он нанял мисс Беллвуд?
Тут и вправду требовалось объяснение. Суперинтендант не обратил внимания на эту нестыковку, потому что был слишком удивлен самим фактом существования переписки.
– Не знаю. Я не спрашивал миссис Парментер, стояла ли на них дата… и кстати, почему они оказались вместе. Письма Беллвуд должны были быть у Парментера, а его письма – у нее…
– Итак он оказался отцом ее ребенка, – заключил Корнуоллис, в голосе которого прозвучала низкая и резкая нотка разочарования.
Быть может, если бы любовником Юнити оказался кто-то более молодой, ему было бы проще понять это и простить, подумалось Томасу. Хотя возраст не дает защиты от страстей, желаний, ранимости и смятения влюбленности или от бурь плотского желания, – пусть, утихомирясь, они и оставляют за собой обломки стыда и позора. Неужели Джон настолько утратил связь с жизнью на берегу, причудами мужчин и женщин, чтобы забыть об этом?
– Похоже, что так, – заключил Питт. – Но нам этого в точности уже никогда не узнать, раз оба они мертвы.
– Какая гадость, – произнес его начальник более спокойным тоном; лицо его сделалось печальным, словно бы перед ним разом открылась вся тщета любви. – Все это… настолько напрасно… И чего ради? Нескольких часов развлечения… и какого? – Корнуоллис пожал плечами и внимательно посмотрел на Томаса. – Это не любовь. Они презирали друг друга. Они ни в чем не соглашались. И во что обошлась эта связь! Что должно произойти с человеком, чтобы он настолько вышел из душевного равновесия, чтобы отбросить труды всей своей жизни и веры… ради того, что, как ему было известно, могло продлиться лишь несколько недель и в конце концов оказаться пустышкой? С какой стати? Неужели он сошел с ума – с медицинской точки зрения? Или вся предшествующая часть его жизни была ложной?
– Не знаю, – искренним тоном проговорил Питт. – Я понимаю эту ситуацию не лучше, чем вы. Эти поступки не соответствуют человеку, которого я видел и с которым разговаривал. Выходит, что разум его поделился напополам и в нем уместились две разных личности.
– Но вы согласны с тем, что именно он толкнул Юнити, желая убить ее, или нет? То есть доказывает ли ситуация его вину?
Суперинтендант посмотрел на шефа. По лицу Корнуоллиса сложно было понять, ищет ли он одобрения, дающего право выбросить дело из головы, или же задает прямой вопрос, ответ на который может быть лишь негативным. Томас понимал, как раздражает Джона перспектива капитуляции перед епископом, а также перед Смизерсом, однако не позволил этому соображению повлиять на его решение.
– Вы не ответили, – напомнил ему помощник комиссара.
– Потому что не испытываю уверенности, – откликнулся Питт. – Такой вывод не кажется мне справедливым, потому что я не понимаю мотивов. Однако приходится предположить, что это действительно так.
Плечи Корнуоллиса поникли:
– Благодарю вас за своевременное известие. Завтра же утром первым делом съезжу к епископу и сообщу ему.
В молодые годы Реджинальд Андерхилл поднимался с постели рано и исполнял свои обязанности с рвением, соответствующим его внушительным амбициям. Теперь же, когда карьера вынесла его на самый верх, он полагал, что может задержаться в постели подольше, приказать подать чаю и, может быть, даже свежую газету. Посему епископ не испытал никакого удовольствия, когда в восемь утра к нему явился собственный камердинер и сообщил, что внизу его ожидает мистер Корнуоллис.
– Что… в такую рань? – полным раздражения голосом проворчал Реджинальд.
– Да, сэр, увы, сэр.
Камердинер прекрасно понимал, насколько неуместно подобное явление. Епископ еще не умылся, не побрился и не оделся, а делать все это в спешке он терпеть не мог. Худшая ситуация могла возникнуть в одном только случае – если бы его застали в неаккуратном и неопрятном виде, лишенном всякого внутреннего достоинства. Трудно ставить людей на место, будучи в ночной рубашке и с серой щетиной на щеках и подбородке.
– Чего ему нужно от меня, скажи на милость? – возмутился Андерхилл. – Неужели он не мог бы прийти в более удобное время?
– Следует ли мне предложить ему вернуться попозже, милорд?
Епископ скользнул поглубже в недра теплой постели:
– Да. Сделайте это. Он не говорил, что ему нужно?
– Да, сэр, что-то по делу преподобного Парментера. Кажется, оно обрело самый драматический оборот. Он полагает, что вам следует немедленно узнать новости. – По лицу слуги пробежала тень улыбки. – Прежде чем он предпримет какие-либо действия, которые вы можете счесть неразумными.
Скрипнув зубами, Реджинальд проглотил словцо, которое слугам не подобало слышать в его устах. Откинув одеяло, он выбрался из постели в чрезвычайно скверном расположении духа, которое теперь дополнял страх.
