Презумпция невиновности - Анатолий Григорьевич Мацаков
— У вас, Игорь Иванович, уже выслуга есть? — поинтересовался Соколовский.
— Не хватает четырех месяцев до двадцати пяти лет. Кстати, Никита Тихонович, к чему эта официальность? Сколько раз об этом говорить, а?
— Извини, Игорь, — смутился Соколовский. — Привычка старого солдата. Ты же начальник отдела уголовного розыска области, полковник, а я всего-навсего капитан...
Я усмехнулся: да, чинопочитание в нашу жизнь, видать, вошло с молоком матери. Давно нахожусь в приятельских отношениях с одним ответственным работником обкома партии. Везде мы с ним на равных. А вот когда захожу в его кабинет, сразу чувствую себя не в своей тарелке: между нами как бы вырастает стена отчуждения — передо мной уже не старый приятель, а должностное лицо, от которого во многом зависит мое служебное положение и в целом судьба. И я сразу испытываю непреодолимое желание поскорее ретироваться...
— Слушай, Никита Тихонович, у меня есть предложение: поехали ко мне, — поднялся я из-за стола. — Посидим, повспоминаем. Уже без десяти восемь. Рабочий день давно закончился. Пошли.
Но уже от двери вынужден был вернуться — пронзительно заверещал телефон. Звонил дежурный по управлению.
— Товарищ полковник! В Советском районе города ЧП: нападение на патрульную машину. Сержанты Анисько и Белоногов ранены...
— Спокойнее, товарищ майор! Давайте, пожалуйста, детальнее.
— Вчера с улицы Виленской совершен угон «Жигулей», — зачастил в трубку дежурный. — Хозяин видел угонщика, когда тот выруливал на проезжую часть. Полчаса назад на площади Ленина сержанты Анисько и Белоногов по приметам задержали угонщика. Документов при нем не оказалось. Сержанты предложили ему поехать в отдел для установления личности. Он охотно сел в машину...
— Почему они не вызвали опергруппу? — прервал я дежурного.
— Сейчас речь не об этом, — тактично заметил дежурный. — Ошибки анализировать будем потом... Попозже...
— Хорошо, продолжайте.
— Когда патрульная машина свернула на тихую и безлюдную в тот момент улицу Солнечную, преступник выхватил финку и нанес несколько ударов Анисько и Белоногову. Несмотря на оказанное сопротивление, он завладел пистолетом системы Макарова и скрылся. Потерявшие сознание сержанты, придя в себя, сообщили о случившемся по рации в отдел. Они доставлены в больницу. По тревоге поднят личный состав Советского РОВД.
Начальник управления приказал объявить тревогу и в УВД.
— Вас понял. Еду на место происшествия. — Я положил трубку и оглянулся на застывшего у двери Соколовского. — Отменяется вечер воспоминаний, Никита Тихонович.
Соколовский шагнул к столу, вытянулся по стойке «смирно» и официальным тоном сказал:
— Товарищ полковник, разрешите мне участвовать в задержании преступника!
Зная настойчивый характер старого милиционера, я, поколебавшись, согласился:
— Хорошо, Никита Тихонович. В гостиничном номере ты, конечно, не усидишь. Оружие при себе?
— Как всегда, товарищ полковник!
2
Улицу Солнечную оцепил наряд милиции, сдерживавший гудевшую, как потревоженный улей, толпу. Патрульная машина с распахнутыми дверцами стояла на тротуаре, уткнувшись буфером в угол дома. Возле нее кружился эксперт-криминалист, щелкал затвором фотоаппарата. Второй эксперт, присев на корточки, с лупой в руке рассматривал тротуар с пятнами крови. Прокурор района Борис Гурин молча кивнул нам с Соколовским и опять повернулся к заместителю начальника Советского РОВД подполковнику Саватееву, что-то тихо продолжал говорить ему. Саватеев внимательно слушал и, как заведенный, согласно кивал головой. Я подошел к ним. Саватеев, высокий полноватый мужчина с обозначившимся брюшком и тонким, похожим на клюв ворона носом, который никак не гармонировал с его полным лицом и пухлыми женскими губами, козырнул мне и тихо сказал:
— Кто бы мог подумать, что так случится!
— Об этом, в первую очередь, должны были подумать лично вы, Алексей Иосифович, — жестко отозвался я. — Именно вы отвечаете за патрульно-постовую службу!
— Товарищ полковник, на каждом совещании и разводе, на инструктажах говорим о бдительности, о взаимодействии с дежурной частью, оперативной группой, другими службами нашего и соседних отделов, — начал оправдываться подполковник.
— Значит, плохо говорите, если ваши слова не доходят до подчиненных! Где преступник?
— Ищем. Работают оперативные группы. Район оцеплен, выходы перекрыты, ведем проческу...
Подполковника Саватеева я недолюбливал. Звезд, как говорится, с неба он не хватал, но умел преподнести работу в самом выгодном свете, великолепно уживался с любым начальством, никогда ни в чем не перечил ему. Но зато с людьми, которые не могли оказать влияния на его карьеру, поступал наоборот. Как-то мне довелось быть свидетелем разговора Саватеева с его бывшим начальником. Говорил он с ним снисходительно-насмешливо, с этаким ерническим балагурством, что я не выдержал, сделал Саватееву замечание. Тот даже удивился: «Владимир Никитич сейчас пенсионер, и к чему тут чинопочитание!..»
— Что предпринято для установления личности преступника?
— Видите ли, товарищ полковник, мы принимаем все зависящие от нас меры, но пока все безрезультатно.
Гурин достал сигареты, протянул мне пачку. Мы закурили. Борис начал рассказывать:
— Был в больнице, говорил с Анисько и Белоноговым. Все произошло до банальности просто. Сержанты объехали патрульный участок раз, другой. На площади Ленина Белоногов тронул локоть сидевшего за рулем Анисько: «Посмотри, Саша, вон на того высокого молодого мужчину в синей куртке. Похож на угонщика, о котором говорили на инструктаже...» Сделали еще круг по площади, убедились, что приметы совпадают. Решили — надо проверить. Белоногов подошел к подозреваемому, представился, попросил предъявить документы. Их у того не оказалось. Тогда Белоногов предложил мужчине поехать в отдел. Сам понимаешь, личный обыск
