Линда Фэйрстайн - Ничего хорошего

Теперь казалось, что незаконченная буква выглядит, как "О", и в свете произошедших событий я решила, что она хотела написать слово «Отказ». Чэпмен же каждый раз, когда замечал, что я смотрю на эти фотографии, выдергивал их у меня из рук и призывал вернуться к реальности:

— К тому моменту у нее уже не было сил писать.

Но мне очень хотелось думать, что он ошибается.

В воскресенье вечером Морин и ее муж Чарльз вернулись домой живыми и невредимыми, поэтому Мерсер завез меня к ним в понедельник после работы. Я крепко обняла ее и ослабила хватку, испугавшись, что поломаю ей ребра. Затем мы достали записные книжки и выбрали недельку в мае, чтобы съездить в спа-центр.

Результаты анализов показали, что «медсестра», которая отравила Мо, ввела ей огромную дозу лошадиного транквилизатора — ничего такого, что могло убить ее, но привлекло к ней внимание как к полицейской, работающей под прикрытием.

Выяснить, кто это был, так и не удалось, хотя Майк считал, что это сделал сам Колман Харпер в попытке отвести подозрения от себя и заставить полицию сосредоточиться на Дюпре, который был тогда одним из лечащих врачей Мо. Однако никто не смог убедить Мо в том, что это был милашка Джон Дюпре. Она с трудом мирилась с тем, что он не врач, потому что нравился ей куда больше, чем тот медик, которого Дэвид приставил наблюдать за ней, пока она была в больнице. Мы предполагали, что в данный момент Джон колесит по стране, ищет тихий городок, где сможет обосноваться и открыть медицинскую практику. На этот раз он, наверное, выберет себе имя какого-нибудь покойного врача, которое прочтет на могильной плите.

Джоан Стаффорд вернулась в Нью-Йорк вечером во вторник и настояла на том, чтобы я пообедала с ней. Она приступила к делу, как только мы сели за столик.

— Предлагаю сделку. Это предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Нина прилетает из Калифорнии ночным рейсом в четверг, а в пятницу мы втроем поедем на Виньярд, чтобы привести в порядок твой загородный дом. Только мы, девочки, — она оставит ребенка в Лос-Анджелесе с мужем, а Джим все равно улетает в Вену на конференцию. С первого апреля на Виньярд летает прямой рейс из «Ла Гуардиа». Я уже заказала три билета, и нам с Ниной очень не хочется выслушивать твой отказ. Мы летим последним рейсом в пятницу, в семнадцать сорок пять, и вернемся на рассвете в понедельник. Я доставлю тебя в офис еще до девяти утра, ладно?

Я улыбнулась ей:

— Я как будто родилась заново, Джоан. Я готова.

Я очень хотела вернуться к себе домой на Мартас-Виньярд, а в компании лучших подруг впервые с прошлого октября мне будет совсем не сложно проехать по острову.

Нина Баум прилетела ночным рейсом и была у меня уже в пятницу утром. Я оставила свои запасные ключи привратнику, чтобы она смогла попасть в квартиру, принять душ и отдохнуть, прежде чем приехать ко мне в офис. Мы подружились в первый же день приезда в «Уэллесли», когда волей судьбы оказались соседками по комнате. У меня никогда не было более преданной и любящей подруги.

Сара позвонила утром и сказала, что берет выходной, и, к счастью, для разнообразия этот день для отдела борьбы с преступлениями на сексуальной почве прошел до странного тихо. Мы с Ниной пообедали в «Форлини», затем вернулись, чтобы я смогла закрыть свой кабинет на выходные, а потом сели в такси и поехали в аэропорт «Ла Гуардиа», где нас ждала Джоан.

Полет прошел быстро и хорошо. В аэропорту Джоан договорилась об аренде джипа, поэтому нам не пришлось забирать мою старую машину из гаража, где она стояла уже давно. Наше пятнадцатиминутное путешествие оказалось восхитительным, мы даже успели приехать засветло. На деревьях начинали распускаться почки, в садиках и по обочинам зацвели нарциссы, радуя глаз своими веселыми бело-желтыми лепестками.

У меня сжалось сердце, когда Нина свернула на дорогу к моему дому. Здесь умерла Изабелла Ласкар, и я всегда буду помнить об этом. Но в то же время я обрадовалась, заметив, что Джо, мой сторож, засадил тюльпанами и ирисами клумбы вдоль всей подъездной дорожки и положил гранитную плиту под дерево, у которого была убита Изабелла.

В фермерском домике чудесно пахло свежей краской, благодаря которой исчезли следы порошка для снятия отпечатков пальцев. Покрашенный вручную, мой домик казался радостным, а чистое белье на кроватях говорило о том, что он рад гостям.

Я отнесла вещи в хозяйскую спальню и вышла к Нине и Джоан на крыльцо:

— Я бы не смогла вернуться сюда, если бы не вы...

— Тише. Я не любовалась этим видом больше трех лет, — напомнила Нина. — Хочу все разглядеть, пока не стемнело.

Это был мой собственный райский уголок, и я прислонилась к перилам, глядя на холмы, устланные цветочным ковром, на озера, еще не запруженные лодками отдыхающих, и, конечно, на океан.

Джоан встала:

— Ну ладно. Даю тебе десять минут, чтобы снять дурацкий прикид женщины-юриста. У нас заказан столик на восемь часов в «Самом».

— А я и не думала, что они уже открыты в начале мая.

— Да, в последнее время тебя не хватало на то, чтобы думать. Если бы я предоставила организацию отдыха тебе, нам пришлось бы ужинать попкорном.

— Не наезжай на нее, Джоан. Ведь поп-корн — одно из немногих блюд, которые отлично у нее получаются.

Я зашла в дом и переоделась в джинсы и блейзер. Затем вышла и устроилась на заднем сиденье джипа. Нина отвезла нас на западную оконечность острова — Гайхэд, — туда, где Хью и Джин Тейлор держали самый чудесный бар в округе. Это был дом в викторианском стиле, всего с семью комнатами — зато каждая отделана своей породой дерева. Дом стоял в очень живописном месте, с которого открывался вид на Виньярд-Саунд. А еще отсюда можно было увидеть великолепный закат.

Мы опоздали на это зрелище, но их шеф-повар, Барбара, была выпускницей кулинарного института и готовила вкуснейшие блюда. Я прихватила с собой две бутылки вина, потому что, как и на всей западной оконечности острова, в Гайхэде не продавали спиртного.

Мы пересекли газон и подошли к бару. Джини тепло поздоровалась с нами, и я представила ей подруг, а она спросила, не хотим ли мы пройти на веранду, чтобы выпить там по стаканчику, прежде чем сесть за ужин в главном зале. На самом деле основная часть бара находилась под открытым небом, на просторной террасе с видом на океан, и я сказала Джоан и Нине, что если им понравился вид у моего дома, то уж на этот они обязательно должны посмотреть.

Я поднялась на крыльцо, они пошли за мной. Я открыла дверь и застыла на пороге. Хью играл на пианино, а хор знакомых голосов распевал мне «С днем рожденья!», и у всех в руках были бокалы с шампанским.

Майк, разумеется, занял место за барной стойкой, помогал Холлису, местному бармену. Мерсер пришел с франсин, тут же были Сара и Джим, Чарльз и Морин, Род Сквайерс, Рене и Дэвид. Джоан и Нина назвали столько народу, что бар заполнился до отказа, и вечеринка была в самом разгаре.

Я светилась от счастья, ходя в толпе и здороваясь с каждым. Мне рассказывали, как три битком набитые моими друзьями машины вынуждены были ехать огородами, чтобы вечеринка стала сюрпризом.

— Открой свои подарки! — крикнул мне Майк, показывая на гору коробок, сложенных в углу бара.

— Вы поторопились на пару недель, — попыталась я охладить пыл своих друзей, — и я буду держаться за свои тридцать четыре так долго, как это возможно.

— Да, но Нина сказала, что тридцатого числа ты собираешься лететь к родителям, чтобы отпраздновать свой день рождения там. И мы подумали, что единственный способ устроить тебе сюрприз — это пораньше начать.

Я взяла протянутый мне бокал с холодным шампанским и продолжила путь сквозь толпу. Джоан подвела меня к высокой вазе с желтыми розами, которая стояла на барной стойке, к цветам была прикреплена записка от Дрю. Я прикусила губу и пообещала себе позвонить ему завтра, чтобы договориться поужинать вместе и наконец-то нормально поговорить.

Потом я направилась поблагодарить Сару и Франсин и поздравить их с тем, как хорошо им удалось сохранить все в тайне, но услышала разговор Майка и Мерсера, они снова обсуждали убийство Джеммы Доген.

— Помнишь наш разговор в участке, о том, какой самый распространенный мотив: любовь или деньги? Что ж, я снова оказался прав. Колман Харпер. Как думаешь, по какой причине ему надоело быть неврологом и захотелось большего?

— Думаешь, кто-нибудь из тех людей, кого мы допрашивали сегодня, пришел бы к нам по собственному желанию, чтобы помочь следствию? — ответил Мерсер. — Нет. А сейчас они все забегали и как один говорят, что Харпер ненавидел Доген, как его бесило то, как она с ним обращается, и это со дня их знакомства десять лет назад.

— Ты бы видел все то дерьмо, которое нашли в его квартире Зотос и Лосенти, когда получили ордер на обыск!

Оттуда, где я стояла, мне было прекрасно слышно, и я решила подслушать, поскольку Том Кендрис не хотел рассказывать мне об уликах по делу, потому что я теперь была просто свидетельницей.