Линда Фэйрстайн - Ничего хорошего

Линда Фэйрстайн

Ничего хорошего

Посвящается Элис Этуэлл Фэйрстайн, лучшей

1

Автоответчик включился после четвертого настойчивого, действующего на нервы гудка. Пока мой голос на пленке сообщал, что я в данный момент не могу подойти к телефону, у меня в голове словно стучали маленькие молоточки. Последний «Девар»[1] вчера явно был лишним.

Я приоткрыла глаз, чтобы посмотреть на панель автоответчика, мерцающую зеленым светом в темной комнате. 5.38 утра.

— Даже если ты прячешься, Куп, сними трубку. Давай же, детка.

Просьба меня не тронула, слава богу, сегодня у меня выходной.

— Да, сейчас рано и холодно, но не заставляй меня торчать в единственной работающей телефонной будке на всем Манхэттене, ведь я делаю тебе одолжение. Давай, блондиночка, снимай трубку. И не скармливай мне эту туфту, что тебя, мол, «нет дома». Недавно ты была самой доступной девочкой в городе.

— Доброе утро, детектив Чэпмен, и спасибо за оказанное доверие, — пробормотала я в трубку и спрятала руку обратно под плед, чтобы она не замерзла, пока я буду говорить с Майком. Теперь я жалела, что не закрыла на ночь окно. В комнате — просто Северный полюс.

— У меня есть кое-что для тебя. Нечто значительное... Если, конечно, ты готова вернуться в строй.

Я поморщилась, когда Майк напомнил мне, что я вот уже пять месяцев не бралась за важные дела. Прошлой осенью я расследовала убийство подруги, актрисы Изабеллы Ласкар, и это привело меня к срыву. Окружной прокурор был вынужден передать все мои дела другим, а я взяла бессрочный отпуск сразу после того, как убийцу схватили. Майк не раз обвинял меня в том, что я «пропинала» всю зиму, под любыми предлогами увиливая от сложных случаев, над которыми мы частенько работали в прошлом.

— Ну и что там у тебя? — спросила я.

— Нет, так не пойдет. Это дело не из тех, о которых можно послушать и послать куда подальше, если там недостаточно секса, мисс Купер. Ты либо берешься за работу, поверив мне на слово, либо я делаю все официально и звоню твоему тупице-помощнику, который дежурит сегодня по убойному отделу. Да он станет носом землю рыть, чтобы заполучить это дело себе, — но не вини меня, если при этом он не сможет отличить ДНК от «Эн-би-си». По крайней мере, он не струсит и не...

— Ладно, ладно. — Чэпмен произнес волшебное слово, и я рывком села на кровати. Не знаю, дрожала я от холодного воздуха из открытого окна или от страха, что мне предстоит снова окунуться в кровавый кошмар, заполоненный насильниками и убийцами, с которыми я, в силу профессии, постоянно имела дело вот уже почти десять лет.

— Значит, согласна, блондиночка? Будешь работать с нами?

— Обещаю проявить больше энтузиазма сразу после того, как выпью кофе, Майк. Да, я буду работать с вами. — Его радость в этот момент могла бы показаться оскорбительной любому, кто не знаком с миром его коллег — полицейских и прокуроров, ведь причиной нашего разговора стала насильственная смерть человека. Эту радость оправдывало одно — расследование будет вести лучший детектив убойного отдела Майк Чэпмен.

— Вот и хорошо. А теперь вылезай из кровати, одевайся, прими «Алка-Зельтцер», чтобы снять похмелье...

— Это твоя догадка, мистер Холмс, или за мной следят?

— Мне Мерсер сказал. Он был вчера у тебя в офисе и краем уха услышал о твоих планах на вечер — сходить на игру «Никс»[2] с приятелями из юридического колледжа, а потом поужинать в баре на 21-й улице. Элементарно, мисс Купер. Правда, он опасался, что мы можем прервать страстную любовную сцену, позвонив в столь неурочный час. А я заверил его, что если твое воздержание закончится, то мы с ним первыми об этом узнаем.

Я решила не обращать внимания на его подначку и порадовалась, что Мерсер Уоллес будет с нами. Раньше он работал в убойном отделе, а теперь стал моим лучшим детективом в Специальном корпусе, где ему доставались самые сложные дела о серийных насильниках и маньяках.

— Пока у тебя не кончился четвертак, может, расскажешь, что случилось и что мне сказать шефу?

Пол Батталья ненавидел, когда по офису сновали детективы и переманивали для работы над сложными преступлениями своих любимых помощников окружного прокурора. Он уже двадцать лет был окружным прокурором Нью-Йорка, и все эти годы у нас работала его система «по вызову», известная как «график преступлений». Поэтому помощник прокурора дежурил в офисе двадцать четыре часа каждый день и был готов подключиться к расследованию убийства, если полиция решит, что это необходимо. Допрос подозреваемых, выдача ордеров на обыск и постановлений на арест, опрос свидетелей — все это должен был исполнять помощник окружного прокурора, дежурный «по графику», и именно он отвечал за сотрудничество с полицией по тому делу, которое вел.

— Ты просто создана для этого дела, Алекс. Я не шучу. Убитая была изнасилована. Мерсер прав, нам необходима твоя помощь. — Чэпмен имел в виду, что я заведую отделом по расследованию сексуальных преступлений — любимым детищем Баттальи. Этот отдел специализируется на работе с жертвами насилия и сексуальных домогательств. Такие преступления очень часто заканчиваются убийствами, но ни я, ни мои коллеги не бросаем все на полпути, проводим необходимое расследование и представляем дело в суде.

Я запустила руку в ящик прикроватной тумбочки, чтобы достать график преступлений на этот месяц и посмотреть, не наступлю ли я на мозоль кому-нибудь из любимчиков окружного прокурора и большая ли свара из этого последует.

— До восьми утра у нас дежурит Эдди Фримонт.

— О, нет, избавь меня от этого сенаторского сынка, — отозвался Майк. — От него пользы, как от козла молока. Фримонт — это дохлый номер, он не распознает веское основание, даже если его клюнет в зад жареный петух.

Чэпмен частенько выдавал небольшие юмористические спичи в баре «Форлини» рядом со зданием суда. Он всегда брал с собой этот календарь и график, просматривал даты, называл имя какого-нибудь помощника прокурора и рассказывал нелицеприятную историю из его или ее карьеры. Фримонт часто оказывался его жертвой — он был одним из тех блестящих студентов с безукоризненными оценками в дипломе, у которых ничего не получалось на практике. Все считали, что его взяли на работу потому, что его отец, бывший сенатор от штата Индиана, жил в одной комнате с Полом Баттальей, когда они учились на юридическом факультете Колумбийского университета.

— А после восьми заступит Лори Дейтчер, — напомнила я, понимая, что именно она в течение суток будет принимать решения и отвечать за все, что случится за это время.

— Принцесса? Чтобы я еще раз имел с ней дело, блондиночка? В прошлый раз, когда мы с ней работали над сложным делом, это была катастрофа. Во время обеденного перерыва, вместо того чтобы готовить свидетелей и прорабатывать линию перекрестного допроса, она бросила нас куковать в холле, а сама в кабинете подвивала щипцами локоны и подправляла макияж. А затем с таким видом пошла грудью на скамью присяжных, словно она — Норма Десмонд[3] и ее сейчас будут снимать крупным планом. Перед камерами она смотрелась бы отлично, но того ублюдка оправдали. Нет уж! Просто позвони Батталье и скажи, что мы с Уоллесом разбудили тебя посреди ночи, ведь только ты можешь ответить на наши вопросы. Стой на своем, Купер. Это твое дело.

— Какие такие вопросы, Майк?

— Например, была ли она изнасилована до или после смерти? Можно ли установить время смерти по скорости разрушения спермы из-за соприкосновения с ее физиологическими жидкостями?

— Теперь ты говоришь на моем языке. Естественно, такое дело он передаст мне. А что тебе нужно от меня?

— Думаю, ты захочешь приехать на место как можно скорее. И прихвати своих фотографов. Наши эксперты уже осмотрели комнату и сделали снимки, но им пришлось работать в бешеном темпе. Я боюсь, что мы могли упустить что-то важное, поэтому пусть твои ребята пройдутся там еще раз и все заснимут. Как только информация просочится в прессу, здесь проходу не будет от репортеров, и мы не сможем оставить тут все как есть.

— Подожди, подожди, Майк. Давай-ка сначала. Где ты?

— Медицинский центр Среднего Манхэттена. Шестой этаж колледжа «Минуит», Западная 48-я улица, у самого съезда с ФДР-драйв. Старейшее и самое крупное медицинское учреждение в городе. Наверное, жертву доставили туда, чтобы попытаться спасти.

— Где встретимся? Где это случилось?

— Я же сказал тебе. Шестой этаж Медицинского центра.

— Ты хочешь сказать, что ее убили прямо там?

— Изнасиловали и убили прямо в больнице. Она тут большая шишка. Глава факультета нейрохирургии в медицинском колледже, практикующий нейрохирург, профессор Джемма Доген.

После десяти лет работы прокурором я уже практически ничему не удивлялась, но эта новость меня потрясла.

Больницы всегда были для меня некими святилищами, местами, где врачуют страждущих и немощных, успокаивают и облегчают последние дни неизлечимо больным. Я часто бывала в Медицинском центре Среднего Манхэттена, посещала свидетелей или обучала медперсонал обращению с жертвами сексуального насилия. Его старые здания из красного кирпича, простоявшие почти век, были отреставрированы и обрели вид старинного санатория. За последние годы щедрые покровители дали свои имена его новым гранитным небоскребам, где применялись новейшие медицинские технологии. Там же находился медицинский колледж «Минуит», названный в честь Петера Минуита[4].