Валерий Маслов - Москва времен Чикаго
Дело дошло до того, что однажды Джульетта не выдержала и послала секретаршу к черту, но от этого ей не стало легче. По крайней мере свою задачу помочь Мягди она так и не выполнила.
Отчаявшись, она решила дождаться Петракова у здании мэрии. Эта уловка ей удалась. Прождав полчаса на холодном ветру, она наконец увидела, как из здания, озираясь и о чем-то докладывая по рации, вышел охранник, а за ним через некоторое время и сам мэр.
— Вячеслав Иванович! — воскликнула Джульетта. Но ее тут же поймали крепкие руки охранника, да так жестко и крепко, что она и с места сдвинуться не могла.
— Пустите, олухи, больно! — прошипела Джульетта. Бесполезно: охрана свое дело знала.
Правда, ей на помощь пришел мэр:
— Отпустите ее, ребята!
Тотчас она оказалась на свободе. И не преминула ею воспользоваться. Джульетта подошла к мэру и влепила ему крепкую оплеуху.
Охранники выжидательно застыли. Петраков потер щеку, но не возмутился, а просто сказал:
— Чего тебе нужно?
— Денег.
— Зачем?
— Для адвоката Мягди.
— Даже если бы они у меня и были, для него не дам. Но, к сожалению, все забрал Усков.
— Что же мне делать?
— И ты это спрашиваешь у меня?!
Она и сама поняла, что выглядит сейчас глупо и наивно. Просить у одного любовника денег, чтобы выручить другого — это просто смешно. Она повернулась, опустила голову и медленно поплелась прочь.
— Постой! — крикнул мэр.
Джульетта обернулась.
— Если деньги потребуются тебе лично, я всегда их найду. Знай это.
Похоже, еще никогда дела у следователя Ускова не шли так удачно, как сейчас. Он благополучно завершил огромное уголовное дело, удачно провел расследование. Даже матерого, вечно ускользающего от него Джевеликяна и того посадил за решетку. На крючке у него были и остальные участники преступной группы. Титовко он зажал так, что тот и пикнуть не смеет. Добился того, что тот полетел с должности. Освободил свой красивый кабинет в Доме правительства.
Казалось бы, можно было радоваться и отдыхать. Но один вопрос не давал ему покоя. На свободе по-прежнему оставался Петраков, один из главных участников этой группы, ее казначей и финансист. И судя по тому, что Генеральный прокурор не разрешает пока его трогать, у мэра хорошая «крыша». А такая «крыша» теперь, когда он лишился покровительства и защиты Титовко, могла быть только в самом правительстве, которому он непосредственно подчинялся.
Как подступиться к этому самому правительству, Усков пока не знал. Но интуитивно чувствовал, что выход на него где-то есть. Возможно, в этом же уголовном деле, которое он пока что не до конца распутал.
И следователь снова углубился в изучение горы документов, которые он затребовал для полной раскрутки дела. Для него наступила очередная полоса работы. Теперь уже другая — спокойная, кропотливая, но и порой интересная, хоть он кабинетной работы и не любил: анализ, разработка версий, составление планов.
В эту минуту вновь заработал факс, и из аппарата полез очередной лист бумаги с затребованной информацией.
Усков на секунду отвлекся от размышлений о Петракове и машинально потянул выданный факсом лист к себе. Прочитал сообщение.
Оно гласило, что Компьютерный центр МВД обнаружил еще одну поддельную платежку, выпущенную из той же подпольной комнаты на даче Джевеликяна.
Но, на взгляд следователя, она не имела никакого отношения к его уголовному делу. В ней говорилось, что какая-то фирма «Фактум» перечислили определенную сумму денег за акции акционерного общества «Юникон».
— Чего только мне теперь не присылают, — горестно развел руками Усков. — Как будто я в силах проследить за всеми поддельными бумагами всей страны!
И он вновь углубился в чтение документов.
На прием к премьер-министру Петраков явился вовремя, с точностью до минуты. И тот его сразу принял. Они прошли в комнату отдыха, где день назад премьер принимал Генерального прокурора. И также, как и тому, предложил чашку крепкого чая. Других напитков, в том числе и горячительных, Николай Николаевич не любил. Он даже сожалел, что по долгу службы приходится «употреблять» на многочисленных приемах, встречах и презентациях. Но, когда хозяином положения был сам, пил только чай.
— Ну, докладывай, Вячеслав Иванович, что натворил?
— Не виноват я ни в чем, Николай Николаевич. — Мэр поднял честный взгляд на премьер-министра. — Это козни Ускова и наговоры моих врагов.
— Ой ли? А Генеральный прокурор тоже против тебя козни строит?
Петраков ничуть не смутился:
— Возможно. В чем он меня обвиняет?
— Например, в злоупотреблении служебным положением. В нарушении закона о госслужащих. Зачем тебе участие в этом коммерческом банке?
— Исключительно в интересах города! Комбанк «Фактум» перевел городу на благотворительные цели очень много инвестиций.
— Ты что-то пугаешь: благотворительные взносы — это одно. А инвестиции — совсем другое.
— Виноват: я как раз имел в виду и то и другое.
— Это, конечно, хорошо, — удовлетворенно согласился премьер-министр. — Но зачем тебе лично светиться в этом банке?
— А я и не свечусь: вот решение правления банка. Я больше в нем не состою.
И он протянул Николаю Николаевичу бумагу.
— Прекрасно! — одобрил премьер-министр. — В таком случае претензии прокуратуры по этому вопросу снимаются. Ну а как быть с остальными? Якобы ты состоишь в какой-то связи с этим шарлатаном Титовко и уголовником Джевеликяном?
— Креста на них нет, — с пафосом воскликнул мэр. — Джевеликян — мой злейший враг. Скажу вам по секрету, уж извините за интимную подробность, но он отбил у меня одну очень интересную даму, журналистку Буланову.
— О, тогда вы и в самом деле непримиримые враги, — засмеялся Николай Николаевич. Но сразу продолжил серьезным тоном: — Если есть с ними какие связи — прекрати! Возбужденное прокуратурой уголовное дело — очень серьезное. Из-за него многие головы полететь могут.
Петраков с пониманием наклонил свою, затем проникновенно сказал:
— Спасибо за предупреждение, Николай Николаевич. Вы мне — как отец родной.
— Ну-ну! В отцы я тебе еще не гожусь: я бы и сам за той журналисткой приударил: говорят, красивая?
— Не то слово! Просто потрясающая женщина! Красива, обаятельна, элегантна. Да к тому же и умна!
— О! — оживился Николай Николаевич. — Это опасное качество. В женщине должно быть все, кроме ума. Он ей совершенно не нужен.
Дальше разговор двух чиновников пошел совсем не в деловом русле. Петраков раскраснелся, обычный румянец заиграл на его гладких, ухоженных щеках. Он полностью успокоился.
Генеральный прокурор только что вернулся в свой кабинет с обеда и был в хорошем настроении. В этот момент зазвонила связь «СК».
— Слушаю! — бодро сказал Александр Михайлович.
— Рад вас приветствовать! — раздался в ответ не менее жизнерадостный голос премьер-министра. — Докладываю: сегодня вызывал «на ковер» Петракова.
— И он наверняка оправдался?
— Откуда вы знаете? — подозрительно поинтересовался Николай Николаевич. — Ваши сыщики случайно не поставили мне в кабинет пару «жучков»?
— Нет, не поставили. Не имею на то права. Просто интуиция.
— И она вас не подвела. За ним, конечно, есть грешки. По мелочи. За них мы его и накажем. Но в главном он, по-моему, чист. Петраков предъявил мне документ о том, что не состоит в правлении того злополучного коммерческого банка.
— И давно? — со скрытой иронией в голосе спросил Генеральный прокурор.
— Ну… какое это для правосудия имеет значение?
— Понятно. В чем еще он не виновен?
Такой тон разговора, похоже, стал не нравиться премьер-министру. И он резко ответил:
— Вы со мной разговариваете, как с подозреваемым в преступлении человеком. Или по меньшей мере соучастником Титовко и иже с ним. Мне такой тон не нравится.
— Прошу извинить, если я действительно что-то высказал не так, но за Петраковым следствие видит гораздо более тяжкие грехи, чем те, в которых он вам покаялся.
— Ну, это уже ваше дело. Я обещал вам сообщить о принятых правительством мерах. И сообщаю.
— Спасибо, Николай Николаевич.
— Не за что, Александр Михайлович.
Хорошее настроение у Генерального прокурора как рукой сняло. Он уже упрекал себя за то, что позволил слегка поиронизировать в разговоре с премьером. С таким трудом ему удалось установить с ним взаимопонимание, и вот из-за этого Петракова все испортилось.
«Чувствую, характер эта работа не улучшает», — самокритично подумал Александр Михайлович.
…Усков продолжал корпеть над документами, изучая, сличая, сопоставляя. Уже вторую неделю он не выходил из кабинета, не гонялся за преступниками, не вел допросов. Оказалось, что документы, сухие бухгалтерские отчеты могут дать не меньше, а порой и больше, чем опасная, со стрельбой, погоня.
