Ю Несбё - Не было печали (Богиня мести)
— Понятно. А как там Олег?
Харри дважды повторил вопрос и, так и не дождавшись ответа, взглянул на дисплей телефона, проверяя, не прервалась ли связь. Секунды на табло, однако, продолжали сменяться, и он снова приложил трубку к уху:
— Алло?
— Алло, алло, Харри, я тебя слышу…шу. Я так скучаю по тебе…бе. Ты что смеешься…ся?
— Просто у тебя это смешно выходит. Эхо.
Подойдя к дому, Харри достал ключ, отпер дверь подъезда и вошел внутрь.
— Ты считаешь, я хнычу?
— Да нет же, конечно нет.
Харри кивнул Али, который, обливаясь потом, пытался протащить финские сани через дверь подвала.
— Я тебя люблю. Слышишь? Я тебя люблю! Алло!? Алло!?
Растерянно посмотрев на отключившийся телефон, Харри поднял глаза, и тут же взгляд его натолкнулся на сияющую улыбку соседа-пакистанца.
— Ну разумеется, Али, тебя я тоже люблю, — пробормотал он, снова пытаясь набрать номер Ракели.
— Кнопка повтора, — сказал Али.
— А?
— Да так, ничего, проехали. Слушай, если появится желание сдать свой чулан в подвале, скажи мне. Ты ведь им почти не пользуешься, верно?
— А что, у меня есть там чулан?
Али молитвенно закатил глаза к небу:
— Сколько лет, как ты здесь живешь, а, Харри?
— Я же сказал, что тоже тебя люблю.
Али с вопросительным видом уставился на Харри, который отмахнулся от него, жестом давая понять, что снова дозвонился, и помчался вверх по лестнице, держа перед собой на вытянутой руке, как лозоходец свою лозу, ключ от квартиры.
— Ну вот, теперь мы можем разговаривать, — сказал Харри, входя в свою по-спартански обставленную аккуратную двухкомнатную квартирку, купленную им за бесценок еще в конце восьмидесятых, когда на рынке жилья царил полнейший застой. Иногда Харри казалось, что этой покупкой он исчерпал лимит удач, отпущенных ему судьбой.
— Как бы мне хотелось, Харри, чтобы ты мог сейчас быть с нами. Да и Олег по тебе соскучился.
— Он что, так прямо и сказал?
— Ему и говорить ничего не надо. Вы ведь с ним так похожи.
— Слушай, я как раз говорил, что люблю тебя. Успел повторить это три раза — сосед свидетель. Знаешь, чего это тебе будет стоить?
Ракель рассмеялась. Харри был влюблен в этот ее смех с тех самых пор, как в первый раз его услышал. Подсознательно он ощущал, что готов сделать все, лишь бы слышать его как можно чаще. Лучше всего — каждый день.
Сбрасывая на ходу ботинки, он обратил внимание, что на автоответчике в прихожей мигает красный сигнал. Харри улыбнулся: и не будучи ясновидящим, он знал — Ракель днем уже пыталась связаться с ним. Его прозорливость объяснялась очень просто — никто другой Харри Холе на домашний номер не звонил.
— Признавайся, откуда ты взял, что меня любишь? — ворковала между тем в трубке Ракель. Эхо, к счастью, пропало.
— Знаю, потому что чувствую, как у меня потеплело на… как это называется?
— На сердце?
— Да нет, сзади и пониже. Как же это?.. Почки? Печень? Селезенка? Ага, вот! Чувствую прилив тепла к селезенке.
На другом конце провода Ракель то ли всхлипнула, то ли рассмеялась. Так толком и не поняв, Харри нажал на кнопку автоответчика.
«Привет, это снова я…»
Харри ощутил, как сердце будто всколыхнулось, и среагировал прежде, чем успел о чем-то подумать, — отключил телефонную приставку. Но было поздно: слова, произнесенные чуть хрипловатым женским голосом с вкрадчивыми интонациями, продолжали витать в воздухе, эхом отражаясь от стен комнаты.
— Что это там у тебя? — спросила Ракель.
Харри с трудом перевел дух и наконец нашелся, что ответить, хотя и понимал, что уже слишком поздно:
— Да так, радио. — Откашлявшись, он продолжал: — Когда будешь знать, сообщи, каким рейсом вы прилетаете, — я вас обязательно встречу.
— Разумеется, сообщу. — В голосе ее по-прежнему сквозило недоумение.
Повисла неловкая пауза.
— Ну ладно, мне пора, — сказала наконец Ракель. — Давай созвонимся вечером, часиков в восемь.
— Отлично! То есть нет, я буду занят.
— О-о! Надеюсь, чем-то приятным?
— Ну-у… — Харри слегка замялся. Затем, набрав побольше воздуха, он выпалил: — Во всяком случае, мне предстоит встреча с женщиной.
— Вот даже как! И кто же эта счастливица?
— Беате Лённ. Новый инспектор Отдела грабежей и разбойных нападений.
— И по какому поводу?
— Надо побеседовать с супругом Стине Гретте, той, которую застрелили во время ограбления на Бугстадвейен. Помнишь, я тебе рассказывал? А еще с заведующим отделением банка.
— Ладно, удачи. Созвонимся завтра. Погоди, тут Олег хочет пожелать тебе спокойной ночи.
Харри услышал торопливый детский топот, и в трубку тяжело задышали.
Положив трубку, Харри еще некоторое время стоял в прихожей, разглядывая свое отражение в зеркале над телефонным столиком. Если следовать его теории, сейчас оттуда на него смотрел хороший полицейский. Налитые кровью глаза, крупный нос, украшенный причудливой сетью синих прожилок, кожа с глубокими порами, костистое лицо. Морщины на нем выглядели глубокими зарубками, произвольно нанесенными на кусок бревна. Как же так получилось? В зеркале он видел у себя за спиной висящую на стене фотографию смеющегося загорелого мальчугана с сестренкой. Однако вопрос, который задавал себе Харри, относился отнюдь не к тому, куда девались прежние юность и красота. Сейчас его мучило совсем другое. Вглядываясь в собственные черты, он искал то, что изобличало бы в нем лгуна, предателя и труса, каким он себя ощущал после того, как только что нарушил одно из немногих обещаний, что дал себе сам: никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не врать Ракели. В основе их непростых отношений, где и так существовало немало подводных камней, просто не должно оставаться места для лжи. Так почему же он все-таки солгал? Действительно, они с Беате собирались встретиться с мужем Стине Гретте. Но почему он не рассказал, что после этого договорился о встрече с Анной? Старая пассия — что тут такого? Бурный краткий роман, после которого, разумеется, в душе остался след, однако отнюдь не рана. Они просто поболтают, выпьют по чашечке кофе, расскажут друг другу, как они «жили-после-того-как». На том и разойдутся.
Харри вновь нажал на кнопку автоответчика, чтобы дослушать сообщение до конца. Прихожую опять наполнил голос Анны: «…жду нашей встречи сегодня вечером в «М». Да, кстати, две небольшие просьбы. Не мог бы ты по дороге заглянуть в мастерскую «Замки» на Вибес-гате и забрать ключи, которые я там заказала? Они работают до семи, и я предупредила, чтобы готовый заказ отдали тебе. И еще — будь добр, надень, пожалуйста, те джинсы, которые мне всегда так нравились!»
Низкий, чуть хрипловатый смех. Казалось, вся комната вибрирует в такт ему. Нет сомнений, она все та же.
Глава 5
Немезида
Струи дождя мерцающими нитями рассекали ранние октябрьские сумерки, вспыхивая в свете лампочки, освещавшей керамическую табличку, на которой значилось, что здесь проживают Эспен, Стине и Тронн Гретте. Под «здесь» следовало понимать желтый рядный дом [5]в районе Дисенгренда. Нажав на кнопку звонка, Харри осмотрелся по сторонам. Дисенгренда представляла собой четыре длинных рядных дома, а вокруг тянулись обширные незастроенные земельные участки, также обрамленные типовыми блочными домами. На взгляд Харри, все это напоминало круговую оборону, занятую первыми американскими поселенцами для отражения атак воинственных индейцев. В общем-то так оно и было. Рядные дома здесь выстроили в шестидесятые годы специально для представителей бурно растущего среднего класса. Рабочие — стремительно сокращающееся коренное население блочных домов на Дисенвейен и Травервейен — уже тогда видели в них новых хозяев жизни, новых властителей будущей страны.
— Не похоже, чтобы он был дома, — сказал Харри и еще раз позвонил в дверь. — Как по-твоему, он хорошо уяснил, что мы придем к нему во второй половине дня?
— Нет.
— Нет?! — Харри обернулся и посмотрел на Беате Лённ. Укрывшись под зонтиком, девушка тряслась от холода. На ней была юбка и туфли на высоких каблуках. Еще когда Беате подхватила его у «Шредера», ему сразу пришло в голову, что одета она скорее как на вечеринку — вовсе не для допроса.
— Гретте дважды подтвердил договоренность, когда я звонила ему, — сказала она. — Но при этом у меня создалось впечатление, что он немного того… не в себе.
Харри перегнулся через перила крыльца и прижался носом к кухонному окошку. Внутри было темно; единственное, что ему удалось рассмотреть, — белый настенный календарь с логотипом «Нордеа».
