Стивен Соломита - Укрепленный вход
Моррис услышал потрескивание жидкости в огне и почувствовал резкий запах чего-то кислого. Он просто весь вывернулся в наручниках, пытаясь понять, что происходит.
— Видал? — спросил маленький полицейский, ухмыляясь. — Я убил двух зайцев. Понял, как мне удовлетворить свою физическую потребность, не оставляя тебя с моим сумасшедшим напарником. — Низенький застегнул брюки и подошел к Моррису. Его партнер все еще скручивал газетную бумагу и бросал мячики к ногам Беббита. Их там уже лежала целая куча.
— Ты слышишь, что я тебе говорю? — спросил маленький полицейский.
— Да, — прошептал Моррис. Если бы только он мог вспомнить!
— Ты не бойся. Я тебе помогу.
Маленький полицейский обнял Морриса, теперь прижимаясь своим бедром к его члену.
— Это не так сложно. Совсем не сложно. Ты помнишь тот пожар в Куинсе? Несколько недель назад.
— Я его не помню. — Моррис почувствовал, что у него опять начинается возбуждение, на этот раз гораздо сильнее. Ему нравилось то, что говорит маленький полицейский, потому что начинал верить — тот ему поможет.
— Я попытаюсь тебя спасти, — шептал низенький. — Но должен предупредить, у нас не так много времени. Поверь мне, Моррис. Я знаю своего напарника и вижу, он уже начинает сходить с ума. Поэтому ты лучше попытайся сделать так, чтобы мы были вместе, ладно?
— Ладно.
— Ты поджег матрас в подвале. Помнишь матрас? Он лежал в дальнем углу. Матрас, набитый газетами. В самой его середине ты развел огонь.
— Я еще обложил матрас кругом всякими штучками для наркоманов, — с восторгом закричал Моррис.
— Да, вот именно. Чтобы никто не мог узнать, что пожар устроили не они, а кто-то специально.
— Они должны были думать, что все началось случайно.
— И было очень много дыма, не так ли?
— Я не знаю. — Моррис вдруг опечалился. — Я не остался и не стал смотреть. Мне было необходимо успеть выйти.
Маленький полицейский еще сильней прижал к себе Морриса.
— Но ты же не поехал отсюда в Куинс только для того, чтобы лишний раз попрактиковаться в устройстве поджогов? Тебе же за это заплатили, правда?
— Правда. Мне заплатили.
— Кто тебе заплатил, Моррис? Кто дал тебе деньги?
— Мартин Бленкс. Мартин Бленкс заказал мне этот пожар. Этот небольшой пожар. Он не предназначался для того, чтобы…
Моррис внезапно замолчал. Большой полицейский перестал сворачивать газеты в мячики. Он счастливо улыбнулся. Маленький полицейский отодвинулся от Морриса.
— Не везет тебе, Мудроу, — пробормотал он. — Мартин Бленкс мертв.
— Все, что мне известно, я тебе уже раньше рассказал, — говорил Шиман. Они подъехали к пункту, где взимали плату за проезд по мосту Триборо. — Бленкс вышел из своей квартиры на Сорок девятой улице. Это было ночью позавчера, и кто-то его пристрелил. Я слышал об этом в клубе, в районе Сорок второй улицы, но не придал значения.
— Ты знал Бленкса? Что можешь сказать о нем?
— Мы одновременно были в Клинтоне: я, Бленкс, Беббит и партнер Бленкса Латиф. Из всех троих Бленкса я знал лучше остальных. Он контролировал продажу наркотиков в северном отделении тюрьмы. Это не так-то просто, потому что для негров это было вопросом чести. Вот Бленкс и взял в партнеры Мухаммеда Латифа. Латиф — черный.
Мудроу процедил сквозь зубы:
— Мухаммед Латиф, да? Я знал этого сукина сына, когда тот жил в доме на улице Питт. Объясни мне еще кое-что. Разве Мухаммед Латиф и Мартин Бленкс похожи на парней, которые занимаются недвижимостью?
Пэт Шиман задумался.
— Бленкс пришел с улицы. Он не поднимался по системе и ничего не знает о недвижимости и торговле недвижимостью.
Их «хонда» проталкивалась сквозь скопление машин. Оба обдумывали происшедшее — выводы напрашивались сами собой.
— У Бленкса должен быть партнер, — уверенно сказал Шиман. — Просто должен.
— Я тоже так думаю, Пэт. Если бы ты мне сказал, где я могу найти Латифа, я был бы тебе более чем благодарен.
— Конечно, Мудроу. Бленкс и Латиф жили в одном доме. Латиф находился в квартире со своей сестрой, когда пришили Бленкса.
Глава 32
На самом деле у Мухаммеда Латифа было больше общего с Мареком Ножовски, чем с собственным партнером Мартином Бленксом. Как и Мареку, Латифу нравился стиль ради стиля, в то время как Бленкс всегда носил невзрачную одежду, стараясь не выделяться. Бленкс вырос в ирландском католическом районе, и его учили грамоте (до того как отправили в детскую тюрьму, которую называли исправительной школой) монашки в черных длинных платьях, придерживавшиеся строгих правил. В том мире мужчины предпочитали темно-синие пиджаки и черные фуражки, а женщины носили темные хлопчатобумажные платья и выходили на улицу, покрыв голову повидавшими виды шелковыми шарфиками.
Юность Латифа прошла в районе Баруха в восточной части Нью-Йорка, он Видел крайнюю степень нищеты, людей, не имевших ничего, кроме одежды на теле. Неудивительно, что костюм явился для него одной из основных форм самовыражения.
— В Нью-Йорке для негров строят клетки, — объяснял Латиф Мартину Бленксу. В Клинтоне тогда ввели усиленный режим после эпизода неповиновения заключенных. — Они называют эти клетки общежитиями и говорят: вы — негры — можете жить за небольшую плату, если не будете отсюда уезжать. Нам всегда позволяли существовать на подачки собственников, как рабам на плантациях. Знаешь, Мартин, когда мне в руки впервые попали деньги, первое, что сделали мы с братьями, — купили себе одежду. Прибарахлиться не означало для нас купить новый диван. Прибарахлиться означало купить новый костюм, кольцо с рубином или подружке норковую шубку.
— Интересно, — заметил Бленкс. — Но сейчас нет никаких общежитий.
— Знаешь, Марти, эти чертовы общежития в моей душе, во мне. Умру, а они все будут со мной.
— Послушай, Мухаммед, — улыбнулся Бленкс, — я — ирландец. Естественно, кое-кто из нашей семьи пошел работать в полицию. — Это была другая любимая тема разговоров. — Я точно могу сказать, полицейские терпеть не могут, когда им хамят. Полицейские тоже не машины, Мухаммед. В основном они — городские парни вроде нас. Когда они считают, что ты плохо к ним относишься, крушат все направо-налево. Ты знаешь не хуже меня — если эти свиньи к тебе прицепятся, ты пропал.
В конце концов, когда они раскрутили свое дело, Латифу пришлось уступить своему партнеру и следовать главному правилу Бленкса — держаться тише воды ниже травы, будто на дне. Бленкс даже перемещался с места на место без заранее разработанной системы предосторожностей.
Несмотря на неподдельное огорчение, Мухаммеду пришлось вести себя как человеку, который только что вышел из тюрьмы. Золото лежало в ящиках для белья, в гараже стоял пятисотой модели «мерседес» с затемненными стеклами и стереосистемой на триста ватт. Но вместо того чтобы наносить визиты двоюродным братьям и сестрам, он мог позволить себе только общаться с другими парнями, играющими по-крупному в самых роскошных и труднодоступных клубах городка.
— Понимаешь, малышка, — объяснял Латиф своей сестре Лили Браун, — Марти — самый лучший друг, который у меня когда-либо был. Черт возьми, он единственный человек, которому я позволил подойти к себе так близко. Но у него есть один большой недостаток — этот парень думает, что ему удастся прожить длинную жизнь, что его никогда не возьмут с поличным или не убьют. Это же глупо! Я, например, уверен, моя жизнь коротка, чертовски коротка. И я хочу сделать ее очень сладкой.
Лили Браун, у которой было собственное дело и собственный взгляд на вещи, согласно кивала головой.
— Но без Марти твоя жизнь была бы еще короче. — Она намекала на феноменальную жестокость Бленкса, которая удерживала других хищников на порядочной дистанции. — Ты помнишь, как он выяснял отношения с Пако Сантьяго? Марти всегда прижимает людей, которые его подставили, — напомнила Лили.
— Да, Пако пытался обскакать нас. Тогда в комнате с ним было гораздо больше вооруженных людей, а Марти сжал его морду и заорал: «Ты что?! Ты решил меня отыметь?», как будто он не мог поверить в это. Пако ему говорит: «Я ничего не мог сделать, на таможне у меня забрали половину груза, а еще придется платить своему человеку в Южной Америке». Но Марти орал ему в лицо: «Мне наплевать, если даже твоя мать засунула кокаин себе в одно место! Я не позволю менять цены! Ты что думаешь, я отмотал в тюрьме двадцать лет ради того, чтобы меня грабило какое-то дерьмо?»
Лили покачала головой от удивления.
— Ты, наверное, уже считал себя мертвым?
— Нас там было трое и шестеро этих, вооруженных до зубов. Я тогда почувствовал, Марти знает, что будет делать дальше. Пако улыбался, наверное, он думал, если все это дерьмо начнется, то Марти он уложит первым. Как бы то ни было, сделка была заключена по первоначальной цене, и мы с Бленксом смотались оттуда.
