Банда 2 - Виктор Алексеевич Пронин

— Все понял, — кивнул Пафнутьев. — И кто же приходит шептаться? Я имею в виду наших общих знакомых?

— О, Павел Николаевич! — физиономия официанта расплылась в улыбке. — Вы знаете об этом лучше меня. А я... Вряд ли мне стоит трепаться об этом... Нынче так трудно найти приличное место... Пусть это будет маленькой профессиональной тайной.

— Нашей общей тайной, — Пафнутьев поднял вверх указательный палец.

— Как скажете, Павел Николаевич, — поскучнел официант. — Как скажете. Но это требует более подробного обсуждения.

— Обсудим.

— Как-нибудь, — успел вставить официант, давая понять, что он не готов сию минуту говорить на столь щекотливые темы.

— Договорились, — вбил Пафнутьев последний гвоздь в их договоренность. — А теперь, Жора, посади нас, будь добр, в какой-нибудь дальний угол... Вон там, например, — Пафнутьев указал в конец зала, где уже сидели несколько человек в красноватом полумраке.

— Вообще-то все столики там уже расписаны... Но если вы уложитесь в час-полтора, то...

— Уложимся.

— Хорошо. Прошу следовать за мной, — официант хитровато подмигнул Пафнутьеву — дескать, и мы можем при случае ввернуть в разговор рискованное словечко из вашего, Павел Николаевич, набора.

— Слушаюсь, — подыграл ему Пафнутьев. Они сели за маленький столик, официант положил перед ними меню, смахнул невидимые крошки, сделал любезное движение рукой, приглашая отдаться его гостеприимству, и удалился, заверив, что через пять минут подойдет.

— Осваивайтесь пока, — на этот раз он подмигнул обоим — и Андрею, и Пафнутьеву. Похоже, он не мог произнести ни единого слова, без того, чтобы как-то подкрепить его гримасой. Пафнутьев сел лицом к компании молодых людей, Андрей расположился к ним боком — вроде и не интересуется ими, но все видит и ко всему готов. Сесть к ним спиной он не пожелал. Да и китаец Чан, его учитель и наставник, вряд ли одобрил бы такое легкомыслие.

Пафнутьев присмотрелся к компании, сидевшей от него в нескольких шагах. У самого крупного из них, в легком лиловом пиджаке, волосы была забраны в лучок на затылке. Другие был одеты менее экзотично, в основном, в темное. Компания выглядела достаточно молодой, вряд ли кому-нибудь было больше тридцати. Пафнутьев сразу выделил черноволосого парня, сидевшего у стены. В разговоре не участвовал, медленно жевал жвачку, смотрел перед собой не то сонно, не то безразлично. Он провожал взглядами официантов, передвигающихся по залу, осматривал редких посетителей, изредка взглядывал на приятелей.

Пафнутьев напустил на себя такое дремучее выражение сонливости, туповатости, что парень, несколько раз скользнув взглядом по его лицу, равнодушно отворачивался. Пафнутьев сидел осклабившись, как человек, помотавшийся целый день по городу и мечтающий только об одном — пропустить стаканчик водки, зажевать чем-нибудь подешевле и отчалить восвояси.

Подошел официант, заговорщицки подмигнул и поставил перед Пафнутьевым и Андреем бутылку водки, щедрый салат из отборных красных помидор, залитых сметаной, тарелку с тонко нарезанным холодным мясом, и маленькую вазочку с хреном.

— Не понял? — Пафнутьев поднял глаза.

— Не надо, Павел Николаевич, так на меня смотреть, — официант подмигнул — дескать, все и так ясно. — Я же не советую вам, как надо вести себя в собственном кабинете? И меня не надо учить. Этот скромный знак внимания позволит и мне, и вам чувствовать себя несколько увереннее. Я то, право же, я даже растерялся, когда вас увидел... Вот эти ребята, — официант понизил голос, — только что сделали заказ на триста тысяч рублей. Я их немного знаю, они бывают здесь... Так вот, этот их заказ — только начало. Сумма наверняка удвоится.

— Круто, — Пафнутьев бросил осторожный взгляд в сторону соседнего столика. — И часто?

— Бывает.

— В этом же составе?

— По-разному.

— Уходят.., без посторонней помощи?

— Они всегда в норме.

— Женщины?

— Никогда.

— Купюры?

— Самые крупные.

— Чаевые?

— Когда как, — неопределенно протянул официант, не желая говорить на столь деликатную тему.

— Ну что ж, — не стал продолжать Пафнутьев. — В чужой монастырь со своим уставом не ходят, верно?

— Совершенно с вами, согласен, — расплылся в улыбке официант. — Очень умные слова вы произнесли, Павел Николаевич. — И к тому же уместные.

— Стараюсь, — усмехнулся Пафнутьев, свинчивая с бутылки золотистую пробку.

— Приятного аппетита, — и официант, подмигнув на прощание Андрею, дескать, уломали мы твоего приятеля, пятясь отошел на несколько шагов и только там, на расстоянии, решился повернуться к гостям спиной.

Выпить Пафнутьев не успел.

Из-за соседнего столика поднялся парень в темном пиджаке, подойдя к ним, отодвинул свободный стул и сел, внимательно глядя Андрею в глаза. Андрей спокойно, как только что на официанта, смотрел на незванного гостя.

— Мы встречались, дар — спросил парень.

— Может быть.

— Совсем недавно, да?

— Смотря что иметь в виду.

— Слова разные говорили, да? Обидные слова говорили, да? И вот встретились, — парень словно бы, через силу улыбнулся, раздвинув серые губы и показав редковатые низенькие зубы. — Радостная встреча, да? Ты с другом, я с друзьями...

Пафнутьев сразу понял, что разговор получается далеко не дружественный. Прикинув складывающееся положение — двое против четырех... Случай не самый худший. Невозмутимо налив водку в две рюмки, бутылку поставил рядом с собой.

— Об этом человеке, Павел Николаевич, Вика вам рассказывала.

— Да? — поднял брови Пафнутьев. — А что она о нем рассказывала?

— О том, как они в лифте повстречались.

— Да? — удивление Пафнутьева на этот раз было более искренним и заинтересованным. — Надо же, — он внимательно посмотрел на парня. — Ишь ты...

Андрей взял вилку, взял нож и принялся невозмутимо накладывать в тарелку мясо. Потом отложив вилку, ножом подцепил щедрую порцию хрена.

— Амоном его зовут. Он не виноват — папа с мамой так его назвали... Амон, — пояснил Андрей.

— Красивое имя, — поддержал разговор Пафнутьев. — Что-то мне недавно о нем рассказывали...

— Кушать хочешь, да? — Амон не отставал от Андрея. — Аппетит? — он задавал вопросы, постепенно подбираясь к решительным действиям.

— Да. Аппетит.

— Меня не помнишь?

— Помню.

— Извиниться не хочешь?

— Извини, дорогой... У нас тут разговор... Когда понадобишься, позовем. А сейчас иди к себе, иди, дорогой, — Андрей не торопясь жевал, говорил с паузами, прекрасно видя, как забегали желваки под ушами Амона. И ясно понимая в то же время, что чем злее и безрассуднее Амон, тем легче с ним справиться.

— Амон, — позвали из-за соседнего столика. — Иди к нам, мы тут скучаем без тебя, — приятели забеспокоились, зная взрывной характер Амона.

— Помнишь, как назвал меня? — спросил он, разжигая в себе обиду, раззадоривая себя, вспоминая свой позор.

— Помню, — кивнул Андрей. — Я назвал себя козлом. Вонючим козлом. Может быть, ты не такой уж и вонючий, может быть, есть козлы и более вонючие... Но то, что ты козел... Это