Ю Несбё - Пентаграмма
— Действительно, — произнесла она. — Почему бы нам не подождать вместе?
— Человека, который так и не придет?
Ее смех вышел грустным, однако она все же сумела засмеяться.
Свен сидел на стуле и смотрел из окна на улицу.
— Может, тебе все-таки лучше было бы сходить? — спросил он. — Может, у журналиста это случайно вырвалось.
— Не знаю… — Харри лежал на диване и изучал завитки сигаретного дыма, которые поднимались к потолку. — Думаю, что он, скорее, бессознательно предупредил меня об опасности.
— Одно то, что ты описал Волера как «офицера, который вел расследование», а журналист назвал его «инспектором», вовсе не означает, что журналист знает, что это Волер. Он мог и угадать.
— Может, и случайность, а может, специально хотел предупредить меня, зная, что его прослушивают.
— Ты параноик, Харри.
— Вероятно, но это не означает…
— …что тебя не ищут. Говорил уже. Ты мог бы позвонить другим журналистам…
— Я никому не верю. Кроме того, думаю, нам не стоит больше звонить с этого телефона. Мне вообще кажется, его надо выключить.
— Волер же не может знать, с какого телефона ты звонишь.
Зеленый сигнал «Эрикссона» погас, и Харри сунул его в карман пиджака.
— Ты, Сивертсен, очевидно, плохо знаешь, что Том Волер может и чего не может, — угрюмо сказал он. — Мы с моим другом-таксистом договорились, что между пятью и шестью он позвонит мне из телефона-автомата. Ты слышал звонок?
— Нет.
— Значит, они уже знают о телефоне. Он приближается.
Свен громко вздохнул:
— Харри, тебе уже говорили, что ты все время повторяешься? И меня удивляет, что ты не особенно-то надрываешься, чтобы вызволить нас из этой передряги.
Харри пустил под потолок жирное кольцо сизого дыма.
— У меня даже возникло такое чувство, будто ты хочешь, чтобы нас нашли, а все остальное — видимость, — вздохнул Свен. — То есть мы чертовски хорошо прячемся, а он — ты в этом уверен — исхитрится и найдет нас.
— Любопытная версия, — пробормотал Харри.
— Эксперт из «Норске Мёллер» подтвердил твою догадку, — сказала Беата, жестом выставляя Бьёрна Холма из кабинета.
По шуму на заднем фоне она поняла, что Харри говорит из телефона-автомата.
— Спасибо за помощь, — ответил он. — Как раз то, что мне было нужно.
— Да?
— Надеюсь.
— Харри, я только что звонила Олауг Сивертсен. Ей очень плохо.
— Хм…
— Не только из-за сына. Она боится за свою квартирантку, которая уезжала на выходные за город и до сих пор не вернулась. Я не знаю, что ей сказать.
— Что скоро все закончится.
— Обещаешь?
Смех Харри прозвучал сухо, как пулеметная очередь.
— Это как раз я тебе могу обещать, — сказал он.
Щелкнул сигнал внутренней связи.
— К вам посетитель, — прогнусавил голос дежурного.
На часах миновало четыре, а значит, на дежурстве должна была быть женщина из службы охраны. Беата подметила, что кто бы ни был на посту, все они со временем начинают говорить в нос.
Она нажала кнопку на стареньком селекторе:
— Пускай немного подождут, я занята.
— Да, но…
Беата выключила внутреннюю связь:
— Суета!
На том конце было слышно дыхание Харри, вот подъехал автомобиль, выключили мотор. Тут Беата заметила, что свет в комнате стал падать как-то иначе.
— Мне пора, — произнес Харри. — Надо поторопиться. Может, позже перезвоню. Если все пойдет, как я думал. Хорошо? Беата?
Она положила трубку. Ее взгляд был прикован к двери в кабинет.
— Ну? — сказал Том Волер. — Разве ты не говоришь хорошим друзьям «до свидания»?
— Разве на входе тебе не сказали подождать?
— Сказали.
Том Волер закрыл дверь и потянул за шнур, закрывая жалюзи на окне. Прошел по кабинету, встал рядом с креслом и посмотрел на стол.
— Что это? — спросил он, указывая на две стеклянные пластины, прижатые друг к другу.
У Беаты участилось дыхание.
— Если верить лаборатории — семя, — стараясь говорить равнодушно, ответила она.
Он легко коснулся рукой ее шеи. Она замерла.
— Ты разговаривала с Харри? — Он провел пальцем по ее коже.
— Убери руку! — рявкнула она, собравши все свое самообладание.
— Ой-ой-ой, что-то не так? — Волер, улыбаясь, поднял обе руки вверх. — Разве тебе не нравилось, Лённ?
— Что тебе нужно?
— Дать тебе шанс. Думаю, я должен тебе его предоставить.
— Думаешь, должен? За что же это?
Она склонила голову набок и посмотрела на Волера. Тот облизнул губы и наклонился к ней:
— За содействие. И подчинение. И неторопливость в постели.
Беата ударила, но он легко поймал ее запястье в воздухе и заломил ей руку за спину. Она, нагнувшись вперед в кресле, ударилась головой о стол. В ушах слышалось его шипение:
— Я даю тебе шанс сохранить свою должность, Лённ. Мы знаем, что Харри звонил тебе с телефона своего дружка-таксиста. Где он? — Волер заломил руку сильнее, она застонала. — Я знаю, это больно, — сказал он. — И знаю, что боль никогда не заставит тебя разговориться. Так что делаю это для своего собственного удовольствия. И твоего тоже.
Он прижался к ней. В ушах у Беаты звонко пульсировала кровь. Она прицелилась и ударила лбом кнопку внутренней связи. Ударила так сильно, что пластмасса треснула.
— Да? — прогнусавил голос.
— Холма сюда — быстро! — простонала Беата, прижимаясь щекой к столу.
— Есть.
Волер нехотя выпустил ее руку. Беата выпрямилась.
— Свинья! — выплюнула она. — Я не знаю, где он. Он бы никогда не допустил, чтобы я оказалась в таком опасном положении.
Том Волер пристально, изучающе посмотрел на нее. Беата заметила интересную перемену: она больше не боялась его. Рассудок говорил ей, что он опасен как никогда, но в его взгляде читалось беспокойство, которого она прежде не замечала. Он только что на ее глазах потерял самообладание — всего на несколько секунд — первый раз в жизни, по крайней мере, при ней.
— Я за тобой еще вернусь, — угрожающе сказал он. — Обещаю. Ты знаешь, обещания я держу.
— Что случилось?.. — начал Бьёрн Холм, но осекся и быстро шагнул в сторону.
Том Волер выбежал в коридор.
Глава 40
Понедельник. Дождь
В полвосьмого солнце уже висело над Уллерном, и вдова Даниельсен, стоя на своей веранде на Томас-Хефтиес-гате, отметила, что над Осло-фьордом в сторону города плывут облака. Внизу по улице прошли Андре Кляузен с золотистым ретривером Трулсом. Ни клички собаки, ни имени его хозяина она, конечно, не знала, но часто видела, как эта парочка возвращается с Гимле-террассе. Они остановились на красный свет перед перекрестком возле остановки такси на аллее Бюгдёй. Вдова Даниельсен предположила, что они направляются в сторону Фрогнер-парка.
Оба они казались усталыми, а пес к тому же и грязным.
Она наморщила нос, когда, приотстав от хозяина на полшага, пес присел на тротуар и начал справлять большую нужду. Хозяин не проявил никакого желания убрать за собакой и, едва на светофоре загорелся зеленый, потянул ее за собой. Вдова Даниельсен одновременно пришла в негодование и в восторг. В негодование — потому что она всегда радела за благоустроенность города, по крайней мере благоустроенность по этой части. А в восторг — потому что теперь у нее был материал для нового письма в редакцию «Афтенпостен», это с недавних пор стало ее хобби.
Она стояла и смотрела на место преступления, а собака с хозяином быстрыми шагами (очевидно, подгоняемые тяжестью собственной вины) двигались по Фрогнервейен. Потом она стала свидетелем того, как женщина, спеша в противоположную сторону и стараясь проскочить на зеленый свет, стала жертвой безответственности отдельных граждан. Очевидно, женщина была слишком занята, окликая такси на стоянке, и не заметила, куда наступила.
Вдова Даниельсен громко шмыгнула носом, в последний раз посмотрела на армаду облаков и вошла в комнату — писать в редакцию.
Легким дыханием вдали пронесся поезд. Олауг открыла глаза и обнаружила, что стоит в саду. Удивительно. Она совсем не помнила, как выходила из дома. Сейчас она стояла здесь, посреди рельсов и шпал, чувствуя сладостный запах роз и сирени, который почему-то напоминал ей о смерти. Она потерла виски — не помогло. Даже наоборот. Потом посмотрела на небо. Оно было затянуто облаками. Так вот почему стало так темно… Олауг посмотрела вниз — на свои босые ноги. Бледная кожа, синие жилы — ноги старухи. Она поняла, почему встала именно здесь. Здесь, на этом самом месте, любили стоять они, Эрнст и Ранди. Она помнила, как смотрела на них из окошка комнаты для прислуги. Они стояли здесь в сумерках рядом с кустами рододендрона, которых сейчас уже нет. Закатное солнце бросало последние лучи, и он что-то тихо шептал по-немецки. Вот он срывает розу и втыкает ее в прическу супруге. Она смеется и прижимается лицом к его шее. Они тихо стоят в обнимку и смотрят на запад. Ранди кладет мужу голову на плечо. Они все втроем смотрят, как заходит солнце. Олауг не знала, что думали при этом супруги Швабе, но сама она мечтала о том, что однажды солнце взойдет и для нее. Молодое и красивое.
