Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира
Поговорить с Шейлой никак не удавалось. Всякий раз Вексфорд слышал в трубке только автоответчик, и на пленке больше не было никаких шуток, а только имя и лаконичное предложение оставить сообщение. Вексфорд попросил ее перезвонить. Шейла не звонила. Тогда он оставил новое сообщение — сказал, что сожалеет о том, что с ней случилось, и обо всем, что наговорил ей перед этим.
По дороге на работу инспектор заехал в банк — тот самый, где погиб сержант Мартин. Счет у Вексфорда был в другом отделении, но это оказалось по пути. У инспектора была карточка «Трансценденция», по которой он мог снимать деньги в любом отделении любого банка Великобритании. Название карты бесило его как безграмотно употребленное слово, но пользоваться ей было удобно.
Шэрон Фрэзер по-прежнему работала здесь. Рама Гопала перевели в другое отделение. На его месте в это утро сидела совсем юная красавица-азиатка, но Вексфорд, как ни старался, не мог оторвать глаз от того места, где упал и умер сержант Мартин. Будто там должен был остаться какой-то след. Неизгладимый знак, память. Инспектор бранил себя за такие дикие мысли, но едва ли не ожидал увидеть на полу кровь Мартина или какие-нибудь пятна.
В очереди перед ним было четверо. Инспектор представил себе Дэйна Бишопа — слабого и напуганного, вероятно, уже не вполне в здравом уме. Приблизительно с того места, где стоит Вексфорд, Бишоп выстрелил в Мартина. Выстрелил и выскочил вон, бросив свой револьвер. Общий испуг, крики. Несколько человек потихоньку ускользают за дверь. У одного — может, он стоял на этом самом месте — Шэрон Фрэзер видела в руке пачку зеленых банкнот. Вексфорд оглянулся посмотреть, много ли народу сзади, и увидел Джейсона Себрайта. Тот пытался, стоя в очереди, выписать чек — почему-то он не пожелал воспользоваться столом с привязанной ручкой. Стоявшая впереди Себрайта дама обернулась, и Вексфорд услышал его голос:
— Мадам, не позволите ли мне пристроиться у вас на спине?
В ответ прозвучал натянутый смешок.
В окошке Шэрон Фрэзер вспыхнул свет, и Вексфорд шагнул к ней, протягивая свою карточку. Во взгляде девушки инспектор прочел хорошо знакомую гамму эмоций. Опасливый, неприязненный взгляд, который говорит: «Кто угодно, только не ты! Твоя профессия и твои расспросы вторгаются в мое личное пространство, лишают меня покоя и, может, как знать, ставят под угрозу мою жизнь».
После гибели детектива Мартина неизвестные люди приходили в банк и оставляли цветы на том месте, где упал сержант. Они делали это анонимно, как и тот, кто приносил цветы к воротам Танкред-Хауса. Последний букет у ворот завял, почернел от ночных холодов и превратился в какое-то подобие неопрятного и заброшенного птичьего гнезда. Вексфорд попросил Пембертона снять его и выбросить на компостную кучу. Инспектор не сомневался, что в скором времени на воротах появится новый букет. Может, оттого, что его ум чрезмерно занимали мысли о любви и страдании, о бедах, что несет с собой любовь, инспектор стал гадать, кто же был дарителем этих букетов. Читатель? Скромный, но богатый поклонник? Или кто-то более близкий? Сердце из увядших розовых бутонов напомнило Вексфорду те ранние письма Давины о безрадостной жизни, которой она жила, пока Десмонд не ушел на войну.
Подъехав к дому, инспектор увидел у торца западного крыла рабочего, заменявшего разбитое стекло. День был пасмурный и тихий — такую погоду синоптики называют безветренной. Дали окутывались легкой дымкой, размывшей голубую полоску леса на горизонте. Вексфорд заглянул в окно столовой и увидел, что дверь в холл распахнута — печати сломали, комнату открыли. Ковер убрали, но на стенах и потолке оставались засохшие кровавые брызги.
— Завтра, командир, — сказал рабочий Вексфсорду. — Завтра мы начнем наводить там порядок.
Что ж, Дейзи сжилась со своей утратой и преодолела ужас страшной комнаты. Дом возвращается к жизни. Направляясь к конюшне, Вексфорд пересек двор с запада на восток. Проходя мимо главного входа, он заметил кое-что новое — прислоненный к стене велосипед Танни Хогарта.
«Быстрый парень», — подумал Вексфорд. Увиденное порадовало его, ему стало легче. Он даже пустился фантазировать, что будет, когда явится Николас Вирсон, и хватит ли у Дейзи опыта в подобных делах, чтобы не допустить встречи этих двоих.
— Я думаю, Энди Гриффин двое суток перед смертью провел здесь, — сказал Берден, встретивший Вексфорда в конюшне.
— Что?
— В одном из строений на территории. Мы все их обыскали сразу после убийства, когда все здесь осматривали, но с тех пор ни разу туда не заглядывали.
— О каких строениях ты говоришь, Майк? Берден повел его по тропке сквозь стену деревьев.
По ту сторону посадки шла песчаная дорожка, а за ней тянулся ряд домиков — не заброшенных, но и не ухоженных. Можно было провести в поместье месяц, как провели они, и даже не подозревать о существовании этих домов.
— Карен вчера вечером обходила территорию и нашла… — сказал Берден. — Дейзи послышались какие-то звуки. В общем, никого там не оказалось, но Карен дошла досюда и заглянула в это окно.
— Посветила фонарем, что ли?
— Наверное. В этих домиках нет электричества. И водопровода. Вообще никаких удобств. Бренда Харрисон говорит, что здесь никто не живет уже лет пятьдесят — где-то с начала войны. Карен заметила внутри что-то и вернулась сюда утром.
— Что значит «что-то», Майк? Ты не в суде выступаешь. Валяй, говори!
Берден сделал нетерпеливый жест.
— Да я и рассказываю: тряпки, одеяло, остатки еды. Сам увидишь. Это все здесь.
Дверь открылась, и в нос ударила смесь самых разных запахов, но сильнее всех была аммиачная вонь застарелой мочи. На сложенной из кирпичей лежанке была устроена постель: несколько засаленных диванных подушек, два старых пальто, еще какое-то тряпье и довольно чистое добротное одеяло. На полу у камина стояли две пустые банки из-под кока-колы. В жаровне на груде золы, брошенная туда, очевидно, после того, как угли остыли, лежала скомканная жирная бумага — обертка от рыбы, вонявшая едва ли не хуже засохшей мочи.
— Думаешь, тут спал Энди?
— Мы можем снять пальчики с этих банок, — сказал Берден. — Он, не иначе. Он-то наверняка знал про эти дома. И если это он ночевал здесь 17 и 18 марта, то больше здесь никого не было.
— Хорошо. А как он сюда пробрался?
В ответ Берден знаком пригласил Вексфорда пересечь отвратительную комнату и выйти в дверь, которая была такой низкой, что им пришлось нагнуть головы.
Сквозь крошечную кладовку они вышли к черному ходу — два засова сверху и снизу на двери не были задвинуты. За дверью лежал небольшой участок — заброшенный разросшийся огород и какой-то загончик: не то свинарник, не то угольная яма. В загончике, наполовину укрытый непромокаемым чехлом, стоял мотоцикл.
— И никто не слышал его приезда, — сказал Вексфорд. — Харрисоны с Габбитасом слишком далеко, а Дейзи еще не было здесь. Она вернулась только через несколько дней. Он был тут один. Но, Майк, зачем ему понадобилось здесь быть?
Они шагали по тропинке вдоль лесной опушки. Вдалеке, где-то к югу от короткой дороги, раздавался визг пилы. Мысли Вексфорда вернулись к револьверу и к той необычной операции, которую над ним совершили. Знает ли Габбитас, как изменить нарезку ствола? Есть ли у него нужные инструменты, возможность сделать это? И кто, кроме Габбитаса, имел такую возможность?
— Зачем Энди Гриффину нужно было спать в том доме? — снова спросил он Бердена.
— Не знаю, Рег. Но я начинаю думать, что само это место притягивало его, имело для него особое значение.
— Но это не он — наш второй, которого не видела Дейзи?
— Нет. Не представляю его в этой роли. Для него это слишком — не тот уровень. Его удел — шантаж, мелкое вымогательство.
Вексфорд согласно кивнул:
— За это он и поплатился. Я думаю, он начинал с мелочей, и ему платили понемногу. Посмотрим поступления на его счет в иочтово-сберегательной кассе. Это началось, когда они с родителями еще жили здесь. И, по-моему, Бренда Харрисон не была его первой жертвой. Наверное, к тому времени он уже успешно опробовал эту тактику на других женщинах. Все, что было нужно — найти немолодую леди и пригрозить, что расскажешь ее мужу, друзьям или знакомым, что она добивалась от тебя близости. С кем-то это не проходило, но с кем-то получалось.
— Как ты думаешь, а к женщинам в доме он мог приставать? К Наоми, к самой Давине? Знаешь, я вот не могу забыть, с какой ненавистью он о них говорил. А какими словами!
— Посмел бы он? Что ж, может, и посмел бы. Но вряд ли мы когда-нибудь это узнаем.
— Кого же он шантажировал в этот раз, уехав в воскресенье из дому и устроив лагерь тут? Убийцу? Или того второго, которого Дейзи не видела?
— Все возможно.
— И для этого ему было нужно находиться здесь? Зачем?
