Питер Робинсон - Подруга Дьявола
— А знаешь, — сказал он, вдохнув дым, — я не верю, что ты способна на такое. Когда мы встретились, ты показалась мне совсем другой.
— Не надо вешать мне лапшу на уши. Когда мы встретились, ты подумал: «Вот эту старую сучку — она еще вроде ничего — я смогу без больших усилий затащить в постель».
У Эрика от удивления глаза на лоб полезли.
— Разве не так? — продолжала Энни.
— Я думал… — Он качал головой, не в силах подобрать слова. — Думал, ты совсем не такая…
— Поверь, я именно такая, — остановила его Энни. — Конец эпизода. Тебе все понятно?
Эрик с усилием проглотил слюну:
— Все.
— Тогда прощай, мой юный друг.
Энни едва сдержалась, чтобы не хлопнуть дверью на прощание. Она задыхалась от злости, но надо было доказать Эрику, что она контролирует ситуацию, хотя на самом деле это было не так. Вечерняя улица дышала прохладой. Энни, остановившись на углу, сделала несколько глубоких вздохов. Она справилась, успокаивала она себя. Проблема решена. Устранена. Вот это в стиле Энни Кэббот, Ангела Милосердия! «Но почему, — думала она, шагая по улице и вглядываясь в темную поблескивающую поверхность моря, — разделавшись с таким отвратительным типом, я чувствую себя словно только что растоптала бабочку?»
Минуту спустя, успокоившись, Энни решила, что Эрик не бабочка, а скорее змея, и улыбнулась.
12
Прижимая к груди бутылку вина, Бэнкс глубоко вдохнул и нажал на кнопку звонка. Он испытывал странное чувство, оттого что снова находится на той самой улице, где много лет жил с Сандрой и детьми. Теперь она замужем за другим, у нее маленький ребенок. Их общие дети выросли: Трейси окончила университет, Брайан играет в составе успешной рок-группы. Но все же, когда Бэнкс посмотрел на опущенные шторы своего прежнего дома — ничем не примечательного дома с эркером, — на новую дверь, на оштукатуренный фасад с вкраплениями мраморной крошки, на него внезапно нахлынули воспоминания. Он и двенадцатилетняя Трейси полуночничают, пьют горячий шоколад; он, с трудом волоча ноги, поздно ночью приходит домой, растоптанный воспоминаниями о подробностях расследования убийства девочки, ровесницы его дочери; «Четыре последние песни» Рихарда Штрауса на новой стереосистеме; первые неуверенные попытки Брайана сыграть «Солнечный свет твоей любви» группы «Крим» на акустической гитаре, подаренной ему Бэнксом на шестнадцатилетие; они с Сандрой занимаются любовью внизу на диване, изо всех сил стараясь не шуметь, поскольку дети только что легли спать, а после нечаянного падения на пол, чтобы не рассмеяться, зажимают ладонями рты. Припомнил он и последние несколько недель, проведенных здесь в одиночестве. Тогда он почти все время лежал на диване, рядом на полу стояла бутылка виски «Ласрройг», а на плеере без конца крутился диск с альбомом Боба Дилана «Кровь на дорожках» — о прошлом, которого не вернуть.
Прежде чем Бэнкс успел сделать следующий шаг по опасной тропе воспоминаний, входная дверь открылась и он увидел перед собой Харриет Уивер, едва ли постаревшую хотя бы на один день за двадцать лет, прошедших с того дня, когда она впервые приветствовала Бэнкса и его семейство, ставших ее соседями. Бэнкс, наклонившись, поцеловал ее в обе щеки.
— Привет Алан! — воскликнула она. — Как я рада, что ты пришел.
Он протянул ей бутылку вина.
— Это лишнее, проходи.
Бэнкс, войдя следом за ней в прихожую, снял пальто и повесил его на вешалку, а затем они вместе вошли в гостиную. Почти все приглашенные уже явились и теперь, сидя за круглым столом под оранжевым абажуром, беседовали, то и дело прикладываясь к стаканам. Из двенадцати гостей Бэнксу были знакомы две супружеские пары, жившие уже много лет по соседству: Джефф и Стелла Хатчинсон из дома двадцать четыре и Рей с Максом, живущие гей-семьей в доме напротив. Остальные гости были либо сослуживцы Харриет по библиотеке, либо коллеги ее супруга Дэвида, работающие в таинственной и, по мнению Бэнкса, скучнейшей компьютерной области. С некоторыми из них он уже встречался раньше, правда мельком.
Он приехал прямо из управления, расположенного в пяти минутах езды, остановился ненадолго только возле супермаркета, чтобы купить вина. Почти весь день он просидел в кабинете, изучая протоколы допросов и заключения судмедэкспертов по делу Хейли Дэниэлс. Его то и дело отвлекали от работы мысли об убийстве, которое расследовала Энни: воображение рисовало Люси Пэйн в инвалидной коляске с перерезанным горлом. Он помнил Люси на больничной койке, хрупкую, с бледным прекрасным лицом, наполовину скрытым под бинтами. Она вызывала жалость и вместе с тем казалась ему таинственной, интригующей, способной повелевать людьми и наверняка наделенной какой-то дьявольской силой. Бэнкс так и не смог решить, что же в ней главное, хотя он, один из немногих, просмотрел видеофильмы, которые убедили его в том, что Люси, так же как ее муж, была виновна в похищении и сексуальных истязаниях девушек. Убила ли она кого-нибудь из них собственноручно — это уже другой вопрос, и именно на него суд так и не смог ответить. Все верили в ее виновность, но доказательная база оказалась недостаточной. Люси держалась неприступно и ни разу ничем не выдала себя.
Бэнксу всегда было трудно переходить к делам мирским от дел, связанных с патологическим стремлением одних человеческих особей уничтожить других. Порой пустячный разговор о возможности выигрыша Англии в игре с. командой Андорры после патетической ничьей с Израилем или о шансах тори на предстоящих выборах служили спасительным противоядием его неизбывным думам об убийстве и смерти.
На званых приемах он чувствовал себя не в своей тарелке, а выпить, чтобы расслабиться, не мог, поскольку должен был добираться до дому на машине. Он и сегодня не собирался рисковать… как Энни прошлым вечером. Кстати, он мог бы, наверное, прийти сюда с Энни, представив ее как свою «хорошую знакомую», если бы отношения у них были получше, чем теперь. Сильное чувство ушло, но они могли бы время от времени поддерживать друг друга в критических ситуациях, ведь две головы лучше, чем одна. Ее странное поведение во время двух последних встреч сильно озадачило его. Бэнкс не понимал, как дальше будут развиваться их отношения.
Поприветствовав всех и приняв из рук Дэвида бокал вина, Бэнкс сел рядом с Джеффом и Стеллой. Джефф работал врачом скорой помощи, а потому с ним вряд ли удастся обсудить новости Королевской академии музыки или последние рок-концерты. Что ж, придется беседовать об умерших или умирающих. Стелла заправляла антикварным магазином на Касл-роуд, и у нее всегда имелась в запасе интересная новость, а то и две.
Разговаривая с ними, Бэнкс поглядывал на других присутствующих. Он сразу заметил неприятную пару, запомнившуюся ему еще с предыдущего визита в этот дом. Супруги были из категории людей, которые после нескольких рюмок обретают уверенность, что они-то сумели бы справиться с делами намного лучше тех, кто обеспечивает в мире законность и правопорядок. Остальные гости вполне нормальные и вменяемые, почти все примерно одного с ним возраста — за пятьдесят. Звуковой фон по задумке Харриет создавала негромкая, спокойная классическая музыка, кажется Бах, а из кухни тянуло соблазнительным запахом жаренной с чесноком и розмарином баранины. По кругу шли два больших блюда с закусками, и Бэнкс, когда одно из них передали ему, положил на свою тарелку аппетитный пирожок с мясом.
Он чувствовал себя несколько стесненно: он единственный пришел на вечеринку без пары. Правда, Грэхем Керк, живший на соседней улице, недавно развелся с женой, а Джемма Бредли, которая уже успела набраться до такой степени, что едва держалась на ногах, два года назад выгнала третьего мужа и пока еще не нашла четвертого. Тревор Уиллис, угрюмого вида вдовец, то и дело выходил покурить с Дафной Винейблс, женой сослуживца Дэвида. Бэнкс даже начал сожалеть, что бросил курить, ведь можно было бы на некоторое время выходить из комнаты, оставляя за спиной слишком шумные либо слишком скучные разговоры.
Джефф добрался до середины истории об одной пожилой даме, взявшей моду вызывать машину «скорой помощи» лишь затем, чтобы ее отвезли в поликлинику, и о том, как ее напугал один фельдшер, который, осмотрев ее ногу, заключил, что она скоро отвалится, но тут Харриет пригласила всех к столу.
Гостям потребовалось несколько минут на то, чтобы рассесться по своим местам. Бэнкс очутился между Дафной и Реем напротив Макса и Стеллы. Могло быть и хуже, подумал он, принимая от Дэвида наполненный бокал, а затем тарелку с козьим сыром и луковым пирогом. Пока явно перебрали только Джемма и Тревор, однако Дафна, судя потому, с каким жаром она, разговаривая с Бэнксом, сжимала его руку, не собиралась отставать от товарищей. Пирог был великолепен, застольный разговор оживился, поэтому Бэнкс мог сидеть молча и наслаждаться вкусной едой. Он только что доел пирог и слушал Дафну, которая, все еще не отпуская его руку, рассказывала забавную историю о пропаже передвижной библиотеки, когда раздался звонок в дверь. Харриет, встав со стула, пошла в прихожую. Дафна, властно требуя внимания Бэнкса, дышала на него никотиновым перегаром и вином «Сансер». Хозяйка вернулась и поставила к столу еще один стул. Тринадцать обедающих, подумал Бэнкс, припомнив историю с участием Пуаро. Плохая примета. Разговор на мгновение стих, все посмотрели в сторону стула, приготовленного для нового гостя, мужчины с любопытством, а женщины настороженно. Бэнксу так и не удалось разомкнуть цепкие пальцы Дафны на своем левом запястье. Он чувствовал себя так, словно был загнан в угол Кольриджевым Старым мореходом.[26] И тут он услышал, как незнакомый женский голос произнес:
