Эд Лейси - Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах
Отставив телефон в сторону, она снова улыбнулась мне.
— Глупо, да? Мы с Бутчем вечером просиживаем часами над итогами заездов, так что я даже иногда забываю вовремя сделать ставку. Так о чем мы?
— Каково мое место в вашем шоу?
— Извините, мне надо было вам сразу все объяснить. Как я уже сказала, я представитель по связям с общественностью этого шоу. Мы готовим мощную рекламную кампанию. В третьей передаче мы обращаемся к делу Роберта Томаса, разыскиваемого полицией штата Огайо за изнасилование и избиение несчастной шестнадцатилетней девушки. Это зверское преступление произошло шесть лет назад. Преступник живет и работает здесь, в Нью-Йорке, под именем Ричард Татт. Вам надо сесть ему на хвост.
— А какой смысл вы вкладываете в слова «сесть на хвост»?
— В течение последующих двух недель, до тех пор, пока его дело не будет воссоздано в нашей передаче, вам надо только следить за тем, чтобы он ежедневно появлялся на работе и никуда не сбежал. Задание несложное. Однако как только по телевизору покажут листок с его физиономией и объявят розыск, вы должны ходить за ним по пятам круглые сутки пока мы его не схватим, что…
— Пока вы что?
На ее личике вспыхнуло искреннее удивление.
— Схватим, повяжем… Это же колоссальный рекламный проект. Спустя несколько часов после того, как закончится передача, один из зрителей, специально отобранный нами — ну, знаете, как в цирке бывает, когда в зал незаметно сажают подсадного клоуна, — как бы поймает Татта и передаст его в руки полиции, причем во всеуслышанье заявит, что поимка преступника произошла исключительно благодаря нашей викторине. О дальнейшем мне нет нужды вам рассказывать, наш спонсор развернет широкую рекламную кампанию, о нас напишут все газеты страны, и мы сможем показать свой сюжет о поимке преступника нашим «подсадным клоуном» во многих телепрограммах новостей. Я очень рассчитываю на то, что реклама поможет нам взлететь в рейтинге на высшую строчку.
— А откуда вам стало известно нынешнее местонахождение Томаса?
— Мы проводим серьезное расследование каждого из преступлений, которое предполагаем разыграть в свой викторине. Один наш сценарист — он, по сути, и придумал всю концепцию этого сериала — раздобыл материалы на Томаса. Кстати, мы использовали именно его дело на генеральном прогоне передачи. Теперь вам ясна ваша миссия: вам надо не упускать Томаса из вида до тех пор, пока мы не загоним его в капкан.
— Этот Томас… он, я полагаю… цветной?
Она удивленно вздернула брови.
— Нет! Это обыкновенный белый шалопай с Юга.
Я и раньше занимался «белыми» делами. То есть я работал по пятницам и субботам охранником в универмаге, где Сид занимал должность менеджера по кадрам. Тем не менее перспектива пасти какого-то хмыря и круглые сутки околачиваться в «белом» районе имела свои большие минусы. Однако за полторы штуки в месяц — черт, да я бы рискнул совершить удачный прыжок с крыши небоскреба «Эмпайр Стейт Билдинг». Странно только, что телекомпания «Сентрал» — вернее, эта особа — не обратилась в какое-нибудь крупное сыскное агентство.
Миссис Роббенс угадала мои мысли и заметила:
— Я пришла к вам по двум причинам. В большом агентстве может возникнуть утечка информации, а мне не надо вам говорить, что если эта информация попадет в большие газеты заранее, то поднимется ненужная шумиха и нанесет непоправимый ущерб всему шоу. Так что мы решили выбрать частного детектива, работающего в одиночку. Вас мне рекомендовали, так что хотелось бы надеяться, что я смогу рассчитывать на вашу порядочность и после завершения нашего сотрудничества. К тому же время от времени у нас на студии возникает необходимость провести расследование кое-каких дел, так что очень может быть, что это задание откроет для вас двери на Мэдисон-авеню… Я всегда стараюсь протягивать вашим руку помощи, так что, честно говоря, я даже обрадовалась, когда узнала, что вы негр. — Снова улыбка, на сей раз покровительственная.
Ну уж точно, эти белые, конечно, иногда могут сморозить невесть что, кстати, я встречал чудаков ее типа и раньше. Во всяком случае, эта оказалась дружелюбной чудачкой, а ведь многие из них были такие отвратные…
— Так вы беретесь?
— Пожалуй, да, — проговорил я таким тоном, словно делал над собой усилие.
Она открыла сумочку и вынула тонкую, но радующую глаз стопочку двадцаток.
— Вот триста — аванс. Так, пока что все это дело покрыто мраком тайны. Даже у меня в офисе. Только мой непосредственный начальник поставлен в известность о запланированной процедуре ареста Томаса и о рекламной кампании вокруг этого ареста. Если хотите знать, я плачу вам из черной кассы. В. «Сентрал» мне не звоните — если только не возникнет что-то очень срочное. Мой домашний номер есть в справочнике и… Вот мой телефон и адрес. Звоните мне домой каждый вечер. Около восьми.
— А зачем каждый вечер?
— С этой минуты между нами будет только телефонная связь. Вам необязательно вдаваться в детали, просто скажите мне, что все идет хорошо. Далее, даже в разговоре со мной по домашнему телефону не упоминайте, что вы детектив. У нас на телевидении никогда не знаешь, прослушивают твой телефон или нет. Ну, вам все ясно, мистер Мур? А что скрывают инициалы Т и М, между прочим?
— Они скрывают не «между прочим», — попытался сострить я, — а Туссейнт Маркус, миссис Роббенс.
— Какое милое имя — Туссейнт. В честь гаитянского патриота?
— Ага. Мой отец изучал историю негритянского народа, миссис Роббенс.
— Да если уж речь зашла об именах, то я не миссис, а мисс Роббенс. Я буду называть вас Туссейнт, а вы можете звать меня Кей.
— Позвольте называть вас так, как мне удобно, — ответил я, задумавшись о значении «мисс»: ведь она щеголяла в большом обручальном кольце, впрочем, на Мэдисон-авеню, вероятно, политически грамотно считаться одинокой.
— Ну, поехали, Туссейнт?
— Пожалуйста, просто Туи. А куда мы едем?
— В нижний Манхэттен. Вот адрес грузовой компании, где работает Томас. Я вам его покажу, и после этого берите бразды в свои руки.
— Отлично.
— К счастью, моя пишущая машинка не была в ломбарде, и я настучал расписку. Надев пальто, я отправился в комнату Олли. Поскольку он считался государственным служащим, квартира была записана на его имя. В ящике письменного стола я оставил восемьдесят долларов вместе с запиской, где сообщал ему, что плачу задержанную квартплату за прошлые два месяца, а остальное пусть будет в счет будущей платы.
Мы вышли на улицу, и два хмыря, что ошивались на углу, тут же стал на нас пялиться, правда, молча.
— Возьмем такси, — предложила мисс Роббенс. — Что касается ваших расходов, то можете особенно не беспокоиться о чеках и квитанциях. Вот если бы «Сентрал телекастинг» наняла вас официально, тогда другое дело, а я…
— Не беспокойтесь об этом, — перебил я мисс Роббенс, подводя ее к своему «ягуару», при виде которого она потеряла дар речи — впервые за все недолгое время нашего знакомства. Я проехал от Сто сорок четвертой к Вест-сайдскому шоссе, благодаря Бога, что у меня не кончился накануне бензин. Когда она почти утонула в низком сиденье, ее юбка задралась, обнажив тонкие ляжки и сексапильный черный пояс с подвязками. На долю секунды наши взгляды припечатались к ее оголенным бедрам. Но я мысленно приказал себе твердо надеяться на то, что она понимает, за какие услуги мне платит. Да и не шибко-то она меня заинтересовала — у Сивиллы ножки получше.
За те пятнадцать-двадцать минут, что потребовались нам, чтобы добраться до Сорок первой улицы, она рассказала мне — непонятно почему — все-все о своем несчастном первом браке, даже не забыв сообщить, каким жалким был ее муж в постели. Я вежливо слушал, и меня все подмывало возразить ей в том смысле, что для удачных кувырков в стоге сена надо обоим быть на высоте. Но я держал рот на замке.
— …типичный мужчина-эгоист, который и слышать не хотел о моей карьере! Да какая там карьера! Обычная работа. Он просто отказывался понять, что в нашем мире, где царят ничтожества, всех прямо-таки охватывает зуд — что-то из себя представлять. Я уверена, вы меня понимаете.
— Я боюсь даже пытаться об этом думать.
Она резко повернулась ко мне, еще щедрее продемонстрировав мне свои бледнокожие ляжки.
— Никогда не смейтесь надо мной! Я этого не терплю! Это высшей степени грубость!
— Я не смеюсь над вами, мисс Роббенс. И…
— Я же просила называть меня Кей.
— И одерните юбку. Мне уже приходилось видеть женские ноги, Кей.
Она не шевельнулась и на минуту погрузилась в молчание. Когда я свернул с шоссе, она спросила:
— Почему вы купили «ягуар», Туи?
— Как вы верно заметили, все хотят что-то собой представлять, — ответил я, как мне показалось, остроумно.
