Джеффри Линдсей - Дорогой друг Декстер
Мое хорошее настроение сохранялось до дорожного кольца, где Олд-Катлер-роуд вливается в Ле Шен. Когда я взглянул в зеркало заднего вида, приятную мелодию словно сдуло с моих губ.
Сзади, совсем рядом, практически заглядывая на заднее сиденье моей машины, катил «форд-таурус» каштанового цвета. Автомобиль очень смахивал на тачки, которыми полицейское управление Майами-Дейд в изобилии снабжало своих работающих в штатском сотрудников.
При всем желании я никак не мог увидеть в этом доброго знака. Простая патрульная машина могла следовать за мной по любой причине, но тот, кто сидит в спецмашине, должен иметь какую-то особую цель, и в данном случае цель состояла, видимо, в том, чтобы дать мне понять, что за мной следят. Если это так, то их план сработал наилучшим образом. За блеском ветрового стекла я не могу определить, кто сидит за рулем, но для меня было жизненно важно узнать, с какого момента ведется слежка, кто ее ведет и как много водитель успел заметить.
Я свернул на боковую улицу и припарковался. «Форд-таурус» пристроился у меня в хвосте. Некоторое время ничего не происходило, и мы оба оставались в автомобилях. Неужели меня собираются арестовать? Если кто-то следовал за мной от самого порта, то Динамичного Декстера могли ждать плохие времена. Рано или поздно отсутствие Макгрегора обнаружится, и даже самое обычное расследование неизбежно приведет к его яхте. Кто-нибудь отправится осмотреть ее, и тот факт, что Декстер посещал лодку средь рабочего дня, покажется следствию весьма существенным.
Именно подобные крохотные события и приносят полиции успех. Копы всегда ищут странные совпадения, а когда находят, то человеку, случайно оказавшемуся в различных интересных местах, не избежать серьезного к себе отношения. Это верно даже для тех, кто имеет удостоверение полицейского и обладает на удивление чарующей, фальшивой улыбкой.
Мне ничего не оставалось, как максимально нагло спросить, кто и почему за мной следит, и убедить их прекратить это бессмысленное времяпрепровождение. Придав своей физиономии выражение официальной благожелательности, я вышел из машины и приблизился к «форду-таурусу». Стекло опустилось, и я увидел вечно сердитую рожу сержанта Доукса. Сержант был похож на какого-то злобного идола, вырезанного из черного дерева.
— Почему ты в последнее время так часто уходишь с работы среди дня? — спросил он.
Произнесено это было без нажима, но тем не менее ему удалось дать понять, что все, что бы я ни ответил, будет наглой ложью и он на мне отыграется.
— Почему вы интересуетесь, сержант Доукс?! — весело воскликнул я. — Какое удивительное совпадение. Что вы здесь делаете?
— У тебя имеется какое-нибудь более важное дело, чем работа? — не унимался он.
Я лишь пожал плечами, поскольку добрый сержант явно не был расположен к связной беседе. Встречая людей с крайне ограниченными коммуникативными способностями и не имеющими желания их развивать, лучше выражаться проще.
— У меня есть кое-какие личные дела.
Объяснение, должен признать, весьма убогое, но у Доукса имеется отвратная привычка задавать неприятные вопросы с такой злобой, что я едва не заикаюсь. А о каких-либо толковых ответах речь вообще не идет.
Несколько секунд он смотрел на меня так, как голодный питбуль глядит на сырое мясо.
— Личные дела, — усмехнулся он. В его устах эти слова звучали еще глупее.
— Верно.
— Но твой дантист находится в Гейбл.
— Что же…
— А врач — в Аламеде. Адвоката у тебя нет. Сестра — на работе, — продолжил сержант. — Так какие же личные дела заставили тебя покинуть рабочее место?
— Вообще-то я… я… — начал я, с изумлением вслушиваясь в свое заикание.
Но на ум мне ничего не приходило, а сержант смотрел с таким видом, словно умолял меня пуститься в бегство и тем самым получить возможность попрактиковаться в стрельбе.
— Забавно, — наконец разродился он. — Удивительно, но я нахожусь тут тоже по личным делам.
— Неужели? — сказал я, чувствуя облегчение, поскольку к моему языку вернулась способность к человеческой речи. — И какие же у вас дела, сержант?
И в этот миг я впервые увидел его улыбку. Должен признаться, мне было бы гораздо легче, если бы он просто вылез из казенной машины и избил меня.
— Я слежу за тобой.
Он позволил мне полюбоваться его сверкающими зубами, а затем, закрыв окно, исчез за тонированным стеклом наподобие Чеширского кота.
ГЛАВА 5
31 Если бы у меня было достаточно времени, я смог бы составить список предметов более неприятных, чем превратившийся в мою тень сержант Доукс. Но я стоял в своем сверхмодном всепогодном прикиде, и мысли о Рейкере и его красных сапогах постепенно исчезали из моей головы, что само по себе казалось достаточно скверным. Чтобы придумать что-нибудь еще более худшее, мне не хватало вдохновения. Поэтому я просто забрался в автомобиль, запустил двигатель и поехал под дождем домой. Вид допотопных средств убийства, за рулем которых находились другие водители, меня всегда радовал, но на сей раз следующий в моем «хвосте» коричневый «таурус» по непонятной причине лишил меня удовольствия.
Я знал сержанта Доукса достаточно хорошо, чтобы понять: с его стороны это не просто вызванный дождем закидон. Если он принялся следить за мной, то будет продолжать до тех пор, пока не застанет меня за каким-нибудь нехорошим делом. Или до тех пор, пока не утратит возможности за мной следить. Разумеется, я мог легко придумать несколько занимательных способов, способных лишить его этого интереса. Однако все они были чрезмерно радикальными, а я, хоть и не имею совести, все же руководствуюсь в своих деяниях определенными правилами.
Ясно, что рано или поздно сержант Доукс предпримет нечто такое, что помешает реализации моего хобби, и я упорно размышлял над тем, как поступить, когда это произойдет. Но лучшее, что я сумел придумать, — это смотреть и ждать.
«Но простите…» — можете сказать вы и будете совершенно правы. Вы вправе спросить: «Почему вы игнорируете самое очевидное решение?» Согласен. Доукс, конечно, силен и смертельно опасен, но Темный Пассажир не менее могуч, и ничто не остановит его, когда он возьмет управление на себя. Вероятно, когда-нибудь…
«Нет», — прозвучал в моих ушах тихий голос.
Привет, Гарри. Почему нет? И я мысленно вернулся назад, в то время, когда он мне все сказал.
«Существуют определенные правила, Декстер», — заявил тогда Гарри.
Какие правила, папа?
Это был мой шестнадцатый день рождения. Больших празднеств по таким случаям в семье не устраивали, поскольку тогда я еще не научился быть очаровательным и общительным. Если я и не избегал своих сопливых сверстников, то они обычно избегали меня. Мое подростковое существование напоминало жизнь овчарки, вынужденной находиться в отаре очень грязных и глупых овец. С той поры я многому научился. Хотя надо признаться, что в шестнадцатилетнем возрасте не очень отличался от себя теперешнего. Просто теперь я веду себя по-иному.
Итак, мой шестнадцатый день рождения отмечался скромно. Дорис, моя приемная мама, незадолго до этого события умерла от рака. Однако моя сводная сестра Дебора испекла торт, а Гарри подарил мне новую удочку. Я задул свечи, мы съели торт, а затем Гарри пригласил меня на задний двор нашего скромного дома в Коконат-Гроув. Он расположился за предназначенным для пикников столом из красного дерева, собственноручно поставленным им около очага для барбекю, и жестом предложил сесть рядом.
— Итак, Декс, — сказал он, — тебе шестнадцать. Ты почти мужчина.
Я не совсем понял, что это означало. Я? Мужчина? Совсем как у людей? Я не знал, какого ответа он от меня ждет, но зато мне было хорошо известно, что отпускать остроты в присутствии Гарри не следует. Я ограничился кивком.
— Ты вообще-то интересуешься девочками? — спросил он, пронзив меня рентгеновским лучом своих голубых глаз.
— Хм-м… В каком смысле?
— Целуешься. Ходишь на свидания. Занимаешься сексом. Одним словом, ты меня понимаешь.
В моей голове все завертелось, казалось, меня по лбу откуда-то изнутри черепа пнула чья-то нога.
— Нет… мм… нет, — произнес я заплетающимся языком. — Ничего такого.
Гарри тоже кивнул, словно мои слова имели какой-то смысл, и продолжил:
— Знаю, мальчики тебя тоже не интересуют.
Гарри посмотрел на стол, затем взглянул в сторону дома и продолжил:
— Когда мне исполнилось шестнадцать, отец сводил меня к шлюхе. — Он покачал головой, а на его губах промелькнула едва заметная улыбка. — Чтобы пережить это, мне потребовалось целых десять лет.
Я не понимал, что на это можно сказать. Секс для меня был абсолютно чуждым, а мысль, чтобы платить за него для своего ребенка, особенно если этим ребенком был Гарри… Ну, это вообще… Я посмотрел на Гарри с чувством, похожим на панику, и он улыбнулся:
