Тень олигарха - Ксения Васильевна Бахарева

злостным преступником. Не помня себя, Фадеев в ярости схватил удочку и со всей силы воткнул крючок высокопарному блюстителю правопорядка в глаз. Пока тот кричал от боли, нащупал на дне лодки небольшой металлический ящик с блеснами и ударил им по голове, затем стащил тело в воду и держал, пока там не пропали пузыри.

Вокруг стояла сумеречная, режущая слух тишина, в которой как будто остановилось время. Редкой красоты голубой сапфир озера в изумрудно-темно-зеленой оправе густых сосен в недрах белорусского леса, погружаясь в темноту, источал зловещий страх, и только по слегка освещенной луной водной глади виднелось, как двигались легковесные водомерки. Очнулся депутат не сразу. Обхватил голову руками, совершенно не понимая, как это случилось и что делать дальше, однако броситься в воду вслед за утопленником духу не хватило. «Делать нечего, что уж теперь», — подумал Фадеев через минуту и лихорадочно стал избавляться от возможных улик, тщательно вытирая отпечатки пальцев с поверхностей лодки и попавшихся под руку предметов. Успокоив сильное биение сердца, подплыл к берегу, оставил ведро с пойманной рыбой у машины прокурора и отогнал лодку к середине озера. Неприкосновенный депутат в мокрых резиновых сапогах поискал ключи от автомобиля Стрельцова, но не нашел (по всей вероятности, они нырнули вместе с хозяином), и с удочками убрался восвояси — не оставлять же дорогие снасти! Озираясь, вышел к шоссе. Добрался в город на попутке, по дороге рассказывая сердобольной пожилой семейной паре историю про сломанный автомобиль, на помощь которому завтра непременно вызовет техпомощь.

Все складывалось неплохо. Он был там один, без свидетелей, а значит, никто не сможет обвинить его в содеянном. Фадеев уверенно шагнул к подъезду, где, как назло, встретил Павла Потанина, парня из грузовой транспортной конторы с толстым конвертом наличных денег.

— Давно ждешь? — недовольно буркнул депутат. — Извини, забыл совсем про тебя.

— Ничего страшного, понимаю, Степан Алексеевич, я не спешу, — отозвался Павел и протянул конверт.

Вчерашний тяжелый день не давал покоя. Стоя под душем, Фадеев несколько раз прокручивал в памяти, как киноленту, крупные кадры поврежденного глаза Стрельцова, его окровавленную голову, намокшую куртку, лодку на середине озера, которую непременно течение отнесет вниз по реке. «Через пару суток хватятся Стрельцова, непременно отыщут и машину, и тело, и лодку найдут. Кто-то из родных обязательно подскажет, с кем тот был на рыбалке. И поминай как звали. Лишат индульгенции, вслед потянется большое дело позора. Значит, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Что ж… Лучший метод защиты — это нападение», — размышлял Фадеев и вскоре отправился в органы внутренних дел с заявлением, в котором сообщил, что стал невольным свидетелем непреднамеренного убийства временно исполняющего обязанности генерального прокурора Стрельцова неким гражданином Потаниным Павлом Владимировичем, предлагавшим взятку Фадееву за молчание. В качестве железного доказательства Степан Алексеевич указал место убийства, приложил конверт с деньгами и отпечатками пальцев взяточника Потанина и дорогую рыболовную снасть, на которой можно было обнаружить остатки крови погибшего.

Как ни клялся задержанный в невиновности, уповая на косвенные улики, никоим образом не доказывавшие его вину, в Генеральной прокуратуре старший следователь по уголовным делам Бочаров был уверен в обратном и запросил на судебном процессе для преступника одиннадцать лет колонии строгого режима. Нужно ли говорить, что поданная подсудимым апелляция в областном суде была оставлена без изменений. И для непотопляемого Фадеева все потекло по-прежнему, с личными метрами в государственной границе и левым бизнесом, коррупцией и депутатским статусом. А вскоре на место временно исполняющего обязанности генерального прокурора нашелся другой кандидат, со стола которого исчезла папка «Дело Фадеева».

Два выстрела

Июль, 2007 год, Минск

Прошло десять лет.

Окна старого пятиэтажного дома, в котором жили Володя и Юля, по-прежнему выходили на бульвар Шевченко, названный так в честь классика украинской литературы. Экспериментальный район времен застройки хрущевской оттепели поначалу выглядел словно первая ласточка эпохи развитого социализма, венцом которого и должен был стать просторный бульвар, но с годами он безнадежно устарел, лишь деревья стали большими, и тихое приятное место с изогнутыми скамейками все больше притягивало вечно нетрезвых прохожих.

На открытом балконе Володя развешивал вялиться засоленную, только что пойманную рыбу и сквозь металлическое ограждение пристально вглядывался в одинокую тощую фигуру, что обосновалась на старенькой скамейке. Уж больно смущал его знакомый силуэт человека в сером помятом пиджаке, что прикладывался то и дело к зеленой бутылке дешевого вина, закуривал и снова прикладывался к горлышку, разглядывая при этом окна дома напротив. Володя не был уверен, что узнал давнего школьного друга, с которым неожиданно оборвалась связь, и на всякий случай спустился по ступенькам вниз, но прошелся мимо, решив, что обознался, заметив мужчину похожего, но сильно постаревшего и худого, напоминавшего, скорее, человека без определенного места жительства, нежели его давнего приятеля.

— Вовка! Лисовский! — окликнул его подвыпивший доходяга осипшим голосом.

— Это вы мне? — обернулся Володя.

— Не узнал?

— Пашка? Ты? Тебя совсем не…

— Да, не узнать… А ты такой… Важный, крепкий. Жизнь удалась? Знаешь, сколько стоит сборник стихов Иосифа Бродского в картонном переплете?

— Долларов двадцать, интеллектуал! — изумился неожиданному вопросу Володя.

— Вот именно, а я отдам за пять.

— Возьму, только за деньгами сбегаю. Что это ты так легко с Бродским расстаешься?

— Видишь ли, Бродского я успел выучить наизусть, а вот вкус «чернил» мне порядком надоел. Может, хватит на коньяк.

— Что с тобой случилось? Ты же спортсменом был…

— Худшее, что могло случиться, уже произошло. Ты-то как? — Пашка нехотя пошарил по карманам, как словно бы потянулся за сигаретой, и, не обнаружив пачки, тихо спросил: — Закурить есть?

— Не курю… Нормально у меня все. Женат, два пацана. Спортом занимаются, грамоту недавно получили, мальчишки отличные! Души не чаю! После убийства отца работал в банке, потом ушел экспедитором в частную фирму. Только вчера приехали с Браславских озер, море впечатлений и фотографий. Зайдешь к нам? Покажу. С женой познакомлю.

— Спасибо, друган, но не думаю, что супруга обрадуется бомжу.

— Почему? Что не так?

— Я тоже работал на частную фирму. Хозяин фирмы товар возил леваком, без налогов, платил кое-кому, чтоб шито-крыто было. Платил хорошо, пока однажды один человек, которому толстые конверты заносили, меня не обвинил в убийстве прокурора. И улики подстроил. Кому поверит суд — простому инженеру или депутату?

— Как это? — не понял Володя.

— Вот так, дружок, впаяли одиннадцать лет. Отсидел восемь, вышел по амнистии, ни кола ни двора, да жена ушла. И сломался я. Ничего не смог доказать. Порой сам стал верить в то, что я и есть