Фридрих Незнанский - Цена жизни – смерть
— Да ничего особенного. Просто тот тип, батюшка Никанор на «опеле», банально проболтался. Он дословно повторил одну присказку, которую, Жека Промыслов применял. Настолько дурацкую, что вряд ли кто-то еще мог это сказать. Вот я и решил, что его где-то там держат. Жаль только, что поздно допер. — Турецкий вздохнул. Пока что все это подтверждало его худшие опасения, но и только.
18
— Что вас на этот раз интересует? — поинтересовалась ШС, или Старухина, сдвигая в сторону многочисленные бумаги и тем самым демонстрируя, что для Турецкого она готова пожертвовать своим драгоценным временем.
— Защита докторской диссертации Долговой Боженой Анатольевной в девяносто седьмом году, — охотно объяснил Турецкий. — Исключительно благодаря вашим героическим усилиям ее тогда прокатили. Припоминаете?
— Вы шутите? — изумилась Старухина. — Или это у вас такой способ ухаживания? Давайте тогда уж поговорим о живописи или поэзии. Как вам, например, Колридж?
— «Кубла хан»? Отвратительно, — признался Турецкий. — А диссертация эта меня интересует не вообще, а конкретно, ваша тогдашняя позиция, расстановка сил в ученом совете и прочие незначительные подробности. Заметьте себе, пожалуйста, что это не банальное любопытство, ибо имеет непосредственное отношение к делу, которое я расследую.
— Но помилуйте, Александр Борисович, прошло столько времени. Я, к вашему сведению, раз десять в год бываю на всяких защитах. Да просто не помню я вашей Долговой, или как вы сказали?
— Правильно, Долговой. Тогда я попробую освежить вашу память. Долгова представляла так называемый «байкальский эликсир», вакцину от наркозависимости…
— Такая ретивая блондинка? — скорчила Старухина недовольно-пренебрежительную мину. — Да, вспомнила. Ничего у нее тогда не получилось. Точно, точно. Она и так и эдак напирала, однако, как и следовало ожидать, не прошло.
— Но почему не прошло? Разве это не революционная разработка?
Старухина закурила и снисходительно посмотрела на Турецкого.
— Извините за грубость, но и городскую свалку можно назвать галереей авангардного искусства. Вся работа этой девицы, насколько я помню, представляла собой нагромождение заимствований и откровенных фальсификаций.
Она говорила так убежденно, что Турецкий даже засомневался: а был ли мальчик? Может, и в самом деле не было никакой панацеи и революции?
— А эти ее вот… заимствования и фальсификации, они что, так прямо с первого взгляда заметны любому здравомыслящему человеку? — решил «важняк» зайти с другой стороны.
— Господи, конечно нет. Вы вообще хоть отдаленно представляете себе количество научных работ по химии и биологии, печатающихся во всем мире? Да их тысячи каждый месяц. Разумеется, невозможно быть полностью в курсе. Но ее иркутское начальство представило нам исчерпывающую информацию о ее деятельности. Американцы из Спрингфилда недавно опубликовали предварительные тесты использования аналогичной вакцины, правда из своего чисто американского сырья, кажется из каких-то кактусов, — честно говоря, не помню. Они там пошли еще дальше, научились полностью очищать организм под длительным глубоким наркозом, фильтруя кровь наркомана, и только потом воздействовали своей вакциной. Они обещают белковую блокировку рецепторов. И Долгова тоже. Они гарантируют полгода отвращения к наркотикам, и Долгова тоже. Ну и так далее. Кстати, хочу вам заметить, что они пока не добились устойчивых результатов, и, когда их вакцина будет запущена в производство, никто не ведает. К сожалению, на днях никакого переворота в наркологии не произойдет, могу вас заверить.
— Стоп, стоп, стоп, — Турецкий протестующе замахал рукой. — Давайте по порядку. Из Иркутска к вам пришла официальная бумага, я правильно понял?
— Да.
— Что это была за бумага, кто конкретно подписал?
— Характеристика с места работы. Подписана она начальником — кем-то из видных иркутских биохимиков.
— Насколько мне известно, она работала не в Иркутске, а в лимнологическом институте в поселке Листвянка, и ее начальник не был биохимиком. И потом, характеристики на собственных сотрудников просто так, по собственной инициативе, вам никто присылать бы не стал. Только в ответ на официальный запрос. Извините, но вы явно чего-то недоговариваете. Уж поднатужьтесь, пожалуйста.
Старухина снова недовольно поморщилась и поднатужилась:
— Ну… наверное, были сведения о ее научной нечистоплотности и чрезмерной напористости.
— И характеристика это подтвердила?
— Вы же знаете, как у нас пишут характеристики. Она была обтекаемой. Но между строк там все прекрасно читалось.
— А кто первый сообщил вам сведения, что Долгова не тот человек, который достоин ученой степени доктора наук?
— Не помню.
Как же, как же, подумал Турецкий. Содержание характеристики помнит, а кто накапал на Долгову — нет. Впрочем, и так все ясно: кто-то шепнул ей на ушко, что Божену надо зарубить, и она засуетилась, стала запросы в Иркутск отправлять, организовала себе приглашение на защиту, выступила с разгромной речью, как ее и просили, Дименштейна попросила поддержать свою линию…
А ведь вы, мадам, уже тогда были в большом фаворе. Так чьи же это просьбы вы с такой охотой выполняли, а теперь, несмотря на свое положение, предпочитаете об этом помалкивать? Уж не ФСБ ли?
Понятно, что вопросы эти были даже не риторическими. Они вообще не произносились вслух. На этом можно было и закончить, но Турецкий решил хотя бы попытаться прояснить все до последней детали.
— Вы говорите, американцы недавно опубликовали свои результаты, но они пока существенных успехов не добились. Даже человеку абсолютно непосвященному ясно: американцы в своих исследованиях продвигаются неизмеримо быстрее Долговой, у которой не хватает подопытных животных, в лаборатории отключают электроэнергию за неуплату и так далее. Выходит, приоритет все-таки за ней? Можно ведь поднять научную литературу и проверить хронологию публикаций. Кто раньше, кто позже…
— Послушайте, Александр Борисович, вы меня в чем-то конкретном обвиняете? Я, по-вашему, похоронила передовые отечественные разработки в области лечения наркомании? Долговой, насколько мне известно, в итоге предоставили все необходимое для продолжения исследований. С тех пор прошло уже более года. И где обещанный ею немедленный результат? Все это профанация, я тогда так считала и остаюсь при своем мнении сегодня. Может быть, с помощью этой чудо-вакцины и можно отдалить момент смерти наркомана. Но полностью избавить его от наркотиков вакцина не сможет, — торжественно поставила она точку.
19
Пора было вплотную заняться Азаровым.
Турецкий по внутреннему телефону позвонил Косте. Тот, как водится, был на рабочем месте, самим уже этим фактом олицетворяя в глазах подчиненных законность и неподкупность.
— Константин Дмитрич, мне нужно личное дело известного тебе Азарова.
— Я тебя опередил, запросил из управления кадров, — мрачно ответил Меркулов. — Сижу вот изучаю.
— Ну и?
— Да нет тут ни хрена. Карьера, правда, сногсшибательная, тебе такая и не снилась. Но и только.
— Чей протеже? — прямо спросил Турецкий.
— Сам не пойму, — признался Меркулов, — представлял его в новой должности лично генеральный. До того пару лет работал в Московской городской прокуратуре. А до того, после юрфака, — помощником референта у главного военного прокурора. И везде преуспел. Что характеристики, что резюме — пальчики оближешь. Хоть сейчас — в нью-йоркские окружные прокуроры.
— Ни черта себе.
— Вот именно. Подожди, я к тебе спущусь, нечего это все по проводам обсуждать.
Три минуты спустя Костя был уже в его кабинете, как всегда элегантный, подтянутый, чисто выбритый, словно и не было бессонной ночи. Уму непостижимо. Или это не он, мелькнула вдруг у Турецкого бредовая мысль. Клонировали?! Первого заместителя генерального прокурора?! Инопланетяне? Он внимательно оглядел старого приятеля.
— Ты что это? — подозрительно спросил Меркулов с интонацией, какую не смог бы воспроизвести ни один клон.
Вроде он, отлегло у Турецкого. Фу-уух.
— Ничего. Каково семейное положение твоего подчиненного?
— Азаров холост, насколько мне известно.
— А мне вот известно, что — совсем наоборот. Женится наш юный «важняк». Меня шафером звал. Для солидности. А я говорю: «Лучше Меркулова попроси».
Константин Дмитриевич поморщился.
— Но он резонно возразил, что ты не пойдешь.
— Ну и что?
— Так тебе об этом ничего неизвестно?
— Саша, не темни, пожалуйста.
— Потом еще раз на свадьбу приглашал. Я сказал, чтобы он мне оставил точную информацию по этому поводу на автоответчике, но там ни черта нет. Короче, у меня оба раза сложилось такое впечатление, что Азаров совершенно не желал меня приглашать, просто мозги мне забивал таким образом. Первый раз мы в засаде сидели, второй — он влез в кабинет, когда ты Долгову раскручивал.
