Энн Перри - Реквием в Брансвик-гарденс
– О каком преступлении идет речь? – спросила художница, остановив на полицейском ровный и почти немигающий взгляд своих блестящих глаз.
Питту даже пришлось напомнить себе, что допрос ведет он, а не она. Запустив руки в карманы, суперинтендант постарался расслабиться. При своей лохматой шевелюре, съехавшем набок галстуке и полных всякой всячины карманах, он не казался настолько чужим в этом доме, как Телман.
– Однако Кордэ жил здесь какое-то время? – повторил Томас свой вопрос.
– Да. У меня нет причин отрицать это. Однако мы не делали ничего такого, что может заинтересовать полицию. – Его собеседница поджала губы. – Мы ведем здесь самую обыкновенную жизнь. Единственное, что в нас есть необычного, – так это то, что мы живем в этом доме всемером и с детьми, и все в какой-то мере являемся художниками. Мы ткем, рисуем, ваяем и пишем.
– И Доминик тоже занимался каким-то из ис кусств? – уточнил Томас с недоверием. Он и представить не мог, чтобы его родственник мог обладать каким-то талантом.
– Нет, – не сразу ответила Морган, словно бы на какой-то момент допустив такую возможность, но потом отклонив ее. – Но вы так и не сказали мне о том, какое преступление расследуете и почему я должна отвечать на ваши вопросы.
В коридоре прозвучали чьи-то шаги. Они замедлились, а потом продолжились снова.
– Не сказал, – согласился суперинтендант и снова вернулся к своей теме: – Здесь произошло нечто такое, что причинило Доминику страшную боль, по сути дела привело его в отчаяние. Что с ним случилось?
Собеседница его колебалась. Нерешительность читалась в ее глазах.
Полицейский ждал.
– Одна из нас умерла, – проговорила наконец художница. – Мы все были в таком расстройстве… Она была молода, и мы очень ее любили.
– И Доминик?
Женщина опять немного помолчала, прежде чем ответить. Питт понимал, что она взвешивает, что именно можно ему сказать и какую часть истины можно скрыть, не намекнув ему на другие, более тайные предметы.
– Да, – проговорила она, по-прежнему не отводя от Томаса взгляда своих необычайных, голубых и ослепительно-ярких глаз.
Не то чтобы он не поверил ей, однако у него не возникло сомнений в том, что ответ ее укрывает нечто недоговоренное и очень важное.
– Как она умерла? – Суперинтенданту было понятно, что он не сможет определить, сказала Морган ему правду или нет, однако он мог также расспросить ее соседей и отправить запрос в местный полицейский участок. Запись о таком событии не может не сохраниться. – И как ее звали?
Неудовольствие читалось на лице художницы, в посадке ее плеч и в длинной линии спины.
– Зачем вам это знать? – скривилась она. – Какое отношение этот факт может иметь к вашему нынешнему расследованию? Эта грустная молодая девушка никому не причинила зла. Пусть почиет с миром!
Питт уловил в ее голосе нотку трагедии и настороженности. Если она не скажет, придется выяснять это самостоятельно. Особого труда это не составит, однако придется потратить время.
– Произошла еще одна трагедия, мисс Морган, – проговорил он серьезным тоном. – Умерла еще одна молодая женщина.
На лице его собеседницы проступило потрясение, как если бы он ударил ее. Казалось, что она едва верит собственным ушам.
– Еще одна… Как? – Художница уставилась на него. – Что… что случилось? Я не допускаю и мысли, что это мог быть…
На самом деле она вполне допускала эту мысль, что запросто читалось на ее лице.
– Полагаю, вам следует рассказать мне о том, что здесь произошло, – настаивал Томас.
– Я уже сказала вам. – Женщина стиснула кулаки. – Эта девушка умерла.
– По какой причине? – надавил он на нее еще сильнее. – Либо вы все расскажете мне, мисс Морган, либо я проведу надлежащие расспросы и выясню это в местном полицейском участке, у врача, в церкви…
– От передозировки опия, – недовольным тоном проговорила художница. – Она принимала его для сна, но однажды вечером выпила слишком много.
– А сколько ей было лет?
– Двадцать. – Собеседница позволила ему осознать этот факт – и, еще только делая это, поняла, что проиграла.
– Почему? – спросил суперинтендант неторопливо. – Прошу вас, не заставляйте меня вытягивать из вас всю историю, мисс Морган. Я так или иначе получу ответ. Процесс может занять больше времени, но это ничего не изменит.
Художница отвернулась, вглядываясь в яркие краски своей картины, в изображенные на ней цветы и листья. Когда она заговорила, голос ее зазвучал негромко и напряженно:
– Мы привыкли верить в то, что для того, чтобы любовь была подлинной, пребывала в своей высшей и благороднейшей форме, она должна быть свободной, не стесненной никакими границами или связями, любыми… любыми препятствиями, противоречащими ее воле и искренности. Я по-прежнему верю в это.
Питт ждал. Просившиеся на его губы конструктивные аргументы были здесь неуместны.
– Мы пытались воплощать в жизнь этот принцип, – продолжила женщина, чуть склонив голову, так что свет заиграл на ее волосах цвета едва начинающей созревать пшеницы. – Но не все среди нас были достаточно сильными. Любовь подобна бабочке. Если сжать руку, она погибнет!
Морган стиснула кулак. У нее были удивительно сильные руки, с широкими пальцами, испачканными зеленой краской. Затем она разжала ладонь:
– Если ты кого-то любишь, будь готов отпустить его!
Она с вызовом посмотрела на Питта, ожидая его возражений.
– Ну а вы оставите собственного ребенка, если он надоест вам или помешает интересным занятиям? – поинтересовался тот.
– Нет, конечно нет! – резко воскликнула она. – Это совершенно другое дело!
– Я так не считаю, – возразил полицейский вполне серьезно. – Если человек пришел и ушел по своему желанию – это про удовольствие. А любовь – это когда ты подчас делаешь нечто трудное для себя, расходуешь свое время и чувства ради кого-то другого, и если это прибавляет ему счастья, то ты прибавляешь его и себе.
– Звучит как-то помпезно, – заявила художница. – Надо полагать, вы женаты.
– Вы не одобряете брак?
– Я считаю его излишним.
– Спасибо за снисхождение.
Морган вдруг рассмеялась. Смех осветил ее лицо, сгладил его острые углы и сделал ее еще более прекрасной. Но затем он мгновенно исчез, оставив ее печальной и настороженной, как и прежде.
– Ну, некоторым брак безусловно необходим, – неохотно согласилась она. – Той же самой Дженни. Ей не хватило сил отпустить Доминика, когда пришло время.
– Она наложила на себя руки… – догадался суперинтендант.
Женщина вновь отвернулась:
– Быть может. Но кто знает…
– Доминик в этом не сомневался, вот почему он обвинял себя и в отчаянии бежал отсюда. – Питт не сомневался в том, что слова его как минимум близки к истине. – Он не мог жениться на ней?
– Он не мог жениться сразу на них обеих! – проворчала мисс Морган презрительным тоном, бросив на него гневный взгляд. – Дженни не смогла примириться с необходимостью делить его. Она была…
Женщина смолкла и отвернулась.
– …беременна, – договорил за нее Томас. – И очень ранима. Она больше нуждалась во внимании к себе, чем явившаяся по прихоти и ушедшая столь же эгоистично.
Он вспомнил Шарлотту – с острой и всеобъемлющей лаской.
– Она начала понимать, что любовь есть обязательство, – добавил полицейский невозмутимым тоном. – Что надо давать обещания и сдерживать их, быть там, где ты нужна, удобно это тебе или нет. Она стала взрослой… в отличие от всех вас. Вы были заняты игрой. Бедная Дженни…
– Это нечестно! – воскликнула художница раздраженным тоном. – Вас при этом не было! И вы ничего не знаете о том, что случилось!
– Мне стало известно, что Дженни нет в живых, как вы только что это сказали, и я знаю, что Доминик глубоко прочувствовал тяжесть своей вины, потому что мне известно, куда он пошел от вас.
– И куда же именно? – потребовала у него ответа Морган. – С ним сейчас все в порядке?
– А вам не все равно? – приподнял брови Питт.
Рука женщины дернулась назад, как если бы ей хотелось отвесить ему пощечину, однако она не посмела этого сделать. «Не ты ли та, другая?» – подумалось ему. Впрочем, наверное, все-таки это была не она.
– А Юнити Беллвуд здесь бывала? – спросил суперинтендант вместо этого.
На лице его собеседницы отразилось полное недоумение:
– Никогда не слыхала этого имени. Не та ли это девушка, которая погибла на сей раз?
Невзирая на все старания, в голосе ее слышалась нотка печали, а возможно, и вины.
– Да. Только она не кончала с собой. Ее убили. И она также была беременна, – рассказал Томас.
Художница потупилась:
– Жаль. Я поставила бы все что угодно, на то, что он впредь не допустит ничего подобного.
– Возможно, он и ни при чем. Пока не знаю. И спасибо за откровенность.
– У меня не было выбора, – отозвалась женщина недовольным тоном.
