Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира

Как всякий говорун, Литлбери отнюдь не радовался, если его перебивали.

— Да, я как раз к этому подходил. Только парня я в глаза не видел уже почти год. Вы этого не знали?

Вайн кивнул, хотя он и вправду не знал. Выкажи он неосведомленность, рисковал бы нарваться на рассказ о дальнейших приключениях мистера Престона на Балканах в этом году.

— Так он у вас работал?

— Ну, можно сказать и так. — Престон Литлбери говорил осторожно, взвешивая каждое слово. — Зависит от того, что под этим понимать. Если вы спрашиваете, была ли у меня, говоря простым языком, платежная ведомость с его именем, тогда ответом будет категорическое «нет». Видите ли, я ни в коем случае не собирался платить за него взносы социального страхования или хлопотать насчет подоходного налога. Если же иметь в виду временную занятость, то есть какие-то мелкие неквалифицированные работы, то скажу вам, что вы правы. Недолгое время Эндрю Гриффин выполнял их для меня и получал за это то, что я бы назвал разовыми вознаграждениями. — Литлбери соединил кончики пальцев под подбородком и выжидающе поморгал. — Он исполнял разную черную работу — помыть машину, подмести двор… Выгуливал мою маленькую собачку — увы, она уже гоняется за зайцами по облакам. — Только теперь можно было заподозрить филадельфийское происхождение Престона. — Один раз он сменил мне колесо, когда у меня спустила шина — я ее проколол, понимаете ли.

— Вы когда-нибудь платили ему долларами? Если бы кто-нибудь сказал Вайну, что Престон

Литлбери, это воплощение аристократизма и педантизма, или, как он сам себя несомненно бы назвал, носитель высокой культуры, употребит присказку какого-нибудь старого уголовника, сержант ни за что бы не поверил. Но Престон Литлбери произнес те самые слова:

— Такое могло быть.

Притом он произнес их самым уклончивым тоном, какой Вайну только приходилось слышать. После этого сержант не удивился бы, если бы Престон заговорил такими красноречивыми фразами, как: «Буду с вами абсолютно честным» и «Если говорить всю правду…» Жаль только, мистер Литлбери никак не смог бы прибегнуть к самой чудовищной из этих формул — «Клянусь жизнью моей жены и детей, я невиновен». У него, по всей видимости, не было ни жены, ни детей — только собака, да и та уже умерла.

— Но было или нет? Или вы не помните?

— Это было давно.

Чего он боялся? Сущей ерунды, подумал Вайн. Лишь бы налоговое управление не раскопало его нелегальных финансовых операций. Скорее всего, совершая свои сделки, он платил долларами. В восточноевропейских странах доллары принимают охотнее фунтов и много охотнее местных валют.

— Мы нашли в вещах Энди Гриффина некоторое количество долларовых купюр, — сказал Вайн и уточнил. — Долларовых банкнот.

— Это универсальное платежное средство, сержант.

— Именно. Так значит, вы могли иногда платить Энди долларами, но не помните этого?

— Это могло быть раз или два.

Престон больше не испытывал желания сопровождать каждый свой ответ забавной историей — казалось, ему внезапно стало не по себе. Он примолк, перестал подмигивать, а руки его беспокойно копошились на животе. Вайн почувствовал вдохновение и не упустил момента.

— Нет ли у вас счета в Кингсмаркэмском банке, сэр?

— Нет, — отрезал Литлбери.

Вайн помнил, что американец постоянно живет в Лондоне, а в Форби появляется лишь наездами, в основном по выходным, но, конечно, ему случалось оставаться здесь и до понедельника, и ему нужно было где-то брать наличные…

— Осталось ли еще что-то, о чем вы меня не спросили? Мне показалось, вы хотели говорить об Эндрю Гриффине, а не о моих финансовых операциях.

— О последних днях его жизни, мистер Литлбери. Видите ли, мы не знаем, где он их провел. — Вайн назвал интересующие его даты и уточнил: — С утра воскресенья до полудня вторника.

— Он провел их не со мной. Я был в Лейпциге.

В управлении полиции Большого Манчестера подтвердили факт смерти проживавшего в Олдэме Дэйна Бишопа, двадцати четырех лет. Причина смерти — остановка сердца, случившаяся в результате развития пневмонии. Дэйн ускользнул от внимания Вексфорда лишь потому, что не имел на момент ограбления приводов в полицию. Единственная запись о нем в полицейском архиве была сделана лишь спустя три месяца после убийства Калеба Мартина: Дейн пытался взломать дверь магазина в Манчестере.

— Я собираюсь предъявить этому Джему Хокингу обвинение в убийстве, — сказал Вексфорд.

— Но он уже в тюрьме, — ответил Берден, будто возражая.

— Не понимаю таких тюрем. Это ненастоящая тюрьма.

— Это на тебя не похоже, — заметил Берден.

XX

— Если бы мисс Джонс умерла — мисс Давина Джонс, я имею в виду, — сказал Вексфорду адвокат Уилсон Барроуби, поверенный Давины Флори, — несомненно, и поместье, и фактически все имущество унаследовал бы ее отец, мистер Гаррет Годвин Джонс. Других наследников нет. Мисс Флори была младшей в своей семье. — Барроуби печально улыбнулся. — Все знают, что она — последняя из девяти колпиц. Фактически она была на пять лет моложе самого младшего из остальных детей и не менее чем на двадцать лет моложе старшей сестры… Двоюродных братьев и сестер у нее не было. Профессор Флори и его жена были единственными детьми. Их род оказался не очень плодовитым. У профессора могло быть восемнадцать или двадцать внуков, но на деле было только шесть, одна из шести — Наоми Джонс. Среди братьев и сестер Давины Флори только один произвел на свет более одного ребенка, но старший у него умер в младенчестве. Еще десять лет назад у мисс Флори было четверо племянников, но, знаете, все они были ненамного моложе ее. Один, то есть одна — племянница — всего на два года. Она умерла в феврале на юге Франции.

— А их дети? — спросил Вексфорд — внучатые племянники и племянницы?

— При отсутствии завещания внучатые племянники не наследуют. Если завещание есть — как в нашем случае, — они наследуют, если упомянуты в нем… Всего у мисс Флори четыре внучатых племянника: дети миссис Меррит, они оба живут во Франции, сын ее старшего племянника и дочь старшей племянницы. Но, как я вам сказал, наследовать они не могут никак. Думаю, вы уже знаете, что по завещанию все имущество переходит к мисс Давине Джонс с той оговоркой, что мистер Коупленд имеет пожизненное право владения Танкред-Хаусом и может оставаться здесь до конца его дней, и с такой же оговоркой в отношении миссис Наоми Джонс. Полагаю, вы знаете также, что кроме дома, земли и необычайно ценных предметов обстановки и ювелирных украшений — увы, утраченных — наследнику переходит денежное состояние почти в миллион фунтов — хотя, боюсь, в наши дни это не такая уж гигантская сумма. Есть еще авторский гонорар с каждого издания мисс Флори — должно быть, теперь это уже все переиздания, — который составляет примерно пятнадцать тысяч фунтов в год.

Немалые деньги, подумал Вексфорд. Выходит, он с полным основанием назвал Дейзи богатой невестой. Инспектор запоздал с визитом к поверенному Давины Флори, потому что лишь сейчас понял, что убийство в Танкред-Хаусе было в известном смысле «делом семейным». Ему потребовалось время, чтобы утвердиться в мысли: ограбление (если иметь в виду драгоценности, унесенные преступниками) никак не было связано с мотивом убийства. Мотив был скорее «домашним», он коренился где-то в сплетениях сложной сети родственных отношений. Но где именно? Может, где-то обнаружится забытый родственник, ускользнувший от всевидящего ока Барроуби?

— Но если кровные родственники Давины Флори, то есть внучатые племянники, не могут наследовать, — сказал Вексфорд, — я не понимаю, как может наследовать Джонс? По всем свидетельствам, мисс Флори ненавидела Джонса, а он — ее. И в завещании его имя не значится.

— Но мисс Флори здесь, можно сказать, уже ни при чем. Гаррет Джонс — наследник мисс Джонс. Я уверен, вы знаете, что в случае убийства нескольких человек, связанных родственными узами, мы предполагаем, что жертвы умирают в определенной последовательности. И считается, что дольше всех остается в живых самый молодой.

— Да, это я знаю.

— Так вот, в нашем случае, хотя в реальности до этого не дошло, считалось бы, что Давина Флори скончалась первой, ее муж вторым, потом миссис Джонс… Со слов мисс Джонс мы знаем, что это было не так, что первым погиб мистер Коупленд. Но давайте представим, что преступник сумел выполнить свой замысел, и мисс

Джонс тоже мертва. Тогда у нас бы не было живого свидетеля и нам пришлось бы выстроить предположительную последовательность смертей. В отсутствие точного медицинского заключения о времени смерти, а в нашем случае его, очевидно, не будет, мы должны предположить, что Давина Флори умерла первой и в этот момент согласно завещанию в права наследования вступила ее внучка, с оговорками о пожизненном праве владения для мистера Коупленда и миссис Джонс… Далее по старшинству должен умереть мистер Коупленд, затем миссис Джонс. Оба со смертью утрачивают свое право владения. И вот этот момент решающий — теперь, хотя, возможно, всего на несколько секунд, все имущество Давины Флори целиком и полностью переходит в собственность мисс Давины Джонс. Таким образом, когда умирает она — если она умирает, не оставив завещания — всему наследует прямой наследник мисс Джонс, вне зависимости от того, относится ли он к кровным родственникам мисс Флори или чьим бы то ни было еще. Прямым наследником Давины Джонс после смерти ее матери становится отец, Гаррет Годвин Джонс. Одним словом, если бы девочка умерла, а это едва не случилось, все имущество перешло бы к мистеру Джонсу. Насколько я вижу, тут не может быть никаких разночтений. Да и кто станет оспаривать это?