Чужие грехи - Валерий Георгиевич Шарапов

что братьями не разбрасываются, даже двоюродными. Дальше все понятно. Убийства совершал однотипно, маскируясь под маньяка. Супруга, видимо, что-то заподозрила. Она помнила то давнее дело – прокурор, как-никак. Но никогда не связывала его со своим мужем. А тут сопоставила одно с другим и ужаснулась – до чего все гладко. И поведение Вадима в семье, видимо, не было идеальным. Но сомневалась, решила поговорить с суженым. Чем это закончилось, мы знаем. Убивал он ее без жалости, все равно надоела, изобразил картинку, как в прошлых двух случаях. Красиво разыграл обморок при виде мертвой жены, даже врачи поверили. Галина – соседка, с которой разговаривал Виталик, – засекла его ночью, он тоже ее засек, обошел вокруг дома, вогнав девушку в панику, но вторгаться не рискнул. Галина реально той ночью рисковала жизнью. Женщину-администратора гостиницы в Бердске он просто подкупил – и та сказала, что Лучинский приехал в Бердск в начале одиннадцатого. Пошла на это, потому что сама не без греха. Об измене Анны со Светличным он, кстати, не знал. О том, что Анна беременна – тем более. Явно не от него, интимной близости у супругов не было уже несколько месяцев. Возможно, разводиться с ним хотела, раз не стала делать аборт. Разобравшись с женой, взялся за последнюю жертву – Дунчану. Евгения успела набрать милицию, выкрикнуть, что знает убийцу.

– Лучше бы имя его выкрикнула, – проворчал Крюгер.

– Она его не знала, – резонно возразил Островой.

– А, ну да…

– Все понятно с этим ублюдком, – сказала Лида. – Одно вызывает вопрос. Вот жил, скрывая от всех свою мерзкую сущность… Но ведь тянуло к детям, разве нет? Натуру ведь не задушишь? Как выкручивался из положения?

– А об этом мы поговорим после следующего допроса, – сказал Алексей.

Следующий разговор состоялся через сутки, после обстоятельного доклада полковнику Сергееву. Лучинский полностью раскололся – не было смысла держать все в себе. Высшую меру он заслужил в любом случае. Может быть, рассчитывал, что экспертиза признает его невменяемым. Задушить натуру действительно было невозможно. Спасали командировки, в которые он ездил довольно часто. Та же схема – не гадить по месту проживания. Детей он подбирал на дороге, усыплял и увозил в лес. Кого-то забирал в безлюдных местах – одних заманивал хитростью, других хлороформом. Обожал дорожки мимо свалок и пустырей, по которым дети возвращаются из школы. Увозил в безлюдные места, затыкал рты, насиловал, убивал. С телами обходился по-разному – одних выбрасывал, других закапывал. Некоторых впоследствии находили, другие так и остались пропавшими без вести. За пять последних лет – двенадцать эпизодов. Никто не спасся. Два случая в Тюменской области – мальчик и девочка семи лет; три случая под Томском, два в Красноярске; убивал в Бийске, в Рубцовске, в Иркутске. Делал дело и закрывал командировку, выполнив служебное задание. На какое-то время душа успокаивалась, потом опять начинался зуд, как у наркомана…

– Хоть не верь во все это… – прошептала Лида. – Не знаю, мужики, просто слов нет…

– Я же говорил, что это маньяк, – поднял голову практикант Виталик. Его вчера торжественно выписали из больницы, а сегодня он, бледный как моль, явился на работу. – Ну, может, слегка ошибся с классификацией серийного убийцы, они ведь всякие бывают: зоофилы, некрофилы, педофилы…

– Виталик, заткнись, – взмолилась Лида, – ты умный парень, во многом нам помог, но… просто заткнись.

Сор из избы не выносили – причастность работника органов к массовым убийствам тщательно засекретили. Трепаться запретили – особенно Виталику, под угрозой безжалостных репрессий, как минимум отчисления из института.

Майор Варламов продолжал изнашивать больничную пижаму, но уже приходил в себя, что-то ел, разговаривал. Перспективы возвращения на работу оставались туманными. «Ладно, – вздыхали сотрудники, – переживем. У нас уже есть начальник отдела – вроде неплохой. Посмотрим – не зазнается ли».

Через пару дней опера закончили работу, дело передали следователям.

– Надеюсь, не развалят, – выразил общую надежду подполковник Сергеев.

Дома было мрачно, неуютно, оживали призраки, выстраивались в очередь, смотрели с укором – как будто это он их убил!

– О чем задумался? – спросила Валентина, входя в квартиру со сковородкой горячих голубцов.

Он оглядел ее ладную фигуру, распущенные волосы, глаза, в которых было поровну печали и иронии, и подумал зачем-то: «Может, детей завести?»