Фридрих Незнанский - Ночной снайпер
— «Это я… — сказал голос. — Извини, если помешал…»
— Это, похоже, начальник их милиции, — пояснил Гера. — Ну, местный шериф.
— «А что стряслось? — спросил другой голос.
— Слушай, тут ко мне следаки нагрянули из Генпрокуратуры. Журналы смотрели…
— Да? Это интересно… А кто именно приехал? И чего у тебя искали?
— Вот записал… Один Герман Шестаков…
— Есть такой. — Второй голос казался теперь еще более встревоженным. — А второй?
— Барышников Леонид. Эксперт. Знаешь такого?
— Знаю. А что хоть искали?
— Шестаков рылся по журналам, смотрел личные дела, больше интересовался теми, кто воевал в Чечне…
— М-да? Это уже серьезно. И что дальше?
— Поехали домой к одному из них, к Воронину, что уволен с полгода… А тот уже лыка не вяжет. Других не было дома. Но Шестаков решил их не ждать, только посмотрел на Воронина и уехал обратно в Москву.
— А кем служил этот Воронин?
— Снайпером, я рассказывал тебе про него.
— А, тот, запойный?.. Помню.
— Ну и как? Что об этом думаешь?
— Серьезно. Серьезней некуда. Знают, где копать. А что делал второй, он-то чем занимался?
— А, этот, Барышников? Машинами. В нашем гараже торчал, искал там чего-то.
— Что значит — искал чего-то?! — повысил голос собеседник катуарского „шерифа“. — Что именно он осматривал? При нем в гараже был кто-нибудь из твоих сотрудников?
— А зачем? Кто понимает, чем он там занимается?.. ну посмотрели — он под машиной лазит, чего-то там мажет… Пусть себе ковыряется.
— Слушай, а шины ты там заменил, как я тебе говорил?
— Григорьич, ты бы только знал…
— Не забывайся! Сколько раз предупреждал!
— Извини… Не, в натуре, ведь тут каждому дай дефицит! Только мы новые получили, шипованные, немецкие, и сразу очередь выстроилась. И прокурору нашему, и председателю исполкома на его „Волгу“, и директору рынка, у него тоже лысые…
— Все, заканчиваем разговор!
— Зря ты, ничего такого они не нашли, я бы знал…
— Заканчиваем, говорю! Сейчас бросай все, садись в машину, ничего там не трогай, никому не звони, и сразу ко мне! И не вздумай мне снова звонить! Я тебе, мудило, все на месте объясню…»
Послышались длинные гудки, и Турецкий с Герой озабоченно переглянулись, после чего одновременно взглянули на часы. Гера посмотрел на отметку времени на дисплее автоответчика.
— Черт… Получается, четыре часа прошло после их разговора… эх, поздно мы спохватились!
— Я, честно признаться, ничего не поняла. — Лиза порозовела, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
— Я тебе потом все объясню, — ответил Гера.
— Почему, можно и сейчас… — сказал Турецкий. — Гера и Леня установили подслушивающее устройство в милицейской «Волге», в том гараже, где стоит «уазик», который, по нашему предположению, был использован при совершении убийства.
— А разве это законно? — спросила она.
Турецкий только развел руками.
— Одним словом, — продолжил он, — если бы мы услышали этот разговор в режиме реального времени, то, зная «Волгу» и ее номер, могли бы ее перехватить и проследить адрес, по которому она направляется. Ясно же, что этот «Григорьич», как только услышал про Барышникова, оставленного в гараже, сразу просчитал, что Леня обязательно поставит в машину начальника местной милиции «жучка». И ведь угадал! Как если бы всю жизнь работал с ним вместе… Тертый попался…
— И что теперь? — спросил Гера. — Разве не сбылась догадка МУРа и лично Вячеслава Ивановича, что это именно та машина?
— Сбылась… Посмотрим, что скажет экспертиза по поводу шин твоего «уаза», — задумчиво сказал Турецкий. — Хорошо, что их не сменили, по-моему…
— Ты не уверен, что это те самые? — удивился Гера.
— Не в том дело. Я просто пока не знаю, что предпримет этот «Григорьич», как его по неосторожности назвал твой шериф из Катуара. Вернее, не знаю, что я предпринял бы на его месте. Тем более что он теперь знает, кто им занимается и что мы вышли на верный след. Сейчас наверняка у него в руках твой «жучок» с Митинского рынка.
— Думаешь, подаст на нас жалобу в суд? — хмыкнул Гера.
— Нет, конечно, но теперь он точно знает, что знаем мы и откуда ему угрожает опасность.
Турецкий взглянул на часы и поднялся.
— Спасибо! — Он пожал руку Лизе. — Мне, пожалуй, пора домой. И до встречи. Что вам привезти из Парижа?
— Эйфелеву башню, — сострил Гера. — Эту самую большую в мире нефтяную вышку, не давшую ни грамма нефти.
— Ничего не надо, не слушайте вы его, Александр Борисович! — отмахнулась она от Геры. — Я сама послезавтра улетаю в Архангельск, так что не знаю, когда свидимся…
— Когда снова прилетите в Москву, — улыбнулся Турецкий. — Уже насовсем… Ну а ты сам знаешь, чем без меня тут заняться, — сказал он Гере.
Утром Барышников принес и выложил на стол Герману Шестакову результаты экспертизы. Следы от шин «уазика» катуарской милиции и те следы, что оставила машина возле школы, были идентичны. Каких-то других следов в машине, идентичных тем, что обнаружили уже в школе или под Архангельском, где был убит заключенный Афанасьев, обнаружено не было.
— Вот, пожалуйста, светлые стороны извечного разгильдяйства, воровства и недостаточного финансирования на святой Руси! — воскликнул Гера. — Они даже «замазанные» шины не удосужились сменить! Хотя в салоне «уазика» почему-то все вымыли… Представляешь, как тяжко приходится нашим коллегам пинкертонам там, на Диком Западе, в этом логове дисциплинированности и ответственности за порученное дело?
— Будем брать? — спросил Леня.
— А за что? — удивился Гера. — И, главное, зачем? Ну покатались ребята по ночной Москве в служебное время да пожгли казенный бензин… Так за это задерживают в присвоении очередного звания или там с премиями, и только. Может, они случайно там оказались? Может, они никогда Москвы не видели? Пусть пока погуляют и подумают над своим поведением… А мы за ними понаблюдаем с помощью профессиональных топтунов.
— А если сбегут?
— Леня, пожалуйста, не задавай глупых вопросов! — поморщился Гера. — Кто, куда сбежит? Они же понимают, что прямых улик у нас нет. Знаешь, какой вой поднимется? И не смотри на меня так! Я сейчас, как никогда раньше, понимаю Борисыча! Это ж сколько глупостей приходится ему выслушивать от нас, своих непосредственных подчиненных! У меня своих дел по горло!
Потом Герман вызвал Володю Бугаева, судмедэксперта, и сказал ему, чтобы тот взял у Зои копию письма из ФСБ, где прокуратуре разрешается ознакомиться с анализами их уволившихся сотрудников.
— Давай, Володя, покопайся в их картотеке, пока они не передумали! Ты у нас эксперт или не эксперт? А раз эксперт, тебе и карты в руки. А я пока разберусь с тем, что, уходя от нас, взвалил на меня наш доблестныйАлександр Борисыч.
Но тут позвонил Игорь Залогин.
— Я слышал, у вас вчера на Большой Дмитровке застрелили Артемову?
— Да. Было дело. А что, конкуренты опередили?
— Хотелось бы подробностей.
— Если хочешь взять у меня интервью, то, Игорек, извини, ничего путного по этому поводу, кроме ай-я-яй, как нехорошо убивать свидетелей, а красивых женщин тем более, сказать не могу. Даже если бы знал, все равно бы не сказал. Тем более — по телефону. И потом, знаем мы тебя, тебе только скажи — и на другой день после публикации опять кого-нибудь пристрелят.
— Гера, ладно… с тобой все понятно, а что думает на этот счет Александр Борисович, можно его попросить?
— Его сейчас здесь нет. Если хочешь поговорить со мной за жизнь, то опять же не по телефону. Лучше приезжай так, тем более давно не виделись. Наша линия сейчас чиста, только сегодня проверяли, но кто знает, не подслушивает ли тебя какой-нибудь микрофончик, установленный в твоей пепельнице? Сам понимаешь.
Едва Гера положил трубку, как раздался новый звонок. Это был Турецкий.
— Гера, что нового?
— Борисыч, ты никак из Парижа? А слышно, как из соседнего кабинета.
— Я сейчас в клинике под Парижем, — уточнил Турецкий. — Так какие новости?
— Милицейские следователи нашли на чердаке винтовку с оптическим прицелом.
— Это я знаю без тебя, — раздраженно ответил Турецкий. — Еще есть информация?
— Хотел приберечь на десерт, — обиженно сказал Гера. — Шины-то оказались искомые, те самые. Пора бы допросить катуарских шерифов, как ты считаешь?
— Хорошо бы, конечно, но лучше бы пока не торопить события.
— Тебя подождать?
— Не в этом дело. Ты справишься и сам, только… Ты же знаешь, что от нас именно этого и ждут. И значит, готовятся. После убийства Артемовой у меня такое впечатление, что кто-то наблюдает за каждым нашим шагом.
— Понял. Живем, как за стеклом. Мы этому шерифу повестку, а ему в тот же день кто-то пулю в лоб, а потом венок на могилку от товарищей по службе.
